Александр Генерозов: На Европе Плюс замечательная девушка. Она ведет трэвел-шоу «Орел и Решка» на «Пятнице». Она прекрасно поет, она путешествует. Она сегодня здесь, на радио № 1 в России на Европе Плюс! Она — Алина Астровская! Привет тебе, Алина, и привет всем, кто с нами сейчас!

Алина Астровская: Всем добрый вечер. Мне очень приятно прийти к вам в гости. Прямо такая презентация меня была очень громкая, я чуть даже смутилась.

Александр Генерозов: Алина, ты отвела два сезона, два «морских» сезона «Орла и Решки». Я думаю, может быть, ты в детстве долго, очень долго просила: «Отвезите меня на море! Я хочу на море! Я хочу загорать!» И вот вселенная тебя услышала. Ты не подумала так однажды?

Алина Астровская: Мне кажется, я, как и все дети, конечно же, грезила летом, скорее закончить школу, скорее поехать к какому-нибудь водоему, не знаю, к речке, хоть к какому-нибудь месту, где ты можешь нырнуть, накупаться до синих губ. Да, я очень-очень хотела путешествовать с самого детства, и возможности такой у меня не было. И когда я обращалась с этим вопросом к моим родителям, они говорили: «вот вырастешь, выучишься, и поедешь куда-нибудь». Собственно, все сделала, как и говорили, как и завещали.

И путешествия мои начались довольно-таки поздно. Наверное, впервые, лет 18 мне было, и все. И пошла я вразнос по планете, потому что это, конечно, самое лучшее, удивительное хобби на свете, скажу так. У меня действительно работа мечты.

Александр Генерозов: «Орел и Решка» — это чистой воды жребий, который мы всегда, кто-то в детстве кидал, кто-то до сих пор, наверное, пользуется. И, конечно же, любой человек, глядя вашу передачу, цинично начинает полагать: «да, конечно, они там сейчас будут разыгрывать! Давно уже куча дублей снята!»

Алина Астровская: Конечно, теперь уже телевидение — это такое не тайное место. Теперь очень многие знают, как это все делается, как все снимается. Но наша передача — это не просто развлекательное шоу для людей. Это такая идеология, которая существует уже очень много лет. И этот азарт, он должен передаваться через экран. То есть мы должны тоже находиться постоянно в этой игре, чтобы нам это нравилось.

Александр Генерозов: Конечно.

Алина Астровская: Конечно. И поэтому монетку бросаем не только мы, ведущие, но и наши операторы, наши режиссеры. То есть мы приезжаем в какую-то страну, и начинается жесткий жребий, потому что сначала кидают операторы. Они такие: «Так, я хочу работать вот с этим! А ты с кем хочешь работать?» Потому что это тоже команда, это очень важно. Важно не только увидеть страну, чем она тебя увидит, чем она может вдохновить тебя, чтобы ты об этом рассказал людям. И важно, в какой команде ты будешь это все делать. И начинается такой экстрим, ребята! Вы просто этого…

Александр Генерозов: Казино «Орел и Решка»!

Алина Астровская: Конечно, да. Кидают монетку режиссеры. Кидают операторы. Они пытаются мухлевать. Короче, там такое. Потому что иногда режиссер знает чуть-чуть больше, чем ведущий. Он знает, куда мы поедем, он знает, что мы сможем увидеть. Допустим, у богатого возможностей больше. И режиссер, когда он кидает, он уже знает, на что он кидает. То есть он знает, что он сможет увидеть. Он знает, что у него будет яхта какая-то, или он сможет потрогать какое-то животное. Поэтому, это всегда очень интересно. И мы как дети.

И если убрать вот эту жизнь из передачи, мне кажется, это почувствуют и зрители. Поэтому этого делать нельзя, поэтому нам очень важно каждый раз удивляться самим. Мы кидаем эту монетку, и мы реально нервничаем. Конечно, мы можем переписать потом дубли…

Александр Генерозов: Да, вдруг ты ее кинул, а она некрасиво как-то упала!

Алина Астровская: Нет-нет. Мы изначально кидаем все по-честному, просто, знаете, там есть кадр сверху, кадр снизу, кадр сбоку. А так, конечно, это все по-честному. И в этом есть магия «Орел и Решка».

Александр Генерозов: Кому монеты потом достаются, которые вы подбрасываете? Что это за монеты?

Алина Астровская: Это по-разному. У нас такой смешной был случай. В Камбодже нет монет. Там только бумажные деньги. И мы идем на стартовую, все такие замороченные, читаем сценарий, еще что-то. Потом такие: подождите! Монетки нет! Что бросать! И у нас такой ступор! Подбросить карточку, договориться, какая сторона карты будет. Подбросить монету из прошлой страны. В общем, мы решили подбросить 100 долларов. Мы подбросили 100 долларов, и той стороной, которой они упали, решилась наша судьба.

Александр Генерозов: Жить богато, конечно, чего говорить, — мечта каждого. Но если просто шикануть — это одна история. А если шикануть на камеру так, чтобы показать это все красиво, мне кажется, это даже в чем-то сложнее, чем показать бедную жизнь. Нет?

Алина Астровская: Не знаю! (смеется) Давайте я вас сейчас заведу на яхту. Открою бутылочку шампанского. Мне кажется, радость будет неподдельная просто! (смеются) Если увидишь океан перед собой, что тут играть? Ты просто радуешься! Ты просто говоришь: «Это что, действительно со мной происходит?! Я вижу океан! Я на яхте! Ух, ты!» То есть, тут и играть-то нечего. Просто радуешься этому моменту. Мне говорят: вот как ты можешь видеть море, действительно в 500 раз, и удивляться ему? А как, ребят?

Мы так все делаем. Мы приезжаем к морю, и мы так счастливы, что мы видим не пробку перед глазами, а вот это море! Не знаю, то ли это из-за того, что я родилась в провинциальном городе, промышленном, где весь город, собственно, строился вокруг заводов, каких-то производств. И для меня теперь, не знаю, я удивляюсь всему — птичке авдотке, я удивляюсь закату, рассвету. Я удивляюсь каким-то необычным национальным костюмам. Я очень жадно отношусь к новой информации. Я всегда так жадно, я приезжаю в страну, мне кажется, я просто максимально использую то время, которое у меня есть, и мне даже жалко иногда уснуть, потому что столько всего интересного вокруг, надо как-то это все успеть.

И тем более, у нас очень мало времени, у нас всего лишь уикенд, несколько дней, и как за них вообще можно почувствовать что-то? Мы на максимуме. Разгоняешь себя, не даешь себе уйти в будни, потому что даже в этой работе это можно сделать — упасть в будни, вот в эту серость.

Александр Генерозов: Конечно.

Алина Астровская: Нет. Я начинаю докапываться, я начинаю сама в себе будить интерес.

Александр Генерозов: А правду говорят, что люди, которые живут на море, местные, они не купаются никогда в море, и они с удивлением смотрят на туристов, на съемочную группу «Орла и Решки», я подозреваю, которые лезут везде купаться. Есть такой момент?

Алина Астровская: Съемочная группа не всегда тоже успевает купаться. Но, действительно, это правда, что люди, особенно в азиатских странах, они могут жить возле океана и никогда за всю жизнь не искупаться в нем. Но по той причине, что многие из них считают, что именно в океане, в море живут темные силы — духи, демоны, что это очень нехорошо. Некоторые просто живут в другой части острова, и у них очень много дел, очень много работы. Они работают в поле, и у них нет такого файла даже, что можно пойти, покупаться в море. Зачем это нужно, когда столько дел? (смеется) Конечно, понять их очень сложно. Но я при любой возможности — холодное это море или теплое — я, конечно же…

Александр Генерозов: Прыг! Бултых!

Алина Астровская: Прыгаю просто с брызгами так, чтобы прямо ух! Хватило мне этих эмоций.

Александр Генерозов: Слушай, но ведь ты стала популярной и до «Орла и Решки», как музыкант, как певица. Тебе пришлось немножко отложить этот жанр?

Алина Астровская: Я очень открытый человек, и я считаю, что надо себя расковывать, надо себя отпускать. Надо танцевать, надо петь, не стесняться этого, даже если вам кажется, что вы… Сейчас такие проекты пошли, проект «Голос», все так красиво поют. Люди смотрят: «Все, я в караоке не пойду, я же так не смогу!» Все это чушь! Надо петь. Это очень расслабляет. Это дает нам заряд классных эмоций, поэтому при любой возможности я пою и танцую, и мне это очень нравится. Для этого мне не нужно ни накатить стопочку или какой-то горячительный напиток. Мне просто это очень нравится.

По поводу моей музыкальной карьеры. Она продолжается параллельно. Я что-то пишу, я работаю с разными артистами, я сонграйтер, я очень много лет этим занимаюсь в коллаборации с другими текстовиками. Мне это нравится. Музыка — это добротная часть моей жизни, мне кажется, половину моей жизни я занимаюсь музыкой. Конечно, «Решка» сейчас поглотила все — мою личную жизнь, мое творчество. «Решка» — это то, чему я отдаюсь, и по-другому не получится. По-другому просто на этом проекте не бывает.

Александр Генерозов: Такой шанс один раз в жизни дается, конечно. Твой соведущий Коля Серга, мне кажется, когда так близко работаешь, человеку достаются неизбежно какие-то эмоции. Когда с красивой девушкой работаешь, тебе прилетает неизбежно за то, что не выспалась. Страдает Коля?

Алина Астровская: Ой, Николай, вы знаете, мы знакомы с ним уже десять лет.

Александр Генерозов: То есть до «Орла и Решки» еще?

Алина Астровская: Да, мы были на украинской «Фабрике звезд 3» вместе с Костей Меладзе. Мы там с ним познакомились, мы и там с ним когда-то стояли бок о бок на сцене, он меня обошел в баттлах. И мы очень давно дружим, как та семейная пара, которая по взгляду может определить — подходить или не подходить, доброе утро или все-таки не очень доброе утро. Сейчас у меня партнер по программе Антон Зайцев. И это, конечно, абсолютная моя любовь. Знаете, я одна в семье дочка, у меня нет ни братьев, ни сестер. И наконец-то я нашла своего братика, того самого, которого мне недодали когда-то в жизни. Теперь он у меня есть. И этот партнер, конечно, все сложилось, звезды на небе, потому что мы смеемся с ним 24 на 7, и мне повезло. Кроме того, что мне повезло с проектом, мне повезло еще сейчас с партнером. Антоша Зайцев, привет тебе огромнейший!

Александр Генерозов: Больше фактов о нашей гостье узнаем в серии быстрых вопросов. Ответы всегда в любом формате. Твое первое путешествие в рамках «Орла и Решки» — куда и какая карта выпала? Какая сторона монеты выпала?

Алина Астровская: Страна была Болгария…

Александр Генерозов: Карта золотая была?

Алина Астровская: Я была по-бедному, но так как эмоции, конечно, зашкаливали, это было потрясающе. И Болгария мне показалась самой удивительной страной, в которой я была (смеется), потому что это была моя первая особенная страна с монеткой. И Коля был по-богатому, а я по-бедному. Но это такое посвящение было. Но, мне кажется, каждый должен начать именно так.

Александр Генерозов: Блин комом, еще говорят.

Алина Астровская: Да.

Александр Генерозов: Тебя долго путали с Региной Тодоренко. Это прошло?

Алина Астровская: Да, чего уж таить, и сейчас путают. Я иногда даже не разочаровываю людей, когда они подходят и говорят: «Ой, это вы!» Я такая: «Я». «Ой, Региночка!» И начинают меня обнимать. И что я скажу, что это не Региночка? Думаю: Боже, ну, пообнимаемся, пусть людям будет приятно.

Александр Генерозов: Талисманы возишь с собой какие-нибудь?

Алина Астровская: В моей сумке можно найти очень разные. Но, на самом деле, я любитель брать с собой какие-нибудь камни. У меня есть камни с Великой Китайской стены. Не кирпичи Великой Китайской стены, а именно камушки, которые рядом были. У меня есть пару камушков вулканических с вулкана Фудзияма, который я покорила. У меня есть какие-то такие. И один раз моя домработница наводила порядки дома, и она часть камушков, она подумала, что это мусор и выбросила. Я говорю: «А вы не знаете, где камни с Фудзиямы?» Она говорит: «Что? Мусор?» В общем, был такой конфуз, но ничего страшного.

Конечно, самое важное — это то, что мы возим из каких-то мест или стран внутри. И никакие фотографии не смогут передать ту атмосферу, энергетику. Поэтому смотрите в оба, не моргая. Запоминайте всё, что вы видите, чувствуете. Рассказывайте, делитесь этим с кем-то, потому что это самое-самое важное, что мы делаем в путешествиях.

Александр Генерозов: Предлагаю тебе такой вариант — рвануть куда-нибудь на машине времени.

Алина Астровская: Если это не касается моей жизни, а ворваться куда-нибудь, я очень жалею, что я не воспользовалась однажды знакомством с Гурченко. Люся народная. Я очень хотела бы вернуться во время, чтобы пообщаться с ней. С Фредди Меркьюри я бы с удовольствием выпила кофе и станцевала его безумные танцы. Вот такие путешествия — да, мне, наверное, хотелось бы куда-нибудь. Нырнуть к Юнгу и поговорить с ним о всей этой безумной психологии, которую я сейчас читаю и изучаю свои сны. Да, есть личности, которые меня очень поражают, и их биографии. Я читаю о них, и такие бы путешествия были бы уместны. А в будущее не хочу. Хочу сама его строить, а сейчас мне очень хорошо!

Александр Генерозов: Ведущие «Орла и Решки», мне кажется, вы все-таки, в первую очередь, актеры, как ты говорила. Да, нужно включить в себе кнопку, ба-бамс! И дождливый день, солнечный день всегда будет ослепительным. Актерство или нет?

Алина Астровская: Ой, конечно, с одной стороны — да. Но, с другой стороны, тут без человеческих эмоций не получится. Если тебе грустно, больно, ты все равно должен это показать, почему тебе грустно и больно. И если ливень перед тобой, ты будешь как дурак прыгать от счастья, то надо сказать: да почему ливень? Почему?! Когда я приехал в Мексику, на такой праздник ливень?! Это обидно.

Кто мы такие, ведущие «Решки»? Нам никогда не холодно, никогда не жарко, мы умеем не спать, умеем не есть, и мы умеем очень сильно это все любить. Мало кто замечает трудность этой профессии. Все думают: блин, это круто, они путешествуют, да еще и не за свой счет! Да, это все так. Но очень много еще есть моментов внутренних, когда мы не спим, когда, если нет возможности поесть, когда ты не можешь заболеть элементарно. Ты не можешь заболеть, потому что у тебя график пять дней, и люди ждут эти эфиры, и ты просто болеешь…

Александр Генерозов: Тем не менее, любой репортер знает проблему постороннего человека в кадре. Ты записал сюжет, а потом, раз, там какой-то маячит такой друг. Скажи, аборигены часто ли лезут в кадр? Местные жители? Это же просто манит показать себя на камеру — увижу, не увижу?

Алина Астровская: Бывает по-разному. В Гвинее, конечно, там не то, что на камеру, там на нас смотрели, потому что там белых людей практически нет, а тут четыре белых человека в центре города стоят. И мы просто…

Александр Генерозов: Съедобных!

Алина Астровская: (смеется) И мы так немножко напрягались. Я впервые ощущала такие эмоции, когда на тебя устремлены все глаза города. Просто все. Ты идешь и чувствуешь затылком, как на тебя смотрят. И люди, конечно, бесцеремонно подходят, вплоть до того, чтобы потыкать пальцем в камеру. Но мы это обыгрываем, это очень весело. Но иногда это входит в основную передачу, иногда это остается в виде «Неизданное», что мы выпускаем на канале YouTube. Это очень много смешных моментов.

Иногда наши туристы русские долго-долго смотрят в камеру, долго-долго, потом идут на сближение. И, такие, сначала стоят, что-то мозгуют, потом долго идут на сближение, уже подошли и такие: «Это вы? Ну, эти…!»

Александр Генерозов: Привет, Регина?

Алина Астровская: Да, типа, «Привет, Регина», или: «Ну, эти… Монетка вот эта, это вы?» И это тоже очень забавно и тепло, когда ты на другом конце планеты встречаешь своих людей.

Александр Генерозов: Европа Плюс, Алина Астровская. Как и обещал, открываем ее инстаграм. А там! Вот ты с широко раскрытыми руками приглашаешь хиромантов угадать будущее. А тебе в жизни или в путешествиях кто-то предугадывал твое будущее?

Алина Астровская: Ой, были люди, гадалки, цыганки, просто какие-то, знаете, прохожие, которым очень важно было сообщить мне про мое будущее. Да, мне говорили, что у меня будет трое детей, уже они должны быть. Где они? Дети, если вы меня слышите, найдите меня! Разное пророчили. Но ничего из этого не исполнялось. Вот именно такие пророчества, которые: «Дай погадаю, позолоти ручку!» Где-то в каком-то племени тоже раскидывали кости, что-то мне гадали. Из этого ничего не произошло.

Александр Генерозов: Четыре дня назад ты с безумными от счастья глазами на фоне водопада. Льющаяся вода — это самое крутое, что ты видела? Вот моря разные, океаны и вот этот водопад?

Алина Астровская: Это такой тяжелый вопрос, ответить, что самое крутое. Нет такого. Это по-разному всегда. Водопады, я никогда, ну, водопад и водопад. Мне всегда казалось это очень скучным. Особенно те, которые я видела, какая-то маленькая струйка на острове Бали, еще где-то. А эти водопады, водопады Игуасу, это правда, это то, что нужно поставить какой-то виш-лист себе, какие-то задачи. И в новом году загадывайте, ребята, ешьте эту салфетку, и пусть на ней будет тоже написано «Водопады Игуасу», потому что это такая мощь! И это все природа-мать!

Александр Генерозов: Переходим к следующим кадрам. Смотрю, ты в обнимочку с кенгуру практически. А мне рассказывали, что они опасные, что они могут и укусить, и задние лапы мощные, вот они на хвост опираются.

Алина Астровская: Все животные чувствуют энергетику. Животные чувствуют, что ты его не бить идешь, а дать вкусняшку, обнять, просто постоять рядом. И он тоже будет к тебе спокойно относиться.

Александр Генерозов: Даже комодский варан какой-нибудь?

Алина Астровская: Это не относится к крокодилам. К крокодилам — точно нет.

(смеются)

Александр Генерозов: Тридцатого августа. Ты сидишь на Великой Китайской стене. Не страшно? Ты вообще высоты не боишься после всего?

Алина Астровская: Ой, я очень боюсь высоты, но никому это в моем продакшне не интересно. Я уже несколько раз прыгала с парашютом, и каждый раз я говорю: «Мне очень страшно!» Они говорят: «Отлично! Иди!» По поводу Китайской стены. Это было очень волнительно, потому что это была первая передача сезона «Чудеса света», наше первое приключение. Мы ночевали на Великой Китайской стене, на этих кирпичах. Я почувствовала всё, что чувствовали люди столетия назад. И когда ты проникаешься этой атмосферой, ты там один находишься — это жутко страшно.

А наутро ты смотришь по сторонам, ты видишь эту желтую змею, которая уходит вдаль, эта Китайская стена, ты видишь эти горы, которые укрыты туманом, это солнце, невероятный рассвет. И что-то внутри тебя меняется. Ты меняешься, потому что после этой картинки невозможно приехать домой прежним. Как будто бы все проходит через тебя. Все эти люди, все эти страдания, какие-то тайны, которые никогда не будут известны нам, ни в одном учебнике. Мне кажется, нам удалось частичку передать, но я всем говорю о том, что надо ехать, пробовать, ощущать обязательно.

Александр Генерозов: Смотри, география сейчас — не самый популярный предмет в школе. Ты сейчас, как ведущая трэвел-шоу, тебе не кажется, что, может, ее неправильно преподают? Надо как-то более прикладно что ли?

Алина Астровская: Мне кажется, что любой предмет надо преподавать так, чтобы детям было интересно, разжигать у них интерес. И я помню свою учебу в школе. Но вот география-таки, во-первых, Галина Антоновна, потрясающая моя учительница, она, мне кажется, и подарила мне эту жажду к путешествиям. Кроме того, она всех заинтересовала в нашем классе тем, что у нее был стеклянный глаз, и иногда это нас интересовало даже больше, чем предмет. Но она рассказывала нам про какие-то страны, возможно, она даже рассказывала то, что никогда не видела. Она рассказывала нам про экватор, что там огромные цветы, там огромные бабочки, с размахом крыльев птицы.

Конечно, я побывала на экваторе и поняла, что там этого ничего нет. Но она нам так это тогда рассказывала сказочно, что, думаю: Господи, я все сделаю в жизни, но я на экватор попаду!

Александр Генерозов: А на экваторе хотя бы какая-то магия есть? Вот ты в центре планеты!

Алина Астровская: Конечно, магия есть. Конечно, от осознания того, что ты на этом шарике стоишь по центру, она есть. Конечно, да.

Александр Генерозов: В уходящем году обанкротилась компания «Томас Кук», это изобретатели туризма фактически. Что скажешь, теперь, как пропутешествовавшая всеми способами, классический туризм он останется где-то на задворках? Люди более смелыми становятся и сами все планируют?

Алина Астровская: Ой, такой вопрос интересный. Я очень надеюсь, что люди будут смелее, потому что некоторые очень боятся языкового барьера, — «я не знаю английский». Или некоторые боятся, что денег не хватит. На самом деле, можно все спланировать. Можно ехать без знания языка, зная какие-то азы — вход, выход, туалет, emergence, аптека. Нужно, действительно, с помощью интернета прямо писать свой маршрут, прописывать по пунктам, это залог вашего хорошего отдыха.

Не знаю, все-таки, если мы берем не только большие города, не мегаполисы, а области, глубинки, конечно же, классический туризм, он не умрет, будет all inclusive, будут пакетные туры. Они будут еще, мне кажется, десять лет, как минимум, точно будут. Но я за то, чтобы люди расширяли свою внутреннюю географию, осознание мира, и географию вокруг себя. И, конечно, я пропагандирую, чтобы все внуки и дети рассказывали своим бабушкам, дедушкам, родителям о том, как можно вообще путешествовать. Как можно беспрепятственно преодолевать эти границы, потому что у нас же все-таки это осталось: СССР, граница.

Александр Генерозов: Да.

Алина Астровская: Граница. Есть наш мир, а где-то там есть что-то, очень вообще непонятное, что-то очень неизведанное.

Александр Генерозов: Проехав много стран, скажи, где ты ощущала себя, как будто на Марсе?

Алина Астровская: О! Пейзажи, как на Марсе, есть в Перу. Действительно, там, знаете, такой стык пустыни и океана, невероятный. В Каракасе. У тебя есть ощущение, что ты высадился на какой-то другой планете. Вулканы Ява. Там вулканический песок, все покрыто этим песком графичным. Он такой черно-серебряный песок. И если поднимается какой-то ветер, ты идешь в такой дымке. У тебя сразу какие-то ассоциации с кино. И Перу, наверное, для меня вообще особенное место. Я очень люблю Перу. Там можно встретить все, в том числе, и Марс.

Александр Генерозов: Мы всех спрашиваем о рецепте счастья, но, мне кажется, тебя будет правильнее спросить парочку точек на карте, куда можно рвануть на новогодние праздники и почувствовать себя счастливым. Вот от Алины Астровской?

Алина Астровская: Именно на новогодние праздники?

Александр Генерозов: Ну, или вообще.

Алина Астровская: Я считаю, что на новогодние праздники лучше рвануть ко всем родственникам, правда. Мне их так не хватает. Конечно, Новый год там, где близкие. И неважно, где это находится, потому что вы можете включить «Орел и Решка» и отправиться с нами в любую страну. А так, чтобы молодежи, если посоветовать, куда рвануть, конечно, Европа, она к Рождеству и к Новому году надевает лучшие свои наряды, очень много разного entertainment.

Если позволяет кошелек побольше какое-то путешествие, можно рвануть в Нью-Йорк и, вообще, это будет совсем другая картинка. Там к Новому году тоже готовятся, и тоже очень интересно. А можно, вообще, поехать куда-нибудь в тепло, и тоже встретить там с елкой Новый год, потому что елка будет везде, поверьте мне, смотря, что вы хотите. Можно на Бали рвануть. Все очень любят это направление сейчас. Я люблю Голландию. Я люблю Мидделбург, хотя это очень не туристическое направление. Но мне нравится там. Там очень спокойно и хорошо.

В Новый год я желаю вам зарядиться хорошим настроением, быть там, где говорит ваше сердце, с близкими, или где-то в очень классном месте. И загадывать желания на следующий год на самые незабываемые путешествия.

Александр Генерозов: Алина, спасибо огромное. Все невероятно интересно, но как же мало часа для общения с такой девушкой!

Алина Астровская: Это правда!

Александр Генерозов: Приходи к нам еще, договорились?

Алина Астровская: Хорошо.

Александр Генерозов: Друзья, Алина Астровская, певица, трэвел-блогер и ведущая «Орла и Решки» провела воскресный вечер вместе с нами на Европе Плюс! Александр Генерозов, Week & Star, пока!

Алина Астровская: Люблю вас! Спасибо большое

Александр Генерозов: На Европе Плюс очень интересный парень, в котором не так-то легко разобраться. Он француз, но отлично говорит на русском. Он стендап-комик, но в то же время сыграл драматическую роль в полнометражном фильме «Француз». А еще он видеоблогер, а еще он театрал. Давайте уже представлю всем — Антон Риваль! Антон, привет, и привет всем, кто с нами сейчас! Salut!

Антон Риваль: Salut! Salut!

Александр Генерозов: Давай на чистоту. Все-таки из этих амплуа ты уже определился, кем ты будешь? Ты так часто менял свои сферы деятельности, ты понял, что актер — это твое?

Антон Риваль: Я, в первую очередь, актер. То есть все сферы деятельности работают на мою актерскую профессию. Ты правильно сказал, что я и стендапом занимался, видеоблог есть, сценарное мастерство я начинаю оттачивать, я и монтажом занимался. Но это все работает на мою актерскую профессию. Я лично считаю, что, когда ты понимаешь производство изнутри, как все работает, ты не просто ингредиент в супе, который варится, а когда ты понимаешь, как все цепляется за одно, ты просто можешь лучше отработать свою актерскую работу. Поэтому, мне кажется, это вообще необходимо актерам — понимать, как производство работает.

Александр Генерозов: Смотри, фильм и жизнь. Твой герой прилетает в Россию 50-х годов, и он молод, все прекрасно. И вот он попадает в эту странную страну. А давай, вспомни свой опыт, когда ты возвращался из Франции, что тебя поразило больше всего в России?

Антон Риваль: Я, когда приехал жить в Россию, я приехал с тем, что: «Ребята, я вернулся домой, я — русский». Я очень хотел принадлежать какому-то сообществу. Я для себя тогда выбрал во Франции Россию. Я думал, что я вернусь, и меня примут, как своего. И то, что меня поразило, это то, что, когда я приехал сюда, я был французом. И меня дико бесило, когда мне говорили: «француз». Меня называли французом, для меня это звучало, как оскорбление. Для меня первые годы в России, они мне спасли жизнь, как мне кажется. То есть они направили мою жизнь в правильное русло. Это не совсем то, что происходит с моим героем в фильме, но у меня лично так случилось.

Александр Генерозов: Значит, все-таки различия некоторые есть ваших?..

Антон Риваль: Безусловно, есть. Единственное. У моего героя тоже есть проблема с тем, что его называют французом. Но он быстрее просто к этому привыкает. Мне целый год пришлось терпеть слово «француз». Теперь я понимаю, что я, на самом деле, и француз, и русский. Я франко-русский парень.

Александр Генерозов: Актера всю жизнь учат воплощаться в чужое сознание, в чужую жизнь, в эту роль. И, понимаешь, они потихоньку-потихоньку, шаг за шагом, они получают сначала эпизодическую роль, сначала, может быть, в массовке, по сантиметру вот эта карьера. И вдруг ты. Да, я знаю, что у тебя есть актерское образование. И вдруг ты получаешь главную роль в таком фильме у такого культового режиссера. Ты не ощущал вот этих взглядов у тебя на спине, то, что, почему он?

Антон Риваль: Я понял. Нет, я такого вообще не ощущал. На самом деле, когда меня утвердили, я просто не поверил. То есть это не был шок. Актерский быт, он же заключается, в основном, слышать слово «нет». Поэтому, даже, когда мне сказали «да», это прозвучало, как «нет». Мало того, три года назад я пробовался уже в этом же фильме у Андрея Сергеевича Смирнова, в 2015-м. И он меня не утвердил тогда, потому что я выглядел слишком молодо, и взяли другого французского актера. Я с этим спокойно жил.

Спустя три года я немного повзрослел, и он позвал меня на кастинг, показал, как надо отработать. Я просто спокойно выполнил задачу, которую меня попросили сделать. И, наверное, только где-то на середине съемочного процесса я вдруг так подумал: блин, я же снимаюсь сейчас в главной роли у Андрея Сергеевича Смирнова! И мне хорошо.

Александр Генерозов: Ни у кого не было опасений, что, вот, Антон Риваль в главной роли в «Французе», и, конечно, это будет комедия, потому что тебя неизбежно воспринимают, в первую очередь, как комика. Никто не опасался в съемочной группе, что ты перетянешь внимание, и ложный фокус дашь?

Антон Риваль: Может быть, Андрей Сергеевич опасался, когда меня звал на кастинг, но я на кастинге сделал свою работу. То есть, в любом случае, я получил актерское образование. Меня просто лично тянет на комедию. Я люблю комедию. Я считаю, что для меня лично это лучший язык. Я люблю просто комедийный жанр. Но мы работали целый месяц. У нас были тренинги. То есть это не было просто — я пришел на первый съемочный день и сразу отработал кульминационную сцену фильма.

Александр Генерозов: Режиссер «Француза» — Андрей Смирнов. Это, действительно, такая легендарная личность. Человек интересен тем, что он снимает фильмы редко, но все они очень значимые. Принципиально, чья была все-таки первая инициатива — ты попытался пробоваться в этот фильм или тебя нашли?

Антон Риваль: У меня есть свои догадки, но я не уверен, что это правда, поэтому я аккуратно это скажу. Я полагаю, что так случилось. Я учился на курсе Золотовицкого — Земцова, 2010–2014 год. И параллельно во ВГИКе учился сын Андрея Сергеевича Смирнова Алексей, который подписался на мой блог, когда я начал все делать. И ему это очень нравилось. У нас было понятие в нашем блоге — «нора подписчиков». Это были избранные люди, и он в ней состоял — Алексей.

Он меня позвал на пробы, пилот, который в итоге не вышел. И там мы познакомились. То есть он увидел, наверняка убедился тогда в том, что уже я не просто комедийный блогер, но еще и драматический артист. И когда Андрей Сергеевич Смирнов неизбежно стал искать француза, который бы говорил по-русски, и… мне кажется! Я догадываюсь! Что, возможно, Алексей сказал: «Пап, неплохой актер».

Александр Генерозов: «Пап, все есть уже, не надо искать!» Главную героиню Киру Галкину, ее роль исполнила Евгения Образцова. Ребята, чтобы вы понимали, это прима Большого театра, до этого прима Мариинского театра. Возможно, я в каких-то деталях заблуждаюсь, но, тем не менее, это профессиональная балерина высочайшего класса. И вдруг у нее главная роль. Как интересно, смотри. У тебя не было больших ролей, у нее не было больших ролей. Все-таки, мне кажется, это режиссерский замысел — поставить двух новичков.

Антон Риваль: Возможно, я не знаю. Я могу сказать, что Женя Образцова очень хорошо отработала свою роль, как мне кажется. Опять же, это не совсем объективное мнение, я просто принимал участие в этом фильме, но я считаю, что она неплохо отработала все. Насчет замысла, я не знаю, сложно сказать. Мне кажется, Андрей Сергеевич, на самом деле, тут искал, возможно, не только новичков. Мне кажется, скорее всего, он искал балерину, которая сыграет сама балерину, а не русского известного актера, который меня, на самом деле, заражает, когда русских известных актеров берут играть французы. Все-таки желательно быть французом, как мне кажется. Как я говорил в стендапе, для французов самая большая трагедия — это видеть Боярского в «Трех мушкетерах».

Александр Генерозов: О, да!

Антон Риваль: Нам тяжело на это смотреть.

Александр Генерозов: Время действия вашего фильма — 1957 год. В мировом масштабе это весна и революция, а в России только предстоит вот этот весь взрыв, все эти студенческий бунты. А в России потихоньку оттепель сворачивалась к тому моменту. Как тебе кажется, все-таки, с точки зрения, несколько отстраненного человека, мы все равно были похожи на весь мир окружающий, или у нас было изолированное государство, в которое ничего не проникало?

Антон Риваль: Ну вот об этом-то и фильм. Нет, для Пьера, моего персонажа, одно из главных открытий, которые он делает, то, что это те же люди. Мало того, мой отец приехал в Советский Союз под конец 80-х.

Александр Генерозов: Другие годы немножко, но…

Антон Риваль: Да, другие годы, но он то же самое для себя открыл. Когда он приехал в Россию, он вдруг осознал, что здесь ребята слушают джаз…

Александр Генерозов: И похожего больше, чем…

Антон Риваль: Конечно! Абсолютно те же люди! Менталитет, конечно, везде разный, но это не то, что ты себе представляешь, когда ты живешь в Европе. Да еще сегодня я встречал, вот в Сочи на «Кинотавре» представляли фильм «Француз», и мимо прошел просто француз, который приехал отдохнуть в Сочи. И он услышал, что я говорю по-французски, подошел ко мне и сказал: «Чувак, здесь прикольно, видел?» Я говорю: «Я тут десять лет живу, уже осознал, что тут в целом-то не так ужасно, как можно представить».

То есть люди, как мне кажется, везде одинаковы. А все, что ты представляешь о народе, что европейцы могут представить о России, или россияне могут представить о европейцах, все эти вещи могут быть странные — там сумасшедшие и так далее. Это основано только на необразованности, незнании того, что стоит просто выехать, посмотреть и убедиться в том, что в целом-то на земле живут люди.

Александр Генерозов: Монохромные кадры «Француза», винтажная одежда. Тебя самого эпоха 50-60-х захватила после этого фильма? Оставил себе чего-нибудь в гардеробе на память?

Антон Риваль: Нет, в гардеробе я ничего себе не оставил. Мне, в целом, эта эстетика, я не могу сказать, что она прямо меня возбуждает. Что я могу точно сказать, это то, что я не ожидал, окунувшись в этот период, опять же, похожая ситуация, что 60–70 лет назад были те же люди, с теми же самыми проблемами, просто в разных немного предлагаемых обстоятельствах.

Александр Генерозов: Больше фактов о нашем госте узнаем в серии быстрых вопросов, а ответ принимаю всегда в любом формате. Где сложнее запоминать текст — в стендапе или в актерской работе?

Антон Риваль: В стендапе 100%.

Александр Генерозов: Потому что объем просто больше?

Антон Риваль: Нет, не потому, что объем больше, а потому, что все равно в кино я не запоминаю текст. Я запоминаю только мое действие, что я должен сделать, чего я должен добиться от своего партнера. В стендапе я напрямую завишу от текста, потому что панчлайн, он может не сработать, если я его правильно не сформулирую. Плюс, в кино у тебя есть всегда возможность переиграть, повторить. В театре ты можешь спрятаться в партнере и чуть-чуть переиначить, не так страшно. В стендапе ты ходишь как будто на нити. Ты можешь свалиться. А неудачное выступление в стендапе, оно очень тяжело воспринимается. Поэтому ставки большие и стресса больше.

Александр Генерозов: Самое большое количество дублей в течение «Француза»? Какая сцена оказалась наиболее сложной для тебя?

Антон Риваль: Могу рассказать интересный случай. Была одна сцена, там не то, что много дублей, просто там надо было выйти на сильный эмоциональный взрыв, заплакать. И когда ты текст повторяешь, выйти на слезу сложнее четыре раза подряд. Соответственно, ты должен, я, лично, как я называю, играю на так называемых внутренних струнах, так говорят во МХАТе, я пытаюсь себя внутренне задеть чем-то — предлагаемыми обстоятельствами, типа, я нашел отца и так далее.

И в один момент, конечно же, если ты всегда на ту же самую струну тянешь, она уже тебя не задевает. Ты уже не можешь вызвать в себе внутреннюю жалость. Поэтому у меня был момент, когда я настолько искал, как задеть свою внутреннюю струну, чтобы заплакать, что я даже дошел до такой мысли, я представил себе, что мой партнер, это мой сын, которого отправили в прошлое. И вот я его искал, и вот я его нашел. То есть я играл, был дубль, где в фильме «Француз» я играл «Интерстеллар». Был такой дубль.

Александр Генерозов: Объясню для тех, кто еще посмотрит «Француза», потому что в этот момент Антон находит своего отца. После годов лишений он выглядит не самым лучшим образом.

Антон Риваль: Да.

Александр Генерозов: А, на самом деле, он представляет его, как своего сына. Ты вносил коррективы в роль Пьера, или это четкая установка, которую дал тебе режиссер, сценарист, и ты не лез в это?

Антон Риваль: У меня были мысли, потому что мой персонаж, как наверняка ты заметил, он в течение всего фильма держит в себе какой-то груз. И он реально начинает становиться живым только под конец фильма. А все оставшееся время он будто глаз зрителя. И, соответственно, у меня возникали мысли, типа: «Андрей Сергеевич, вам не кажется, что я сейчас просто ничего не делаю? Я просто хожу и ничего не играю?» — «Так и делай. Сейчас так и надо. У тебя будет твой момент». Я так и сделал. И, в целом, я посмотрел фильм и убедился в том, что неплохое решение, все работает.

Александр Генерозов: Машина времени. В 50-х ты был уже, давай какое-нибудь другое время и другое место выбирай, не Москву и не 50-е.

Антон Риваль: Я, наверное, вернулся бы во время Первой французской революции на взятие Бастилии. Просто посмотреть. Эстетика интересна, как они выглядели, как вообще выглядел Париж в этот момент. Это же недалеко от того места, где я жил, Бастилия, поэтому я бы посмотрел, как там, тюрьма в центре Парижа? Интересно!

Александр Генерозов: Улетел во времена Первой французской революции, но скоро обещал вернуться, Антон Риваль. Прямо сейчас SHANGUY — Toukassé. А что, кстати, это значит?

Антон Риваль: Это значит, «все сломать», как раз к взятию Бастилии.

Александр Генерозов: Давай все-таки о стендапе еще немножко поговорим. Мне кажется, суперактуальный жанр. И мне, знаешь, что интересно? Ты засветился, по-моему, на всех вообще возможных в России стендап-платформах. И в том числе, мне понравилась такая площадка, как «Школа ЦИМермана», или как это называется правильно?

Антон Риваль: Да-да, «Stand Up ЦИМермана». Там есть и школа, есть и свой коллектив.

Александр Генерозов: Где тебе было комфортнее всего?

Антон Риваль: Признаюсь, мне не было комфортно в стендап-сообществах. Вся фишка стендапа заключается в том, что ты один на сцене. Тяжелое сообщество, при том, что, я понимаю почему. Вообще, прийти в любое сообщество, когда ты не стендапер, и, если ты становишься актером, а ты не актер, все эти сообщества начинают тебе закрывать двери. Это очень интересно.

Я это почувствовал, потому что я, как ты сам правильно сказал, был и сценаристом, и актером, и видеоблогером, и все. И все хотят принадлежать чему-то особенно. Да, мне в стендапе было непросто, поэтому сейчас, кстати, я немного остановился, потому что тяжелое, скажем так, отношение ко мне было. Стендапом я хочу снова заняться, но я хочу, наверное, уйти в более такой французский жанр. Я не знаю, как это сделать. И очень важно в стендапе иметь comedy buddy. Comedy buddy — это человек, с которым тебе комфортно разгонять шутки. И пока что я этого человека просто не нашел.

Александр Генерозов: А тот момент, что стендап требует определенной искренности, готовности рассказать о всех абсолютно своих переживаниях? То есть, получается, когда смотришь выступление стендап-комика, кажется, что нет никаких границ. Это действительно так? Ты должен открываться вплоть до самых глубин, или есть хоть какая-то незримая черта — вот это не перейду?

Антон Риваль: Это одна из причин, кстати. Я в депрессию попал после стендапа.

Александр Генерозов: Я легко могу понять, потому что я все время понимаю, что они просто жгут себя напалмом.

Антон Риваль: Да-да. И, мало того, этот процесс никогда не завершается. Ты один месяц пишешь один текст. И все, ты его откатал, ты этот бит проверил, ты должен перейти к следующему. Поэтому ты вечно копаешься в самых темных уголках своего разума. И это иногда может быть тяжело. Это может быть тяжело, и, мало того, это еще тяжелее, когда это не смешно. Это становится трагично, когда ты выходишь на сцену, рассказываешь о самом сокровенном, и никто не смеется. Поэтому, да, жанр очень тяжелый. И все стендаперы, которые успешны, это люди, которые прошли очень тяжелый путь. Это не простое искусство.

Александр Генерозов: А каким образом возникает закалка? Человек становится циником? Знаешь, как врачи. У них есть профессиональный цинизм, просто чтобы не сойти с ума. У стендаперов то же самое?

Антон Риваль: Часть цинизма, безусловно, есть. Просто, на самом деле, это настолько трезвый взгляд на мир, это ужасно трезвый взгляд на мир. Все равно, когда мы долго, допустим, со своей женой начинаем думать: да-да, я до конца своей жизни буду. А если трезво посмотреть? Все-таки странно, что мы уже 15 лет спим с одним человеком. Это же странно? И ты начинаешь разгонять шутки на эту тему, и начинаешь думать: что я делаю в своей жизни? То есть смотришь всегда на какой-то абсурд, который в обычной жизни ты пытаешься, наоборот, спрятать, чтобы не сойти с ума.

Александр Генерозов: А что с каналом на YouTube? Будешь ли ты его дальше прошаривать? Ты же, можно сказать, в первых рядах видеоблогеров. Тогда это еще не было таким трендом.

Антон Риваль: А тогда это даже еще и не называлось видеоблогером. Я этим начал заниматься, это было просто дополнение к моим актерским работам. Я учился тогда в школе-студии МХАТ, и мне хотелось еще чего-то играть. Просто самому себе дать роль, потому что там мне не дают то, что я хочу.

Александр Генерозов: И тут актерство!

Антон Риваль: Конечно. По сути, это были актерские этюды изначально. А сейчас я в целом приостановил эту деятельность. У меня нет желания продолжать, по крайней мере, в той сфере, которой я занимался там тогда, эти этюды. Просто потому, что этот запал остановился. Я не получаю удовольствия. А для меня важно, когда я работаю, получать удовольствие от того, что я делаю.

Мало того, если ты хочешь получить свою аудиторию на YouTube, ты должен поддаться правилам, которые меня уже не устраивают. То есть надо выпускать телевизионный какой-то формат, и я не могу дать. Я попробовал недавно перезапустить канал. Я понял, что я не получаю удовольствия, когда я выпускаю очень часто. Очень часто мне хочется отрабатывать то, что я делаю, подумать, если надо — остановиться на два месяца. А это алгоритм YouTube не позволяет тебе делать.

Александр Генерозов: Ты выпадаешь из поиска, из релевантности.

Антон Риваль: Да-да. Поэтому, если я вернусь на YouTube, это будет позже, и это будет не с желанием покорить какую-то большую аудиторию. Может быть, я сделаю образовательный контент на тему критического мышления. Мне бы хотелось, возможно, это однажды воплотить, либо в YouTube, либо спектаклем. Но уже не в поиске какой-то большой аудитории и видеоблогинга в целом.

Александр Генерозов: Век видеоблогера вообще очень короток. И ты справедливо заметил, что чуть-чуть зазевался, и ты теряешь вот эти алгоритмы. Скажи, на твой взгляд, вообще, есть ли прецеденты возврата триумфального камбэка. То есть человек провалился с одной платформы, потихоньку познав топ, и вот он опять вышел, и снова топ. Или это один раз дается, по сути?

Антон Риваль: Я не знаю. Я точно могу сказать, мое личное мнение заключается в том, что, конечно, надо работать, и так далее. Но еще тебе должно повезти.

Александр Генерозов: Время, контент, свежесть, вот это все соблюсти нужно просто?

Антон Риваль: Да-да. В целом, я не знаю, честно говоря, я даже не задавал себе эти вопросы, можно ли вернуться в топ. Наверняка, можно. Просто меня не волнует топ или не топ. Меня волнует, что я делаю. Я наверняка мог бы даже сам. У меня есть все знакомства для того, чтобы вернуться в топ. Просто боюсь, что-то, что мне придется сделать на YouTube, чтобы вернуться туда, меня не устроит.

Александр Генерозов: И ты вернешься в свою депрессию скрытую…

Антон Риваль: Да.

Александр Генерозов: Антон Риваль — актер, видеоблогер, стендап-комик. Как и обещал, открываем его инсту, а там две недели назад ты весь на стиле, в студии, в клетчатом пиджаке, или что-то, пальтишко такое, да?

Антон Риваль: Да-да.

Александр Генерозов: И ты подписал: «Однажды я буду носить дорогую одежду и вне съемок». А, вообще, тебе не кажется, что тяжелый люкс, он уже потихоньку умер, просто он еще сам об этом не знает?

Антон Риваль: Я не знаю. Я, на самом деле, все свои подписи в инстаграме, я, когда смотрю на свои фотографии, это я для журнала фотографировался, как это вообще возможно? То есть я смотрю на себя, и я не похож на себя. Поэтому, мне кажется, если говорить именно про эту фотографию, я просто пытаюсь всегда дедраматизировать все это. Вот я снялся у Андрея Сергеевича Смирнова в черно-белом кино, но я, в целом, ребята, могу пошутить и так далее. И не чувствую, не хочу, чтобы люди меня воспринимали, и не хочу себя чувствовать каким-то важным чуваком. Это для меня самое страшное, что может произойти — вдруг почувствовать, что я не просто артист, а я артист! Это самое страшное.

Александр Генерозов: В России популярно быть важным чуваком. Здесь важно быть «на статусе».

Антон Риваль: Я в курсе. Поэтому я сопротивляюсь этому.

Александр Генерозов: Ну ты же француз, республиканец! Четырнадцатого сентября ты с мамой и, кстати, она потрясающе выглядит. Скажи, пожалуйста, во «Французе», когда ты показываешь фотографию мамы, это не ее ли случайно маленькое фото?

Антон Риваль: Нет, это фото жены Андрея Сергеевича Смирнова — Лены. Это его жена.

Александр Генерозов: Ого!

Антон Риваль: Да, она тоже прекрасно выглядит, кстати.

Александр Генерозов: Третьего сентября ты с маленьким Чуи, и, знаешь, такая милота, и мими-метр зашкаливает просто. Вы болтаете по-французски с сыном?

Антон Риваль: Он франко-русский парень. Говорит и по-французски без акцента, и по-русски без акцента. Он со мной только по-французски…

Александр Генерозов: Maman?

Антон Риваль: Papa, comment ça va? Papa, papa, donne-moi ça. Papa, papa, да. А с мамой только по-русски.

Александр Генерозов: А что это было сейчас?

Антон Риваль: Папа, как дела? Папа, папа, дай мне это.

Александр Генерозов: Двадцать четвертого мая ты в крови и в татухах — «работать до предела». Что это было вообще такое?

Антон Риваль: Я, к сожалению, не могу все раскрыть, это были съемки у классного одного режиссера, которого я не могу назвать, мне запретили. С классным партнером, вообще, суперклассный проект. Это все, что я могу сказать.

Александр Генерозов: Главная роль?

Антон Риваль: Нет, не главная роль, но очень интересная. Честно, очень интересно. Самый большой монолог в моей жизни там был.

Александр Генерозов: А театральный актер Антон Риваль? может ли это вытеснить киноактера? Или кино в первую очередь?

Антон Риваль: Нет, я очень люблю театр. Я поклоняюсь ему. Я хотел бы вернуться даже в театр однажды. Но я должен признаться, что в кино я получаю большее удовольствие.

Александр Генерозов: Я думал, больше денег, сейчас скажешь (смеется). Это входит в категорию удовольствия?

Антон Риваль: Конечно. Конечно, получать больше денег и так далее, это менее напряжно. Но, зависит от проекта. А театр — это хороший тренажер. Просто проблема для меня в театре заключается в том, что ты постоянно борешься с тем, чтобы не впасть в рутину. Это самое страшное, что может произойти для актера, как мне кажется, вдруг стать тем человеком, который приезжает как на работу. Это самое то, чем меня устрашает театр. И в целом, спектакль играть сотню раз всегда одинаково? Но в этом-то и тренажер. То есть я пытаюсь относиться к театру, что каждый спектакль, если играть каждый спектакль, это что-то новое. Находиться всегда в поиске — тогда ты артист, тогда ты занимаешься своим любимым делом. То есть это не простое место — театр.

Александр Генерозов: Как ты завернул интересно. Всех спрашиваю о рецепте счастья. Знаешь, такой просто национальный спорт — поиски счастья. У человека, который только что выбрался из депрессии, вдвойне интереснее спросить маленький рецепт счастья, но действенный. Делись!

Антон Риваль: Как минимум, конечно, нужно заниматься действительно любимым делом. Это важно. Нельзя смириться с тем, что ты занимаешься тем, чего не хочешь делать, или не с теми людьми. Это, а); б) Это, конечно, дети. От детей я получаю просто такие дозы счастья! Я самый счастливый человек на свете. И, наверняка, не знаю, я чуть не сказал, может быть, быть образованным, то есть всегда учиться. Но, возможно, это как раз теперь приводит к несчастью.

(смеются)

Александр Генерозов: Ну, да, знание умножает твои печали.

Антон Риваль: Да. Поэтому любимое дело и семья.

Александр Генерозов: Спасибо, Антон, интересный разговор. Ты очень искренне отвечаешь, это видно. И я желаю тебе успеха, желаю тебе прийти к нам еще разочек. Давай интересные проекты, с нас — приглашение на наше шоу.

Антон Риваль, стендап-комик, видеоблогер и Актер, с большой буквы «А», сыгравший главного персонажа в новом фильме «Француз», а он уже в прокате с 31 октября, провел свой вечер вместе с нами на Европе Плюс!

Александр Генерозов, Week & Star! Пока!

Антон Риваль: Спасибо.

Александр Генерозов: На Европе Плюс замечательный писатель, журналист, а с недавних пор с полным основанием к его титулам можно еще добавлять ярлычок «сценарист» – Дмитрий Глуховский. Здравствуйте, Дмитрий. Привет всем-всем, кто с нами.

Дмитрий Глуховский: Здравствуйте, Александр.

Александр Генерозов: Вы пробовали в жизни своей самые разные роли. Вы вели репортаж с Северного Полюса, вы писали антиутопии, вы писали и пишете графический роман. И вот сейчас вот этот статус «сценарист», это для вас хороший, интересный «экспириенс»?

Дмитрий Глуховский: Знаете, на самом деле, так получилось, что я впервые выступил в этом амплуа. Но пытался я в нем выступить и гораздо раньше. И я думаю, что в течение ближайших нескольких лет мы еще увидим несколько проектов, где я выступаю как автор сценария, когда человек является автором идеи телевизионного сериала. У меня этих проектов за последние несколько лет скопилось некоторое количество, и теперь как-то они все вдруг получили ход. И первым из них, конечно, стал «Текст», который вышел, наконец, после 15 лет моих сложных взаимоотношений с киношниками. Наконец нашел нормальных парней, которые не только говорят, но и делают. Просто обычно киношники – удивительные люди. Это как сатана. Они тебя искушают, соблазняют, обещают какие-то невероятные перспективы, уговаривают. И потом все это лопается как мыльные пузыри, и ты остаешься у разбитого корыта. И ты говоришь: «Подожди-подожди, а как же планы на Голливуд, на покорение мира, на вечеринки с актрисами?», – а тебе говорят, – «Прости, брат, там не срослось, канал сказал «нет», или спонсор ушел, или еще что-то».

 

Александр Генерозов: Античные философы поразились бы проекцией человеческой личности в пяти дюймах экрана, но Дмитрий Глуховский не удивляется, а пишет роман и сценарий к фильму «Текст» со смартфоном в одной из главных ролей. Он сегодня здесь, на Европе Плюс.

Дмитрий Глуховский: А просто технологии коммуникации развиваются, и некоторые произведения античной литературы были вообще клинописью, клинышками на глиняных дощечках. Мы сейчас, конечно, продвинулись существенно дальше. Телефон не является проекцией личности на самом деле, он является отпечатком личности. Он является слепком человеческой души, потому что мы через телефон сейчас прогоняем, наверное, 85% всех коммуникаций наших. Если раньше все это тут же таяло и растворялось в воздухе: все ссоры, все признания, все какие-то тайны, секреты, расставания, надрыв, истерики и так далее, то теперь все это оставляет след в мессенджерах – в WhatsApp, в Telegram, в Facebook и так далее. Ну и есть показная жизнь, которую мы ведем в социальных сетях, где мы стараемся казаться интереснее, лучше, успешнее, счастливее, чем являемся.

Александр Генерозов: Конечно. Ну а для чего еще это?

Дмитрий Глуховский: Плюс, конечно, мы обращаемся за этими поглаживаниями психологическими, социальными. Хотим, чтобы нас похвалили, чтобы нами восторгнулись и так далее. И мы при помощи телефонов запоминаем все то, что раньше мы запоминали при помощи мозга. Как только мы увидели что-то красивое, мы делаем фотографию. Как только мы с друзьями или с детьми или с любимым человеком – нам кажется, что мы испытываем счастье, мы сразу торопимся включить кнопку видеозаписи и это все зафиксировать. Потом мы пересматриваем это все. Это нам действительно заменяет настоящие воспоминания.

Александр Генерозов: Насколько вы параноидальны в отношении смартфона? Логи cтираете? Сохраняете пароли в нем?

Дмитрий Глуховский: Я тотально параноидален. Все за всеми следят. Есть поисковики, которые ищут по буквам. Есть софт, который по звукам и по ключевым словам может немедленно все в секунду найти. Любого можно слушать. Я в этом уверен, что меня слушают. Не постоянно сидит ко мне приставленный товарищ майор, разумеется. Я никому не нужен. Но то, что это все пишется, и при желании может быть поднято, я к этому совершенно готов. А то, что интимные фото и видео еще, когда Эдвард Сноуден служил в АНБ, уже тогда все сотрудники АНБ друг другу присылали взломанное содержимое телефонов друг друга. Что уж говорить? Это было еще, когда бедный Сноуден не переехал в Сочи, или где он там проживает.

 

Александр Генерозов: Александр Петров, Кристина Асмус, Иван Янковский. Если этого для вас мало, Дмитрий Глуховский в качестве автора сценария фильма и автора самого романа «Текст», здесь и сейчас на Европе Плюс. А вы участвовали в кастинге? И вообще как фильм оказался в талантливых лапах Клима Шипенко?

Дмитрий Глуховский: Я в кастинге участвовал, я высказывал свое мнение, Клим слушал. Как его неоднократно изображал в различных телевизионных шоу Ваня Янковский, он с таким глубокомысленным видом кивал, хмурился, говорил «да» и потом и делал наоборот, и делал совершенно по-своему. Он меня привлекал активно к участию в кастинге, говорит: «Есть такая вот артистка, есть такой артист. Как тебе кажется, справляется этот человек? Давай посмотрим вместе. Приходи и поговорим». Я приходил, мы говорили. И потом он все равно совершенно других людей практически расставил по всем позициям. Но я изначально не собирался, вообще-то, в этом участвовать. Я не собирался диктовать, не собирался вмешиваться. Взяли мой сценарий, это уже большой уровень креативного контроля. То есть мне самому доверили адаптировать свою вещь. Я выбрал те моменты, которые мне казались наиболее существенными с точки зрения драмы, с точки зрения эмоций, с точки зрения героя, тем. Все это вписал в свой вариант видения экранизации.

Александр Генерозов: У кого из этой троицы была самая многоплановая и самая, на ваш взгляд, сложная роль?

Дмитрий Глуховский: У Саши Петрова. Сюжет фильма «Текст», который давеча вышел на экраны широкой всей нашей необъятной родины, в чём: жил-был мальчик с филфака. Его посадили, подбросив ему наркотики. Предлагали маме его выкупить у следствия. У мамы ничего не получилось. Его отправили на семь лет в тюрьму. Он вернулся, в первый же вечер он убрался и просто поехал выяснять отношения с человеком, который его закрыл, персонажем Ивана Янковского, и его убил случайно, по большому счету. Потом в его руки попадает мобильный телефон этого парня. И он понимает, что единственный шанс для него попытаться как-то избежать правосудия и спастись в этой ситуации – это притворяться, что этот человек все еще жив. Он начинает за него смсить всем его друзьям. Его постепенно втягивает против его воли все это окружение убитого им в свою жизнь. И он начинает вдруг доживать его жизнь, доделывать его незаконченные дела. Этот фильм в очень большой степени следит за тем, как он эволюционирует из простого этого лобненского студента сначала в уголовника, а потом в человека, который, совершив преступление, его искупает. Для Саши Петрова, наверное, это была самая сложная актерская задача.

 

Александр Генерозов: Про этот фильм можно было бы сказать: «от создателя саги “Метро 2033”». Но «Текст» – не антиутопия, а, пожалуй, самый настоящий махровый реализм. Петр Хазин, герой Ивана Янковского, проходит посмертную метаморфозу. Это очень интересно наблюдать. А с другой стороны, получается, метаморфозы нет. Просто все ходят в масках, и надо внимательнее вглядеться. За любым злодеем можно увидеть живого человека?

Дмитрий Глуховский: Честно говоря, не верю в то, что люди рождаются злыми. Точно нет. Вообще для меня зло – это эгоизм. Это когда ты приносишь других в жертву себе. А добро – это такой альтруизм, когда ты жертвуешь собой ради других, когда это по-настоящему искренний альтруизм. По большому счету, мне кажется, что беда не в том, что вот эти плохие, а студенты хорошие. Беда в том, что устанавливаются некие правила. Человек попадает в эту структуру, так все и получается. Власть развращает. Для этого нужна система сдержек и противовесов.

Александр Генерозов: Это проблема всей нашей жизни, ни у кого нет этой прививки изначально. А вот кадр – мама не пускает Илью на вечеринку. И мне кажется, такая все-таки аллюзия на запретный плод, на плод познания. Он все-таки срывает и познает печали. Разгадал?

Дмитрий Глуховский: Да, конечно. Он хочет в рай, а попадает в ад, в клуб «Рай», который действительно был в то время на Красном Октябре. Сейчас он называется по-другому, Айкон или что-то такое. Тем не менее, забавная часть сюжета «Текста» заключается в том, что этот роман и фильм – ультрареалистичные совершенно. Ты узнаешь все те места, кафе, кинотеатры, клубы, по которым проходит герой. Это все существующие места. И не потому, что кто-то решил продактплейсмент разместить.

Александр Генерозов: Больше информации о госте узнаем в серии быстрых вопросов. Ответы в любом формате. У кого учились писать? Или Дмитрий Глуховский – «писатель, который сам по себе»?

Дмитрий Глуховский: В зависимости от возраста, сначала у Стругацких, потом у Маркеса и Борхеса, и Кортасара, и Кафки. Сейчас, наверное, из последних влияний каких-то, и в особенности в «Тексте» это видно, это советский авангард 1920-х годов. Это с одной стороны Бабель, с другой стороны Платонов, Зощенко до какой-то степени.

Александр Генерозов: Шрифт, кегль – это влияет на восприятие текста, раз уж мы говорим про текст? Вам важно, в каком виде, каким шрифтом напечатан ваш роман?

Дмитрий Глуховский: Мне очень важно. Все мои книги оформляются моим собственным художником, с которым я там много лет уже работаю. Мы с ним выверяем обложку и шрифты, потом с издательством обязательно бумагу и так далее. Для меня, как и для многих людей, книга в том виде, в котором она сохранилась сегодня, это все-таки фетиш.

Александр Генерозов: У людей разные циркадные ритмы. Какие часы наиболее продуктивны для вас?

Дмитрий Глуховский: Раньше мне лучше писалось по ночам. Я думаю, что до сих пор, конечно, лучше по ночам пишется, потому что ночью ничего не отвлекает. Ночью умирают соцсети, засыпают друзья, враги, все-все спят: дети, женщины и так далее. И ты можешь в этот момент сам с собой работать в это время. Идеальный формат.

Александр Генерозов: Двенадцатого июня в один день с вами родились такие интересные люди, как Вячеслав Полунин, Алексей Пивоваров, Алиса Гребенщикова. Я думаю, что по разным вашим ипостасям вы могли бы в принципе со всеми тремя быть знакомыми. Знакомы ли с кем-то все-таки?

Дмитрий Глуховский: Я знаком с Алисой Гребенщиковой. Мне кажется, когда-то меня снимал Алексей Пивоваров. С Вячеславом Полуниным у меня был шанс в этом году поехать на Желтую Мельницу, это его имение во Франции недалеко от Парижа, по-моему. Но у меня не получилось, к сожалению. У меня была командировка в какое-то другое место, и поэтому я упустил свой шанс. Надеюсь, что смогу его восполнить.

Александр Генерозов: А на машине времени куда бы отправились: в прошлое, в будущее? Может, и место знаете?

Дмитрий Глуховский: В прошлое точно не поеду, там как-то все достаточно прогоркло. Я бы в будущее посмотрел. Наш нынешний темп попадания в будущее для меня что-то медленный. Я бы хотел немножко на перемотку вперед поставить это все.

Александр Генерозов: Дмитрий, а что вот в будущем станет с книгой, лет через пять? Вы слетали туда, вернулись и в панике говорите мне: «Всё, вообще перестали читать. Я меняю сферу деятельности»?

Дмитрий Глуховский: Нет. Во-первых, книга как брикет целлюлозы и некоторое количество краски, она займет, я думаю, место на полках коллекционеров, как она уже в принципе и делает сейчас. Для того чтобы усвоить какую-то историю, для того чтобы услышать историю или прочесть историю, необязательно покупать этот кусок бумаги и картона. Человек всегда нуждался в истории. Он через историю узнает мир, он через историю изменяется и изменяет других. Он становится взрослее. И он просто торчит на историях как на каких-то запрещенных веществах. Нет нарратива в «Трансформерах» за 300 миллионов долларов – люди скучают и уходят. Там 3D, 4D, 5D – неважно. Только хорошая история является мощным драйвом, который в итоге доставляет тебе эмоции. Поэтому не так важно, будет ли книга на бумаге. Но литература, я уверен в этом совершенно, бессмертная.

Александр Генерозов: Возвращаясь к «Тексту», мне показалось, что за всей фабулой романа где-то – он не присутствует в кадре, он не присутствует на страницах – незримо наблюдает со стороны и одобрительно кивает бородой своей Федор Михайлович Достоевский. Вам не кажется, что некоторая дидактичность, свойственная ему,  вот это перерождение личности, искупление – присутствуют в самой идее «Текста», не в стилистике, конечно.

Дмитрий Глуховский: Я Достоевского читал в школе, честно говоря. Так или иначе, русская литература, она ведь либо из Толстого, или из Достоевского, или из Чехова, либо это психиатрический достоевский надрыв, либо толстовская такая здравость и рассудительность, либо волшебство Гоголя. В общем, так или иначе, с кем-нибудь тебя обязательно из классиков сравнят. Но не так уж плохо, что тебя сравнивают с Достоевским.

 

Александр Генерозов: Для тех, кто с трудом осиливал школьные сочинения, сложно представить, что значит написать книгу. А писателю, наверное, сложно представить себя обычным офисным сотрудником с квартальным отчетом в виде самого сложного произведения. Как живут писатели – спросим у Дмитрия Глуховского. Я всех писателей, которые ко мне приходят, прошу провести аналогию с офисом, потому что для нас офис понятен. Кто вы: менеджер по продажам, ассистент менеджера, генеральный директор? Кто писатель?

Дмитрий Глуховский: Мне кажется, в первую очередь это аккаунт-менеджер, если о рекламщиках. Это человек, который просто ведет все от начала до конца, который должен и с одними уметь договориться, и с другими. В тебе при этом еще сидит и креативщик, который пытается перетянуть одеяло на себя. Я думаю, что мало какой писатель с вами откровенно на эту тему будет говорить. Писатель, он как женщина. Он должен себя такими слоями лжи, патоки и мифа овеять, потому что правда очень неприглядна. И она очень механистична, она очень меркантильна. А у писателя она может быть в достаточной степени приземлена. Но ты как русский писатель обязан всем дать оракула. Понимаете? А как только ты начинаешь: «С издательством я бился за три копейки. Здесь я завидовал своему товарищу, потому что он лучше написал, премию дали не ему. Подсудили, здесь лоббирование». Конечно, эту кухню никто вам вскрывать не будет. И каждый будет делать задумчивый вид, томные глаза, наносить какую-то вуаль или шарф. Духами и туманами не только женщины окутаны, но, разумеется, и писатели, уж не говоря о писательницах.

Александр Генерозов: Хорошо. Раз вы аккаунт-менеджер, с чего начался «Текст»? В чем было первое зерно? Это история с телефоном вас натолкнула или все-таки неправедное судейство?

Дмитрий Глуховский: Нет-нет, это была история с телефоном. Это была история о том, как один человек получает в руки телефон другого человека. И потом я подумал: «А что это за один человек и что это за другой человек? И в кого перевоплощается этот человек?»

Александр Генерозов: Вернемся еще раз к книге и фильму. А есть ли что-то в фильме, что Климу удалось сделать круче, ярче, чем у вас в романе?

Дмитрий Глуховский: Мне кажется, что вообще у него очень такая монолитная вещь, которая тебя с самого начала, с первых кадров, обволакивает. Книга может себе позволить переключиться на какую-то другую тему, сбавить темп повествования. Книга не должна держать тебя в напряжении все время. Она может тебя выпустить.

Александр Генерозов: Если это не Стивен Кинг!

Дмитрий Глуховский: Если это не Стивен Кинг, да. Но Стивен Кинг все-таки – достаточно особенный автор. Необязательно является признаком хорошей книги, что она тебя держит в напряжении. Наоборот считается, что книга, которая все время тебя держит в напряжении, это какая-то уступка массовому читателю, которого нельзя заставить заскучать, иначе он забудет, о чем было все.

Александр Генерозов: Это чем-то напоминает Умберто Эко с его философскими пассажами, которые он в детективную оболочку оборачивает, не находите?

Дмитрий Глуховский: Это та причина, по которой бедному Умберто Эко не дали Нобелевскую премию. Всем заслужил старик Нобелевскую премию, кроме того, что слишком пекся о читателе, слишком его развлекал. Ведь как это принято в писательском мире: «Большая литература не должна развлекать читателя». «Ей должно быть плевать на читателя». Есть он там, нет – какая разница? Я пишу для вечности, а не для вас. Но кино, конечно, история другая. Кино все-таки, построено по определенной механике. Сюжеты, сценарии строятся по определенной кривой эмоциональной. Они должны тебя здесь захватить, там повести, тут тебя в яму обрушить, здесь снова тебя выбросить на поверхность. Никто из массового зрителя не понимает формулы. Но как только ты от нее отбиваешься, люди – раз, и заскучали. Мне кажется, что Климу, конечно, удалось это превратить в напряженный психологический триллер. «Текст» можно смотреть как русскую драму, а можно его смотреть как драйвовый такой триллер, где ты каждую секунду с героем. Не знаешь, как все будет, как он выпутается из этой ситуации.

Александр Генерозов: Дим, не могу не спросить. У Кристины в этом фильме, как она сама признается, первая постельная сцена. Поскольку Кристина об этом говорит не без гордости, то почему нам об этом молчать? Сцена превзошла ваш роман? И легко ли дается описание интима писателю?

Дмитрий Глуховский: Когда ты практикуешь интим в жизни, тебе проще по свежим следам это точно описать. Что касается Кристины, то, я думаю, что она гордится своей отвагой, и тем, на что она пошла, потому что для нее это актерский был большой риск. То есть она сразу! Не то чтобы она сначала полуразделась для журнала «Максим», а потом еще что-то. «Текст», будучи гиперреалистичным произведением, он, в том числе, говорит о тех вещах, которые стали частью жизни. Но еще мы не нашли отражение в искусстве, потому что это только что произошло. Давайте об этом не будем говорить, пусть это отстоится лет 20. И мы потом по воспоминаниям как раз, подбирая с трудом слова, об этом скажем. Если ты говоришь о сегодняшней жизни, ты ее описываешь, воспроизводишь ее точно, ты должен эту тоже часть сегодняшней жизни реалистически отразить.

 

Александр Генерозов: Романы пишутся линейно или наращиваются на кристалл как в растворе?

Дмитрий Глуховский: Ты ведешь от начала, но ты часто возвращаешься к пройденному. Ты не можешь взять и перепрыгнуть 20 глав. Я не могу начать описывать сцену, которая будет. Это будет неправильно, потому что за то время, пока ты до этой главы добираешься, у тебя герой уже изменится. С ним что-то произойдет по пути неожиданное. Он обрастет какими-то воспоминаниями из детства. Он столкнется с каким-то другим персонажем, который его изменит или переубедит. Ни в коем случае нельзя писать главу, которая произойдет через полкниги впереди. Без того, что ты сидишь и выстраиваешь структуру, к тебе эти решения скорее всего не придут. Ты даешь подсознанию работу, загружаешь его задачей. Дальше есть верхний слой айсберга и нижний слой айсберга. Нижний слой айсберга – подсознание способно гораздо в большей степени генерировать что-то уникальное.

Александр Генерозов: Дмитрий, спасибо огромное за увлекательный час. Его катастрофически мало. Возьму обещание приходить как-нибудь еще с чем-нибудь новым, с чем-нибудь столько же провокационным, столь же интересным и остросоциальным. Дмитрий Глуховский – автор множества замечательных текстов, один из которых можно и прочесть, и посмотреть в кино – я про фильм «Текст», фильм отличный, был сегодня нашим гостем на Европе Плюс. Александр Генерозов, Week & Star. Пока!

Дмитрий Глуховский: Пока, спасибо большое.

Александр Генерозов: На Европе Плюс человек, ставший символом спортивных побед. Он успокаивал стадион, который не принял несправедливое судейство во время его выступления. Он остается со спортивной гимнастикой даже сегодня. Он — Алексей Немов! Здравствуйте, Алексей, и привет всем, кто с нами сейчас!

Алексей Немов: Добрый день, всем здравствуйте.

Александр Генерозов: Иногда говорят — мышцы ноют. Мышцы, я вот думаю, у них есть голос, и вы, как человек, однажды познавший в совершенстве этот голос, скажите, а когда они поют торжественный гимн? Перед выступлением или уже после, когда ты держишь заветное золото?

Алексей Немов: Интересный вопрос, мне еще никто такого не задавал, попытаюсь ответить. На самом деле, наверное, все приходит после того, как все произошло уже, когда ты отработал. Вообще, мне кажется, когда ты идешь к этому пути, наверное, этот сам процесс, он в памяти остается на всю жизнь, и от этого все ноет, и будоражит тебя, потому что ты достиг того, к чему ты стремился. Все эти преодоления себя, рано вставать, работать сквозь слезы, пот и кровь, это все очень непросто. Но когда ты стоишь на пьедестале и выигрываешь, в честь тебя играет гимн твоей страны, ты эти моменты прокручиваешь, и думаешь, что все то, что ты сделал, это не напрасно, это не зря. И от этого нытье твое, как вы выразились, оно даже прекрасно, просто это действительно стоило того.

Александр Генерозов: Четырехкратный олимпийский чемпион, пятикратный чемпион мира. Кажется, что еще нужно человеку? А ему нужно самое лучшее в мире гимнастическое шоу. Алексей Немов на Европе Плюс! Итак, вы через неделю его презентуете в «Лужниках». И называется оно «Легенды спорта». Вы все-таки исключительно организатор, или вы, что называется, играющий тренер, когда вы организуете, вы и на площадке?

Алексей Немов: Знаете, так уж сложилось, что приходится быть и организатором, и играющим тренером, и продюсером, в общем, все в одном флаконе. Безусловно, это непросто. Но, знаете, если сравнить, мы каждый год проводим наше мероприятие, то оно может сравниться, наверное, с циклом Олимпиады — она раз в четыре года, у меня раз в год.

Александр Генерозов: Так спрессовалось все?

Алексей Немов: Да, но затрат эмоциональных и физических сил, конечно, настолько это все сконцентрировано и очень сжато, что, действительно, очень непросто. Но я очень рад, что у нас есть такая возможность, проводить такое мероприятие, которое объединяет несколько видов спорта гимнастических, это спортивная, художественная гимнастика, акробатика, прыжки на батуте, акробатический рок-н-ролл.

И плюс, у нас сейчас брейкдансеры, ребята, которые вошли в олимпийскую семью, тоже у нас будут принимать участие. И это очень важно, потому что вид спорта новый, мы даем дорогу, даем площадку для популяризации данных видов спорта. И для меня еще важно, что в нашем шоу примут участие самые первые номера сборных команд по тем видам спорта, которые я сегодня назвал.

Александр Генерозов: А давайте озвучим вот эти имена, которые впечатали себя в летопись спорта, да простят мне этот высокий стиль…

Алексей Немов: Да, но начну, наверное, со своих коллег нашего эшелона, того эшелона, в котором я выступал. Это Елена Замолодчикова, Николай Крюков. И, кстати, Оксана Чусовитина, если вы помните, это наш такой локомотив, человек, который отобрался на восьмую Олимпиаду. Она поедет выступать. Она ежегодный наш участник, и человек, перед которым мы все снимаем шляпу, когда она заходит в зал. Поэтому Оксана Чусовитина, олимпийская чемпионка. Йордан Йовчев из Болгарии, наш друг и коллега.

Также не могу не порадоваться за наших ребят, которые выиграли Чемпионат мира сегодня. Ура! Ребята впервые в новейшей истории страны нашей выиграли командное многоборье, и из них Денис Аблязин, и, безусловно, абсолютный чемпион мира Никита Нагорный, примут у нас участие в нашем шоу. Это здорово, круто!

Александр Генерозов: А почему все-таки оно называется спортивно-театральным? Мне видится, значит, что там есть какой-то сюжет, есть актеры, у вас драматургия проработана?

Алексей Немов: Безусловно, у нас будет просматриваться линия, будет сюжет. И так как в этом году еще Год театра объявлен, мы, конечно же, хотим сделать так, чтобы оно было очень интересно с точки зрения театрального выступления, потому что спорт прекрасен, мы это видим и понимаем, когда ставят оценки. А здесь я хочу просто, чтобы люди посмотрели, насколько это интересно будет выглядеть с точки зрения уже владения своим телом, и под каждого спортсмена, под каждый выход будет своя музыка, свет, костюмы, декорации. Это все будет, конечно, делаться, и будет на самом высоком уровне, потому что, если мы что-то делаем, мы должны это делать очень хорошо, чтобы нашим зрителям, нашим болельщикам, которые придут посмотреть на нас, им это понравилось.

И, в первую очередь, чтобы это нравилось нам, организаторам, потому что мы не хотим делать каждый год что-то одинаковое. Мне хочется, чтобы это было интересно и было это в ногу со временем для того, чтобы наше молодое поколение приходило, интересовалось и, по возможности, приходило заниматься в спортивные секции.

Александр Генерозов: А вы видите потом этот огонек? То есть этим можно увлечь? Парень пришел, предположим, его взяли родители с собой, сказали: «Посмотри хоть, как гимнасты работают». А вы видели это преображение, что из скучающего парня, потом он такой: «А как? А что?»

Алексей Немов: Я скажу больше, что перед тем, как мы проводим наше мероприятие, шоу «Легенды спорта», мы проводим мастер-класс. С утра у нас идет мастер-класс, 26 числа, а вечером шоу. И те дети, которые принимают у нас участие, они в восторге, потому что у нас преподают только олимпийские чемпионы, чемпионы мира. Я думаю, что для детей, которые специализированно занимаются этим видом спорта, для них это очень важно.

И для нас важно, потому что мы имеем общение и с детьми, и с родителями, и с тренерами. Это очень хорошая мотивация и огромный толчок для развития, для ребят, чтобы они понимали, что мы тоже были когда-то такими маленькими. Мы об этом рассказываем, говорим, какие шаги мы делали для того, чтобы стать чемпионами.

И, знаете, после наших выступлений ко мне очень много предложений, и родители говорят «спасибо» за то, что наши дети посмотрели, и кто-то пошел заниматься. Вот это очень важно. Самый главный посыл, который мы даем нашим детям, это возможность и желание реализовать себя через спорт. Это очень хорошая тема.

Александр Генерозов: Алексей, давайте еще про актуальное событие, мы его немного коснулись, чемпионат мира в Штутгарте. Получается, что наша сборная, действительно, впервые с названием «российская сборная» завоевала командное золото. Командное золото, получается, самая сложная и самая престижная победа в этом чемпионате?

Алексей Немов: Вы знаете, я, когда выступал в свое время, для меня очень было важно полностью, на все 100% отдаться, выложиться именно на командное соревнование. Потому что я понимал, что у меня есть шанс, в отличие от моих коллег и друзей по команде, еще себя проявить в других видах многоборья, где у меня были сильные стороны, где я мог выиграть медаль любого достоинства. А у ребят такого шанса не было. И мне хотелось, чтобы эта победа или взятие любого призового места, чтобы мы эту радость все вместе ощутили. И для меня командное выступление всегда было очень важным и очень ответственным. И я к этому всегда очень серьезно подходил.

Вы знаете, мне было легче выступать, когда мы командой уже проходили, и этот груз уже уходил, и я себя чувствовал уже более спокойным, потому что здесь я уже сам за себя. То есть мы вместе уже все выступили, а дальше уже сам за себя. Как-то я успокаивался, не то, чтобы расслаблялся, а просто мне было комфортно от этого. Особенно в 1996 году, когда мы выиграли командой, для меня это было очень радостное событие в моей жизни.

Александр Генерозов: А победа одной команды — это всегда неизбежно промах их соперников. Мне интересно, у спортсменов есть какой-то негласный кодекс, что, например, нельзя громко радоваться, если соперник из другой сборной сорвался, или можно? Там не до каких-то нюансов этики?

Алексей Немов: На самом деле, это зависит от воспитания каждого человека. И, безусловно, радоваться тому, что твой соперник упал, нельзя ни в коем случае, проявлять эти эмоции это не корректно, это просто невоспитанность. Безусловно, все мужчины, выступающие в этот момент на помосте, должны понимать, что мы все проводим одинаковую работу, но не у всех всегда все получается, и с уважением относиться к своему сопернику всегда нужно. Я это обычно всегда говорю своим ребятам. Я говорю: «ребят, с уважением, и будьте скромнее, будьте сосредоточены именно на своей работе. Старайтесь не обращать внимания ни на кого. Просто у вас есть свой коридор, свой снаряд, и вы должны работать именно в своем формате».

И, вы знаете, когда я выступал, я смотрел на своих ребят, которые смотрели на наших же, которые выступают. Я старался не смотреть на пацанов, я переживал за тех, кто смотрел на них. Вот такая была история. Иногда, конечно, посматривал, но, в общем-то, всегда старался фокусироваться на своей работе, чтобы делать ее качественно и очень плодотворно, чтобы наша команда была достойной.

Александр Генерозов: Больше фактов о нашем госте узнаем из серии быстрых вопросов. Ответы, Алексей, всегда принимаю в любом формате. Итак, все-таки, какой из гимнастических снарядов у вас мог бы вызвать что-то, похожее на неуверенность когда-либо? Что не ваше все-таки, как вам кажется?

Алексей Немов: Очень сложный и коварный снаряд — это всегда был конь, упражнения на коне. И перекладина. Это самые, на мой взгляд, ключевые и сложные снаряды, с точки зрения того, чтобы не упасть. Это очень коварные снаряды, поэтому я им всегда старался очень много времени уделять. И мы с тренером, в принципе, удачно это выполняли всегда.

Александр Генерозов: Завтрак чемпиона перед соревнованиями и завтрак чемпиона в обычный день. Перед соревнованиями можно хоть что-то есть или это вообще на голодный желудок?

Алексей Немов: Нет, что-то обязательно нужно закинуть…

Александр Генерозов: Топливо в бензобак?

Алексей Немов: Нет какого-то секрета, не знаю, рыба, мясо, чегоо-то такого. Понятно, что это не чизбургер, или что-то подобное, но что-то обязательно нужно — салат какой-то съесть, или рыбу, мясо, еще раз повторю. На самом деле, когда ты выходишь на такой уровень, уже каждый для себя решает, что ему нужно, что не нужно.

Александр Генерозов: Из вашего бытового питания. Есть ли что-то, что исключено навсегда? Не знаю, сникерс какой-нибудь, чтоб без обжалования.

Алексей Немов: Такого нет. Знаете, мы родились в Советском Союзе, поэтому ели всё. Но надо просто держать себя, именно когда ты готовишься, перед соревнованиями, вовремя, нужно себя просто ограничивать в количестве и всё.

Александр Генерозов: В один день с вами, то есть 28 мая, родились такие известные люди, как фигуристка Екатерина Гордеева, прославленная, две великих кинодочери — Мария Миронова, это дочь Андрея Миронова, и Кьяра Мастроянни, это дочь Марчелло Мастроянни.

Алексей Немов: Очень приятная компания.

Александр Генерозов: Позвали бы, при возможности, их к себе на праздник, или вы празднуете всегда тихо, семейно, без лишних гостей?

Алексей Немов: Все зависит от времени и состояния, наверное, души. Почему бы и нет? Позвал бы. Я вообще хлебосольный человек, с удовольствием, да, принял бы и пригласил бы людей, с удовольствием, да.

Александр Генерозов: На тему спортивных рекордов. Совсем недавно кенийский спортсмен Элиуд Кипчоге выбежал марафон из двух часов. Тот, кто хоть что-то представляет себе в марафоне, это, конечно, невероятная цифра. Но его рекорд не приняли, и по понятным объективным причинам. А вы все-таки относите это достижение к категории рекордов?

Алексей Немов: Вообще, бег для меня — это уникальная история, потому что никогда я не любил бегать. И до сих пор, если честно, не обижая ни чьих заслуг: ребят, просто вы, конечно, удивительные люди, в том плане, как можно, допустим, любить бегать? Но это надо прожить, поэтому я с уважением отношусь к ребятам, которые изнуряют себя такими тренировками. У меня самого друзья, которые реально бегают. Это, конечно, колоссально! Снимаю шляпу, молодцы! И, дай Бог, здоровья, всегда добегать до дистанции, выбегать из нужных цифр. Но для меня это загадка.

Александр Генерозов: Мы всем гостям предлагаем совершить небольшое путешествие на машине времени. Куда готовы выбраться в туристических целях? Но, знаете, многие стали отказываться, говоря, слушайте, никуда не хочу, мне здесь и сейчас хорошо. Ваш выбор — прошлое, будущее, или остаетесь на месте? Сугубо просто посмотреть.

Алексей Немов: Я везде побывал бы, если бы была такая возможность. И назад, и в будущее (смеется), слетал бы, посмотрел, что и как.

Александр Генерозов: Не страшно в будущее?

Алексей Немов: Страшновато, но, ничего.

Александр Генерозов: Спортивная гимнастика отличается от твоей привычной утренней, совсем несущественно, раз, так, может быть, в 100. Как стать профессиональным гимнастом, узнаем у нашего гостя — легендарного спортсмена Алексея Немова! А все-таки, предположим, парень. Он еще не ходит никуда, ни в спортивную школу, но он понимает, что он в целом здоровый образ жизни ведет. Как понять, что гимнастика это его?

Алексей Немов: Один из вариантов — прийти, посмотреть на спортсменов, которые будут выступать. Другой вариант — записаться в секцию гимнастики спортивной, и попробовать себя в этом направлении, потому что гимнастика дает, во-первых, это растяжка, это гибкость, ловкость. Это координация, кувырки, лазание по канату, подтягивания, сальто. То есть в принципе, это базовые вещи, которые потом тебе пригодятся всегда и везде. Причем из гимнастики переходят в любые другие виды спорта.

Допустим, Лена Исинбаева, она сама мастер спорта по спортивной гимнастике. Она перешла в прыжки с шестом. Один из ярких примеров, и, вообще, футбол, хоккей, все уделяют физподготовке очень серьезное внимание, и там, безусловно, присутствуют элементы гимнастики. Как правильно упасть, чтобы не травмироваться, тоже очень немаловажные вещи.

Александр Генерозов: Знаете, профессиональный спорт, он всегда обрастает множеством легенд. Считается, что профессиональный спорт калечит человека, из него выходят, в основном, с какими-то хроническими болезнями. Но, глядя на вас, я понимаю, что это, как минимум, неполная информация, тем не менее?

Алексей Немов: Знаете, если ты отдаешься своему делу от начала и до конца, отдаешь этому душу, тело и всего самого себя, конечно, бесследно ничего не проходит. Но здесь нужно понимать, если ты хочешь просто дотронуться и отойти, или ты хочешь все-таки достичь чего-то. Поэтому, безусловно, большой спорт без каких-то микротравм не бывает, это невозможно. Но в целом, если у тебя грамотный тренер, у тебя хорошие условия для занятий, и, безусловно, у тебя мотивация для того, что ты чего-то хочешь добиться, она может все эти риски убрать. И ты можешь, в общем-то, достичь своей цели, грубо говоря, или мягко говоря, спокойно, не боясь ничего.

Александр Генерозов: Без потери качества, без каких-то резких…

Алексей Немов: Да-да, спокойно, с холодным сердцем и с пламенной душой! (смеется)

Александр Генерозов: Глядя на гимнастов, думается, что это вынести просто невозможно, и что это все должно быть, как минимум, болезненно. Боль — это та субстанция, от которой можно как-то отвлечься? Я не поверю, что это совсем не больно, но ведь люди её совсем по-разному терпят.

Алексей Немов: Да, есть моменты, когда у тебя мышцы болят, и в принципе, это уже нормально, естественный процесс, поэтому, может быть, мы иногда и не замечаем. Для обычного человека, конечно, кажется, что все болит, невозможно так делать. Сейчас, кажется, что все полопается. Но для этого мы и тренируемся, шаг за шагом, step-by-step идут тренировки. Вначале слабенькие, потом средние, потом усиленные, потом жесткие. Потом тренер, наш человек, который нас воспитывает, он знает все эти нагрузки, и как нас напрячь, и как нас, наоборот, расслабить. Поэтому всему свое время, но это, конечно, не простой процесс, но он интересный.

Александр Генерозов: Отмечу еще, что интересно. Есть восточные единоборства, есть восточная философия спортивная. И часто они, конечно, немножко хитрят и говорят, что тибетские монахи могут летать, левитация и прочие невозможные прыжки. Вы, как человек, точно знающий пределы возможности тела, скажите, вы видели когда-то что-то, выходящее за рамки вашего понимания, что, да, например, человек подпрыгнул и на третий этаж заскочил, как делают? Или хотя бы что-то приближенное, или все-таки это киномифы какие-то?

Алексей Немов: Я, наверное, много чего повидал, поверьте, в своей спортивной жизни, и я уверен, что у человека нет предела развития. Мне кажется, что о чем вы сейчас сказали, на мой взгляд, это возможно. Но я не видел, я не могу с точностью сказать. Я просто сравниваю, допустим, гимнастику. Когда я выступал, и что сегодня делают ребята. Она, конечно, скакнула в сторону сложности.

Александр Генерозов: Даже уже с этого, относительно недавнего времени?

Алексей Немов: Да. Прошло 20 лет, но за 20 лет, я бы сказал, может быть, не так сильно, как это было в 1992 году, но все-таки скакнула в сторону сложности, да. Поэтому о чем вы сейчас говорите, в принципе, это уже может быть, и возможно.

Александр Генерозов: То есть, если мы еще лет на 20 заглянем?..

Алексей Немов: Вот машина времени.

Александр Генерозов: Мы смотрим, просто разбежался…

Алексей Немов: И полетел! (смеется)

Александр Генерозов: Фантастика, а с другой стороны, тот же паркур. Совсем недавно это даже и представить невозможно было, те же самые 20 лет назад. А сейчас мы смотрим спокойно, как человек прыгает по стене.

Алексей Немов: Да, а ведь тоже элементы гимнастики, тоже кувырки. У нас очень много гимнастов ушло в паркур. Поэтому, вот вам, пожалуйста, спортивная гимнастика, акробатика, батут.

Александр Генерозов: Как и обещал, открываем ваш инстаграм. А там четверг, гимнастический привет выглядит так, и вы с какой-то невероятной растяжкой. Это был экспромт или на самом деле гимнасты могут так сказать «привет» в любой момент?

Алексей Немов: Нормальные гимнасты могут всегда такой «привет» показать.

Александр Генерозов: Даже без какой-то специальной подготовки?

Алексей Немов: Даже без нее, да. Но я думаю, что это такой базовый простой элемент для профессионалов не играет большой роли. Но, с другой, такая оригинальная история, которая может показать, кто есть кто.

Александр Генерозов: Фото, сделанное во вторник, и вы в костюме сидите на заседании важной комиссии. Я всегда думаю, для вас общественная деятельность, понятно, что это, конечно, очень важная штука. Но когда вы примеряете костюм, когда галстук, и вы, человек спорта, вам приятнее, привычнее в тренировочном костюме быть. Вы привыкли уже к этой жизни в офисе, так спрошу?

Алексей Немов: Вы знаете, я неприхотливый человек. Я просто знаю, что когда надо, нужно это делать. И для меня то, что вы говорите, я на заседании где-то, это нормальная уже, обычная история, когда я могу спортивные какие-то трико сменить на костюм. Это прикольно.

Александр Генерозов: Это не пытка?

Алексей Немов: Это не пытка, это, наоборот, меня настраивает на то, что, помимо спорта есть еще другая жизнедеятельность, которая тоже важна и необходима. Поэтому классно, когда есть такая возможность.

Александр Генерозов: А фотография, вы на Чемпионате мира по танцам, если я правильно все говорю, или на каком-то танцевальном соревновании. Гимнасты, мне кажется, должны очень хорошо и зажигательно танцевать.

Алексей Немов: Да, мы такие, мы можем.

Александр Генерозов: А танцы, это очень рядом со спортивной гимнастикой, или все-таки это совершенно особый, и там не столько силовые моменты, как надо чувствовать ритм?

Алексей Немов: Это все-таки реально должен быть и слух, и ритм ты должен чувствовать. Все-таки не все гимнасты хорошие танцоры. Но, в основном. Девочки, понятно, потому что у них хореография своя, с ними занимаются. У мужчин немножечко посложнее. Но, с другой стороны, они могут на танцплощадках крутить брейк-данс, и просто потом стоять и делать вот эти трюки, и все скажут: «ни фига себе! Вот это здорово!»

Александр Генерозов: Еще интересная фотография. Вы в Самаре, и вы сидите на перилах. Я подумал, а у гимнастов вестибулярный аппарат должен не бояться ничего. А бывает такое, что вы боитесь высоты? Например, на краю какого-нибудь дома.

Алексей Немов: Допустим, если на краю дома где-то на сотом этаже, не стал бы рисковать, стойку на руках не стал бы делать.

Александр Генерозов: Как те безбашенные парни в ютюбе?

Алексей Немов: Да. Это уже перебор. Но для меня это, пока не могу себе позволить, все-таки семья, дети, да и самому хотелось бы пожить еще.

Александр Генерозов: Наверное, ни один другой вид спорта не сможет показать красоту человеческого тела так ярко и так динамично, как спортивная гимнастика. На Европе Плюс Алексей Немов! Ох, как он это делал раньше и как он это делает сейчас на своем шоу «Легенды спорта»! Алексей, а помните, про машину времени говорили. А в Афины к себе туда рванули бы, посмотреть, когда вы вот этим легендарным жестом успокаиваете зал, который чувствует эту несправедливость?

Алексей Немов: Да, кстати, об этом-то я и забыл. Вы знаете, наверное, хотел посмотреть, может быть, со стороны, как это выглядело, потому что в тот момент у меня все было сконцентрировано на том, как дальше после этой ситуации, пока не было этого всплеска. Потому что, когда первая оценка появилась, я подумал, что, все, без медалей. И это, конечно, для меня было трагедией, если честно, потому что я с Олимпиады никогда без медали не уезжал. Если вы помните, с каждой Олимпиады по шесть медалей. И здесь — ни одной? Я думал, как я посмотрю в глаза болельщикам, своим родным.

А потом, когда уже люди эту ситуацию раскачали, я им очень всем благодарен, и всем нашим радиослушателям, которые слушают сегодня нас. Спасибо вам большое за то, что вы меня поддержали в тот момент. И не только меня, а нашу страну, потому что это было очень важно. И ваша поддержка, она до сих пор в моей душе, всегда будет жить. Я этого никогда не забуду. Поэтому для меня это такой важный момент.

Александр Генерозов: Еще один момент: 26 октября, это же не случайная дата для вашего шоу?

Алексей Немов: 25-26-го, да.

Александр Генерозов: Потому что именно этот день является праздником для гимнастов, правильно?

Алексей Немов: Да, в этот день как раз у нас 26 октября, в последнюю субботу октября проходит, и так совпало, что 26 числа, это суббота, заключительное время. И будет, безусловно, 20 лет этому дню, Дню спортивной гимнастики в нашей стране. Поэтому мы приурочили наше шоу «Легенды спорта» именно в этот день. У нас Год театра, у нас, опять-таки, 15 лет ситуации с Афинами. И все это мы хотим воплотить в шоу «Легенды спорта». Еще раз повторюсь, что у нас приедут ребята с Чемпионата мира, участники.

Александр Генерозов: Свежеиспеченные чемпионы с еще горячими золотыми медалями.

Алексей Немов: Да-да, поэтому, конечно, всех я приглашаю: поддержите отечественный спорт, приходите все.

Александр Генерозов: Селфи будет где сделать? Задам такой простой вопрос.

Алексей Немов: Обязательно. Где — не знаю, но селфи… Вот автограф-сессия будет обязательно.

Александр Генерозов: Кто же откажется там сфотографироваться!

Алексей Немов: Конечно.

Александр Генерозов: Алексей, спасибо огромное! Час пролетел незаметно. Я от всего сердца желаю вам успехов в вашем шоу, популяризируйте дальше гимнастику, у вас, мне кажется, это очень круто получается. И кто, как не вы? Друзья, Алексей Немов провел свой воскресный вечер вместе с нами на Европе Плюс!

Александр Генерозов, Week & Star, пока!

Алексей Немов: Спасибо большое, всем удачи!

Александр Генерозов: На Европе Плюс горячая, как солнце на Мальдивских островах, музыкальная, живущая самыми свежими трендами, и в то же время узнаваемая с самых первых звуков — Лена Темникова! Привет тебе, Лена, привет всем-всем, кто в этот вечер с нами!

Елена Темникова: Привет всем, ребят!

Александр Генерозов: Ты на старте турне.

Елена Темникова: Да.

Александр Генерозов: Рок-звезды в live-формате — это отдельная история. И дополнительная фанатская любовь. А для фильма-выступления Темниковой, который потом бы показывали где-нибудь в формате IMAX, какой из своих концертов ты бы выбрала?

Елена Темникова: Ой-ой-ой, ну и вопрос! Хороший вопрос. Ты знаешь, не нужно выбирать. Мы уже год снимаем свои концерты в 360 — виртуальной реальности. И все это есть в интернете. Понятно, что если у тебя есть очки виртуальной реальности, то ты вообще погружаешься. Но можно смотреть с телефона. Поэтому сегодняшние технологии позволяют не выбирать один концерт, а показать разные концерты, все города России.

Александр Генерозов: Я знал, что у тебя новый концертный звук, и ты используешь максимально живую команду. Во-первых, правда ли это?

Елена Темникова: Да, конечно, это правда. У меня 5D-звук, который мы тестировали в прошлом году несколько раз, хорошо несколько раз. Для понимания, больше 86 колонок. В районе 100 колонок, это, правда, сложно, и я знаю, что в России никто такое не делает больше. Это дорого к тому же, помимо того, что сложно. Мало звукорежиссеров, способных в этом что-то понимать и это сделать. Но, так как мы живем с ощущением, как будто бы уже на два-три года впереди, мы, конечно, стремимся. И у нас получилось. Со звуком у нас получилось.

Это невозможно описать словами, это надо только услышать. Причем, если вы видите, что я приезжаю к вам в город, я сейчас к слушателям обращаюсь, и там 5D-звук, то тогда берите билеты в фан-зоны и танцпол. На танцполе — «самый сок». Некоторым становится даже страшно. Кого-то пробивает на слезы, потому что этот звук, он вокруг тебя, и в какой-то момент понимаешь, как будто тебе в плечо что-то воткнулось. То есть вдруг какие-то райские птицы над головой, здесь пролетела комета. И это сложно передаваемое ощущение, но надо быть прямо в центре.

Александр Генерозов: А VIP-места что же?

Елена Темникова: Да, как правило, VIP-места, там чуть-чуть скромнее, там чуть-чуть меньше получается, более обычный звук, как у всех. Но мы очень гордимся. Это не моя заслуга — моей великой команды. Это огромная подготовка. Это все максимально сложно. Мне на днях прислали новую смету аппаратов, которые я должна купить. Это развитие, ребят! Нужно вкладывать. А, вообще, этот мой новый тур, он чуть-чуть другой. Если раньше я работала под «минусовку», так назову, все поймут, да?

Александр Генерозов: Да.

Елена Темникова: И с танцорами, то сейчас у меня и танцоры, ребята, и живые музыканты. То есть мы соединяем все сразу. И это будет один такой тур. И, вообще, ты знаешь, Саша, не говорила об этом нигде…

Александр Генерозов: Эксклюзив! (барабанная дробь)!

Елена Темникова: Абсолютный эксклюзив. Ты знаешь, я просто, даже не знаю, как начать… Просто многие музыканты, понимаешь, любят сделать такое: вот у меня сейчас концерт в Москве, и я заканчиваю на этом. Как правило, это очень похоже на пиар, и мне это не нравится, как зрителю, слышать, поэтому я об этом молчала. Но если сейчас уже подходит время к туру, и я должна объявить своим слушателям, что этот тур, он не последний, конечно, я надеюсь, в моей жизни. Но на два-три года, я думаю, что я уйду. И этот тур — это такое небольшое прощание, что ли, или такое завершение этапа, вот этого трехлетнего этапа дип-хаус.

Александр Генерозов: Рубежный?

Елена Темникова: Да, рубежный, абсолютно. Это сейчас вхождение во что-то новое. А потом я хочу взять паузу. Я не поеду с турами. Я буду писать абсолютно другую музыку. Я просто, понимаешь, не хочу, чтобы это превращалось в гонку. Это не спринтерский забег. Я хочу создать что-то абсолютно новое потом, и уже с этим снова появиться. Поэтому, это не прощание. Дурацкое слово, грустное. Просто это подведение итогов и пауза на несколько лет.

Александр Генерозов: Вообще, конечно, новость-бомба!

Елена Темникова: Честно говоря, да. Приходите, пожалуйста. Споем еще раз все хиты. Знаешь, мне неловко писать было на афише «Елена Темникова, все хиты». Но, на самом деле, мы решили, что в этой туровой программе, в этом туре я спою абсолютно все хиты, начиная с самого первого и до последнего. У меня очень много песен. Мы какие-то сократим, но я буду петь максимум.

Александр Генерозов: В меру откровенные и провокационные тексты, выверенный бит и качественный саунд. Рецепт успеха, мне кажется, как у Микеланджело, который говорил: «убери просто все лишнее». Лена Темникова на Европе Плюс! Угадал я рецепт?

Елена Темникова: Вау! Звучит гораздо круче. Сложно так о себе хорошо говорить, но Микеланджело — круто!

Александр Генерозов: Выступления в мегаполисах, выступления в небольших городах. А что все-таки чуть более ответственно, и, вообще, в чем разница? Где люди живее, где закрепощеннее?

Елена Темникова: Разницы нет, 100 человек на концерте или 5 тысяч. Вообще нет разницы по уровню волнения, по уровню ответственности, по уровню подготовки к этому концерту. Это точно. И не зависит от города совершенно точно. Знаю, что концерты в Москве даются всегда почему-то чуть сложнее. Не понимаю почему. И знаю одно, что от региона тоже многое зависит. Например, юг России — он очень горячий. Также горячим считается у всех, и давно известно — Екатеринбург. Челябинск стал очень горячим. Красноярск стал очень молодой, технологичный и, можно сказать, модно-музыкальный. Есть такие регионы.

А есть регионы, допустим, я — сибирячка, и я знаю себя. Когда, допустим, приезжаем в Омск, Новосибирск, Тюмень, люди точно такие же горячие. Но сначала тебе нужно раскрепостить. То есть тебе потребуется минимум полчаса на то, чтобы раскрепостить, чтобы ребята забыли о том, что рядом друзья, соседи, как они на них косо посмотрят, и будут танцевать. Небольшая есть только разница.

Александр Генерозов: Какие активности? Что вообще из себя представляет? Не просто же ты поешь два часа песни, или сколько? Кстати, сколько ты поешь?

Елена Темникова: Не знаю, когда как.

Александр Генерозов: Ты на бис выходишь потом?

Елена Темникова: Всегда. То есть я вообще не ухожу. А потом, бывает, конечно, тоже выбегаю, потому что, если зал скандирует твое имя уже минуту, две, три — да, я хочу назад. И это бывает. Не каждый концерт, но это здорово. Знаешь, это же разные бывают концерты. Если мы говорим о моих сольных, туровских, например, то это около двух часов, да. А какие активности? Ой, ребята, самые разные. Я не знаю, что в этом году мы в итоге выберем, потому что разработок в голове очень много. Но активности у нас обычно сладкие, эмоциональные, игривые. Но, правда, вы придете на концерт, зачем сейчас рассказывать? Вы все поймете. Это все достаточно просто. Больше всем нравится, когда ребята выигрывают проход в гримерку после концерта. И таких проходок много. Это могут быть бейджи, счастливые бейджи. Это могут быть футболки, которые невозможно купить, их можно только получить. Это могут быть снежки. Снежки — это наши носки, тоже из моего магазина, которые невозможно купить, они не продаются. Это могут быть…

Александр Генерозов: Магазин, в котором невозможно ничего купить?

Елена Темникова: Нет, там есть коллекции, которые продаются. А есть коллекции, которые специально создаются для подарков, которые просто, вот это ценно. Такая программа лояльности.

Александр Генерозов: А вот те люди, которые с тобой выступают, вот ты говоришь live-формат. Гитара живая будет обязательно, да?

Елена Темникова: Конечно.

Александр Генерозов: То есть это куча музыкантов живых рядом реально аналоговых, так скажем, да?

Елена Темникова: Да-да-да. И, ты знаешь, некоторые мои слушатели, побывавшие на концерте, в основном, те, кто был на концерте, тем очень заходит. А те, кто не был, сейчас немного опасаются, что я превратилась в рок-музыканта. Ребята, это не так. У меня есть около четырех или пяти песен, которые мы обработали в рок-стиле. Это действительно, понимаешь, соло гитары, чтобы прямо за душу. Это абсолютно разная музыка. Поэтому вы услышите все форматы.

Александр Генерозов: Она прошла через многое на пути к своей славе, но, кажется, звездой сама себя так и не чувствует. Лена Темникова на Европе Плюс! Лена, ты звезда или кто?

Елена Темникова: Нет, конечно. Я артист. Это моя работа, как другие работы. Нет, не звезда.

Александр Генерозов: Давай поговорим о том, как создается трек. Например, «Жара», мы ее скоро потом послушаем. А что сначала было — зерно слова, которое посеяли и вокруг нее стал нарастать бит, или какой-то хук, семпл, и потом это все обросло?

Елена Темникова: Я сейчас расскажу про «Жару», но только вы не думайте, что так со всеми треками, потому что это просто чудовищная история сложная.

Александр Генерозов: Так, очередной эксклюзив.

Елена Темникова: Да. Никто не знает еще. Значит, как произошло. Мне прислали песню на продажу. У нее был очень красивый бридж, вот, собственно, (напевает). Я влюбилась в «между нами пожары кругом», потому что весна, я понимаю, что скоро лето, всем хочется жары. Но у песни был очень-очень эстрадный припев. Очень! И я решила избавиться от этого припева, просто с ним попрощалась.

И нам нужно было, бридж мы сделали припевом, нам нужен был новый бридж. Мы заказали его у трех разных авторов. Ни у кого не получилось. О’кей, ладно. Мы сделали аранжировку, мы сделали ее сначала очень дип-хаус, очень глубокой. И я записала вокалы. Мы послушали и поняли, что, нет, нужно светлее. Мы записали гитару, а вокал оставили от дип-хаус. То есть, в общем, такая достаточно сборная конфета получилась. И за счет этого получился, мне кажется, такой у нее успех. Это была, насколько я помню, летом самая ротируемая женская песня в стране. Наверное, потому что сил вложили туда не меньше десяти музыкантов, и мы все делали на каком-то, знаешь: «а давай попробуем? А, давай вот это попробуем? Рискнем вот так, вот так, вот так». И это было очень легко сделано. Наверное, творчество должно быть легкое.

Александр Генерозов: Время для быстрых вопросов, а ответы всегда принимаю абсолютно в любом формате. Смотри, нас спрашивают слушатели. Людмила: «если бы по венам текла музыка, то какая бы это была песня»?

Елена Темникова: Это был бы лирический рок.

Александр Генерозов: Если бы не стала музыкантом, к чему бы все пришло? Кем бы ты стала в итоге, как ты думаешь?

Елена Темникова: Может, учителем математики.

Александр Генерозов: Да, ладно! Ты — учительница?!

Елена Темникова: Да.

Александр Генерозов: Классная такая. Месть — блюдо, которое вкусно в холодном виде. Тебе когда-нибудь хотелось кому-нибудь отомстить, или ты всех прощаешь?

Елена Темникова: Только не для меня. Я не знаю, это генетическое, или гороскопическое, но я очень отходчивая. То есть я, либо сразу должна все высказать, либо через 15 минут уже бесполезно, потому что я уже как-то отпустила, искренне отпустила.

Александр Генерозов: Смотри, проходишь бэкстейдж, вот эти все нагромождения оборудования, выходишь на сцену, и надо тебе запеть. В какой момент, на какой стадии исчезает последний страх? Вот все, отключилась?

Елена Темникова: Иногда, к сожалению, он может исчезать даже минут через 15 от начала.

Александр Генерозов: Ничего себе!

Елена Темникова: Да, то есть это прямо долго бывает. И я думаю, в чем дело? Почему? Почему я не могу заземлиться? Как правило, это должно происходить прямо на входе на сцену, либо на первом слове, на первой ноте. Как правило, страх проходит в этот момент.

Александр Генерозов: Миром правит любовь. Как ты думаешь, это все-таки мечта, это все-таки какой-то лозунг или все-таки это реальность?

Елена Темникова: Как интересно… Ты знаешь, в настоящей жизни, не в спринтерской гонке, в твоей или моей работе, а в настоящей, то, как мы дома, с семьей, чего мы по-настоящему хотим — там правит любовь точно.

Александр Генерозов: Тебе легче рассмешить или заставить заплакать?

Елена Темникова: Ой, и то, и другое. Я сверхэмоциональный человек. Я очень легко плачу во время любого фильма. Я очень легко смеюсь, и над собой тоже. И не обижаюсь даже на очень чёрный юмор в свою сторону. И плюс, что нравится моим друзьям, коллегам — я искренне умею влюбляться в творчество других артистов.

Александр Генерозов: Самый безумный прием тебя твоими фанатами? Пока думаешь…

Елена Темникова: Прием?

Александр Генерозов: Да, где как встречали, знаешь, космос какой-то. Пока думаешь, я расскажу, что Араш рассказывал, что ему в Туркменистане перекрывали проспект и были баннеры растянуты «Араш! Араш!» Где у тебя такое?

Елена Темникова: Классно! А у меня было много где, во многих городах. Последний раз это было в Сочи, когда вдруг на какой-то песне ребята раскрывают сердечки, в руках сердца из бумаги. И разные плакаты, какие-то строчки. Это происходит всегда неожиданно, даже если это было раз в неделю, все равно неожиданно, потому что вдруг песня, вдруг в середине концерта.

А последний раз я даже растерялась. Я поняла, что не знаю, что делать — мне петь, а у меня ком в горле от эмоций, понимаешь? Я хочу заплакать! И мне продолжать петь или остановиться, рыдать? Я допела, да. Но, в общем, это очень трогательно всегда. Представляешь, две тысячи человек стоят с сердцами, ну, это невероятно.

Александр Генерозов: «Лена, я очень хочу в гримерку 15.10. в Самару, возьмешь? Пятый level не успел взять». Это что значит?

Елена Темникова: Участвовал, у меня на странице ВКонтакте есть разные истории, где мы часто дарим проходки. Наверняка мы сделаем акцию на Темникова/доллары, ты сможешь заиметь себе проходку.

Александр Генерозов: Маша спрашивает: «планировала ли ты переводить свои песни на английский язык»?

Елена Темникова: Знаешь, моя команда планировала, Маша, и не только на английский. Я пока немного с этим повременю. Но я скажу так, что будет музыка на английском языке.

Александр Генерозов: Музыка и интернет. У нас уже проще отнять воздух, чем вот эти две стихии. Лена Темникова, певица, которая в SMM и в музыке разбирается одинаково хорошо, на Европе Плюс! Наш человек, вообще, да?

Елена Темникова: А Саша задает такие вопросы и реально может разговорить любого. Все тайны тебе открыла.

Александр Генерозов: Ой, какие комплименты. Рассказывай, что у тебя за эксперименты с виртуальной и дополненной реальностью. Это такой мерч твой тоже?

Елена Темникова: Нет, что ты, Саша, какие эксперименты! Все очень серьезно. Эксперименты, я не знаю, кто-то, может быть, и делает их. Мы год работаем полноценно, плотно. Мы используем высочайшего класса технологии. Я думаю, что в мире за этим большое будущее через пару лет. В России, когда она станет, неизвестно. Такое ощущение, что в России технологии не нужны. Их же нужно прививать, поэтому, непонятно. Мы делаем большие проекты на продажу, например, для премии «М1», не буду рассказывать, наверное, пока.

Александр Генерозов: Хорошо.

Елена Темникова: Ближе к премии расскажу, что наша команда сделала. А, вообще, представь себе, что такое миллиард?

Александр Генерозов: Ну, это девять нулей после знака?

Елена Темникова: Это очень много. Миллиард раз надели мои маски и сыграли в мои игры в Instagram.

Александр Генерозов: А, маски это те, которые в Stories?

Елена Темникова: Да, это следующее.

Александр Генерозов: А я пока тебя спрошу, что такое T$, вообще, у него есть какой-то курс, привязано ли это к чему-то?

Елена Темникова: Никогда не говорила, но, вообще, курс примерно один к одному. Один T$ равен одному рублю для простоты. T$ — это программа лояльности. Это мой ответ на любовь. Мой любовный ответ на любовь моих слушателей. T$ получали на концертах ребята, когда мы их разбрасывали. Сначала у нас это были бумажные деньги, настоящие деньги. Стираешь монеткой защитный слой, и там цифры. Потом мы выпустили банковские пластиковые карты Темникова/доллар. Розовые, милейшие создания, которые потом можно использовать как брелок на память. На их балансе есть некая сумма.

Сейчас T$ у меня на странице ВКонтакте. Пожалуйста, любой желающий может выигрывать, участвуя в разных квестах, конкурсах и прочем. И на эти деньги потом человек может зайти в мой интернет-магазин одежды. Вот нет у него денег, рублей обычных, а все же по-разному. Есть студенты, у них нет денег. Вот заработал у меня на странице ВКонтакте T$ и купил себе что-нибудь.

Я знаю, что недавно я делала репост девочки, которая купила себе чехол, вот так просто. Это прикольно.

Александр Генерозов: Давай поговорим о стилях музыки твоей. Твой долгий роман с дип-хаус, ты вся инновационная, но в музыке, мне кажется, ты немножко остановилась на одной страничке. Тебе тесно там, скажи честно?

Елена Темникова: Не совсем. Многие ребята мне задавали так же вопрос, как и ты. Понимаешь, если узнать мою музыку, там разные стили. Просто то, что вы слышите, что становится популярным, это, как правило, дип-хаус из моей музыки. Но также там есть хип-хоп, там есть лирика, там есть абсолютный поп! Но с тобой я всё же соглашусь. Мне немного стало все равно тесновато. Для меня немного он стал уже таким обыденным. Захотелось чего-то нового. Захотелось резко все попробовать. И этой осенью я вас удивлю, ребята. Вы услышите от меня абсолютно разную музыку. Например, это будет самая-самая народная, танцевальная, веселая простая песня. Я ее просто обожаю. Также вы услышите от меня лирику на разрыв сердца, вот то, с чего я начинала, такая, прямо тоже очень российская, очень наша слезная музыка. Вы услышите это.

Вы услышите от меня абсолютный такой рэп. Вы услышите от меня лирические, не знаю, любовные, про любовь, про абсолютную чистую любовь. Я говорю сейчас про треки, которые уже записаны и ждут своего часа. Вы услышите от меня очень много всего разного. И будет также, естественно, классический дип-хаус, который от меня ждут, в стиле «Немодных». Его ждут, его просят, и, конечно, он тоже будет.

И я даже, знаете, подумала выпустить осенью альбом, назвать его «Абсолютно разная музыка», потому что каждый свой альбом я выверяла по секундам, чтобы это было абсолютно как одна песня. Чтобы это все звучало, вот включил, и до последней ноты это все одна история. Но этот альбом, я хочу сделать очень разную музыку.

Александр Генерозов: То есть ты готова отступить от названия Temnikova, традиционного?

Елена Темникова: Ты знаешь, похоже. Возможно, это будет ниже немножечко. Возможно, напишу Temnikova, какая это будет цифра? Пять или… Не знаю. Я забыла. Думаю, да, будет так. Будет рок!

Александр Генерозов: Давай по вопросам слушателей. Их много нападало.

Елена Темникова: Да, правда.

Александр Генерозов: «Самый лучший отдых для тебя — это», спрашивает Анастасия?

Елена Темникова: Сон. Настя, это сон. Спать, спать, спать.

Александр Генерозов: Даша волнуется: «ты честна со своими слушателями?»

Елена Темникова: Всегда. Иногда, да, иногда я могу чуть-чуть недоговорить, но точно не соврать.

Александр Генерозов: «Говорят, что в жизни нужно попробовать всё. Есть ли вещи, которые вы никогда не попробуете?»

Елена Темникова: Да, есть вещи, которые я никогда не попробую. Это говорить, какие?

Александр Генерозов: Да, я думаю, все понимают.

Елена Темникова: Я боюсь, я трусиха.

Александр Генерозов: Руслан спрашивает: «Лена, как планируешь развивать свое приложение Temnikova AR»?

Елена Темникова: Ха! Ну, вообще, ребята, кстати, у меня сейчас осенью выходит… Можно прорекламируюсь? Выходит одежда в Temnikova. SHOP, футболки с чипами, одежда с чипами. Ты так подносишь телефон к рукаву, чик-чик, а у тебя, представляешь, вылетает на телефоне, например, все, что я сегодня хотела тебе показать, кусочек нового трека, который не вышел, или чем-то поделиться очень сокровенным, только тебе, потому что ты — часть моей команды. Поэтому развиваем по максимуму. Ребята, это так интересно!

В основном, как я уже сказала, мы это делаем для продажи в другие страны, но я очень надеюсь, что наша большая страна и достаточно технологичная тоже заинтересуется когда-то, и все будут нормально относиться к концертам в виртуальных очках. Это станет уже прямо нормой.

Александр Генерозов: Даша спрашивает: «Лена, привет. Посоветуй, как отпустить человека»?

Елена Темникова: Это больно очень отпускать человека. Как правило, я сейчас по себе буду судить. Как правило, мне кажется, особенно мы, девочки, мы начинаем себя жалеть. Нам обидно за себя. Мы любим себя, и от этого вся боль. Мне кажется, стоит выплакаться пару дней, а потом ни в коем случае не заедать, а пойти в спортзал и получать эндорфины оттуда, и стать такой суперкрасоткой, и пусть он мечтает тебя заполучить обратно.

Александр Генерозов: Женя спрашивает: «'Танцы', ты участвовала в жюри. Как тебе вообще этот проект?»

Елена Темникова: Классно! Три часа мы смотрели на классных ребят. Мне не удалось посмотреть после монтажа, говорят, я была там суперболтушка. Ну, я не знаю, ребят, я обычно говорила, значит, так нарезали.

Александр Генерозов: Света дает тебе выбор — Marvel или DC? За какую ты вселенную? И смотришь ты ли?

Елена Темникова: Ой, я вообще не знаю, что это такое второе.

(смеются)

Александр Генерозов: Будешь ли ты учить людей делать музыку? Мне кажется у тебя опыт гигантский.

Елена Темникова: Нет.

Александр Генерозов: Почему?

Елена Темникова: Потому что я сама не умею.

Александр Генерозов: Вот я просто не верю тебе.

Елена Темникова: Нет, ребят, это же не музыкальная школа, это все творчество. Это же все по наитию. Ты можешь создать условия, ты можешь вдохновить, можешь помогать. Но уж точно не учить. То есть я — нет.

Александр Генерозов: Но ты умеешь угадывать хиты, я знаю.

Елена Темникова: Да. Есть такой талант. Особенно для других.

Александр Генерозов: А тебе это помогает в твоей работе?

Елена Темникова: В моей — нет. Я не могу себя оценивать трезво. Только других. Это правда. Так обидно, знаешь.

Александр Генерозов: Я всех спрашиваю, ты должна точно знать. Как стать счастливой? Вот ты сейчас счастливая?

Елена Темникова: Я очень счастлива, да.

Александр Генерозов: Ну, рассказывай, как.

Елена Темникова: А, как? Ты знаешь, я четко понимаю, чего хочу, о чем мечтаю в своей жизни. У меня есть работа любимая, я ее обожаю. А есть все остальное. Все остальное — это моя семья. И я там счастлива, как человек. И счастлива в работе. И тут, представляешь, два счастья. Я могу их соединить и жить полноценной классной жизнью.

Александр Генерозов: Можно я предположу тебе третий источник счастья?

Елена Темникова: Давай.

Александр Генерозов: Ты счастлива, потому что ты на Европе Плюс!

Елена Темникова: Да! Да!

Александр Генерозов: Лена, спасибо тебе огромное. Рад всем твоим успехам. Приходи к нам еще. Друзья, Лена Темникова!

Елена Темникова: 14 октября — Оренбург, 15 — Самара, 18 — Санкт-Петербург, 19 — Москва. А дальше еще куча городов! Заходи на мой сайт, там все города. Приходи на мои концерты!

Александр Генерозов: Придем! Пока! Пока!

Елена Темникова: Пока! Спасибо!

Александр Генерозов: На Европе Плюс очаровательная актриса театра и кино, самая убедительная и драматичная Анна Герман наших сериалов. В ее портфолио «Поселенцы», «Ласточкино гнездо», «Лектор» и работа в самом арбатском из театров, Евгения Вахтангова. Александра Прокофьева! Здравствуйте, Саша. Привет всем-всем, кто с нами сейчас.

Александра Прокофьева: Здравствуйте! Всем привет!

Александр Генерозов: У нас сейчас осень, разгар. Пушкин любил говорить, что золотые листья и все такое. Романтично все. Вы относитесь к тем, кто любит осень или к тем, кто «лучше было бы потеплее»?

Александра Прокофьева: Я в таком возрасте, когда я хочу потеплее. Я люблю осень. Если осень такая, как сейчас, то почему нет. Да, конечно.

Александр Генерозов: Смотрите, Саша, коль уж мы коснулись осени. У всех людей осень – это закат. Это что-то предшествующее зиме. Но у людей творческих профессий это всегда сезон, это всегда выход к новым горизонтам. Как у актеров, у вас наблюдается какая-то сезонность в жизни? Например, осенью – оживление. Или наоборот, может быть, летом.

Александра Прокофьева: Нет, я такого не наблюдаю у нас. Мне кажется, такого нет. У каждой поры есть свои прелести. Допустим, осенью мы уезжаем со спектаклями, «Амурская осень». На Дальний Восток летим. Зимой предновогодние праздники, тоже что-то интересное. Поэтому я не могу сказать, что у нас есть определенный период и что-то интересное. У нас интересно всегда, круглый год.

Александр Генерозов: В тему погоды. Натурные съемки, то есть съемки на природе – это всегда самая сложная часть? Мне кажется, что можно договориться с техниками, чтобы кондиционер получше включили, а с природой не договариваешься. С природой то, что есть.

Александра Прокофьева: Это самое интересное. Как правило, съемки затягиваются. Лето у нас снимается зимой. Или наоборот, зимой снимается лето. Я могу сказать так. У меня были такие казусные моменты, когда мы уходили в зиму, а снимали осень. И моя героиня должна была стоять босиком на берегу реки, радоваться жизни. На нее был накинут только пиджак. «Жизнь врасплох», мой самый первый фильм. Могу сказать, что это были большие трудности, потому что я играла любовь. Я должна была быть прекрасной. У меня не должно было быть синих губ. Это очень сложно, потому что так я простояла три часа. Потом растирали ноги водкой. Говорить под конец я уже просто не могла.

Александр Генерозов: Помогает при этом осознание, что ты актер, что ты занимаешься важнейшим делом, просто не заболеть. Мне кажется, что любого нормального человека – простите, что я не говорю про актеров нормальные люди, – поместить в экстремальные условия, то человек скиснет. Что значит скиснет? Заболеет просто. Как актеры с этим справляются? У вас какая-то особая закалка?

Александра Прокофьева: Я ни разу не болела. Клянусь. Я просто приходила, принимала горячий душ, ложилась спать и наутро я была бодра и весела. Я знаю, почему. Мы настолько любим нашу профессию, мы кайфуем от каждого момента, когда мы на площадке, на сцене или это кино. Поэтому даже такие трудности, когда ты стоишь босиком, а на улице зима, нам все равно.

Александр Генерозов: Актерами хотят стать многие. Получается лишь у единиц. Например, как у нашей гостьи, актрисы Александры Прокофьевой. Давайте спросим, как у нее это получилось. Вы уехали в 18 лет поступать в Москву, не зная, куда. Глядя на себя с нынешней высоты, это было чистое безумие или это был единственный правильный ход?

Александра Прокофьева: Я могу так сказать. В 18 лет я приехала в Москву настолько в прямом смысле непорочной, невинной, что я могу сказать, что это был отчаянный ход. Слава богу, что в моей жизни все сложилось достаточно удачно. Я была одна в Москве. То есть у меня никого не было. Это было безумие полное. Это было мое первое большое путешествие. Я никогда никуда не ездила отдыхать. Я вырвалась, и теперь я в Москве.

Александр Генерозов: Интересно просто с какой вот точки зрения. Человек поступает в актерский вуз. Мне кажется, что логика должна быть такая же, как в обычном вузе. То есть нанимают репетиторов, подтянуть физику, математику. Я говорю про обычный вуз. А что с актерским вузом? Нужно нанять отставную бабушку, которая будет говорить: «Я тебе расскажу, как играть Анну Каренину». Так?

Александра Прокофьева: Нет. Я на самом деле сейчас столкнулась с тем, что очень многие родители нанимают репетитора и готовят детей к поступлению в театральные вузы.

Александр Генерозов: То есть они существуют?

Александра Прокофьева: Да. Могу сказать, что это все очень хорошо, но иногда репетиторы настолько забивают ребенку, как правильно нужно читать, а нужно читать не как правильно, а как ты чувствуешь. Это разница. Это большая разница. Если он придет с холодным носом, как у нас любят говорить, прочитает: «Я вас люблю».

Александр Генерозов: Что значит, «с холодным носом»?

Александра Прокофьева: С холодным носом, ничего не будет чувствовать. Он правильно прочитает прозу, стих выучит, как полагается, но за этим ничего не будет. Пусть это будет неправильно, пусть он будет торопиться, сбиваться, картавить, шепелявить. Но он прочитает это так искренне, что он поступит.

Александр Генерозов: Что нужно из предметов, что нужно хорошо успевать, кроме таланта? Понятно, что в школе не преподают актерский талант. Это вообще свойство. В чем нужно хорошо успевать, чтобы пригодилось в актерском вузе? Литература?

Александра Прокофьева: Литература, русский, история, наверное. Наверное, все. Математика точно не поможет. Мне она не помогла.

Александр Генерозов: В вашем портфолио, как уже упомянул в начале передачи, работа в совершенно замечательном театре имени Вахтангова. Меня всегда поражало – он находится настолько в эпицентре этого арбатского безумия. Художники, шаржи, матрешки. Интересно, зрители приносили какой-то налет Арбата внутрь театра? Раз, смотришь, человек нормальный вроде, но в ушанке. Или с мороженым…

Александра Прокофьева: Нет, в театр у нас приходили интеллигентные люди без мороженого. У нас все было хорошо.

Александр Генерозов: Один из ваших педагогов, Василий Лановой. По крайней мере, вы его в интервью называете учителем. Это связано с работой? Он ведь тоже вахтанговец. Или вы с ним в вузе как-то пересеклись?

Александра Прокофьева: Он больше, чем педагог. Он мой мастер. Он выбирал… есть такое правило. Когда студент учится в Щукинском институте, на третьем курсе педагоги выбирают, кого они себе берут на художественное слово. Василий Семенович из тех педагогов, который выбирал. Остальным давали. Это было очень волнительно, потому что все переживали, кого же возьмет великий Лановой. Я даже не думала, что он выберет меня. Я даже не могла себе предположить, что я буду у него. Когда это случилось, я была счастлива. Он оказался мне другом, наставником и партнером по сцене в дальнейшем.

Александр Генерозов: Театр носит имя Вахтангова. Это один из основополагающих не просто театральных мастеров, даже не знаю, как подобрать слово. Это родоначальник целой системы Вахтангова. Вот этот базис, заложенный еще им, как-то сохраняется в театре? Вы чувствуете его в чем-то?

Александра Прокофьева: Да, конечно, чувствуем. Театр старается поддерживать эти традиции.

Александр Генерозов: Больше фактов о нашей замечательной гостье узнаем в серии быстрых ответов. Ответы, Александра, всегда принимаю в любом формате. Итак, можно ли выжить в театре, не имея никакого отношения к кино, просто сугубо, 100% true театральным актером?

Александра Прокофьева: Мое субъективное мнение – наверное, сейчас меня забросают помидорами – мне кажется, что нет. Все-таки актер должен сниматься в кино.

Александр Генерозов: Это не только про материальное положение?

Александра Прокофьева: Нет, не про материальное. Мы живем в 21 веке. Конечно, ты получаешь главные роли, исходя из того, знает ли тебя зритель или не знает. Или ты будешь вторым составом. А афишу сделают на того, кого узнают.

Александр Генерозов: То есть таким вот сугубо театралам… понятно. В театре нет дублей. В кино нет возможности понять со временем, как сыграть лучше. Какой из этих прессов жестче? Мне кажется, прессует и то, и другое. Тут ты не можешь ошибиться, потому что ошибка будет растиражирована, а тут ты можешь ошибиться, но…

Александра Прокофьева: Для меня все-таки в кино ты не имеешь права на ошибку. Пусть у тебя будет 15 дублей. Если ты не можешь это сыграть, то все, ты вошел в историю с этим кадром навсегда. Потом ты смотришь и понимаешь, что нет, оно не случилось. В театре иногда бывает. Могу откровенно сказать, что бывают такие спектакли, когда ты уходишь и тебе стыдно. Стыдно просто оттого, что не пошло. Не случилось этой магии у тебя, у твоих партнеров. Мы уходим за кулисы, мы разбиты, мы обсуждаем, что пошло не так, почему. Ты знаешь, что в конце недели ты еще раз выйдешь на площадку и ты все исправишь. Так и получается. Поэтому все-таки в кино сложнее.

Александр Генерозов: Актриса Ирина Старшенбаум у нас в интервью подарила такой афоризм. Режиссер на площадке как мама, а продюсер как папа. Строгий такой и деньги считает. А мама такая, добренькая. Вы согласны с таким делением?

Александра Прокофьева: Не согласна. Я ушла служить в театр «Театральный марафон», а он антрепризный. Могу сказать, что Александр Гордиенко совершенно не строгий продюсер. С ним очень комфортно работать. У нас каждая постановка с такой любовью друг к другу. И он к нам. У нас все замечательно.

Александр Генерозов: Интересно. Еда на съемочной площадке. Мне кажется, что в этой обстановке этих котлов, мармитов рождается какая-то актерская общность. Есть эта магия, что все из одного вот этого… а может, и не все из одного.

Александра Прокофьева: Кто-то заказывает себе еду. Например, бывают вегетарианцы, у которых своя еда. Или те, кто сидят на диете. У меня тоже была знакомая актриса. Она просила, чтобы ей отдельно готовили еду. От той еды, которую она ела на площадке, она быстро поправлялась. К концу съемок она становилась достаточно пухленькой. Еда всегда вкусная.

Александр Генерозов: Машина времени. На ней-то полетаем куда-нибудь?

Александра Прокофьева: Давайте.

Александр Генерозов: Куда?

Александра Прокофьева: В детство. Я бы вернулась в детство.

Александр Генерозов: Актерская профессия всегда притягивала как магнит. Но что происходит с самими актерами на сцене, в кадре, известно лишь самим актерам. Попробуем сейчас заглянуть к ним в голову, потому что у нас рядом сидит замечательная актриса Александра Прокофьева.

Саша, вы находитесь в образе. Вы находитесь в роли. В этот момент вы можете фоном, в полушарии одном буквально думать: «А я утюг не выключила»? Или все вообще исчезает? Дети, семья?

Александра Прокофьева: Когда ты находишься в кадре, то исчезает все. У меня так. То есть только он, я и что мы пытаемся сотворить, эту магию. Когда ты выходишь из кадра, ты думаешь, поел ли твой сын, что делает твой муж.

Александр Генерозов: Это секундное превращение?

Александра Прокофьева: Секундное.

Александр Генерозов: Я сталкивался с тем, что у актеров почти религиозное отношение к этой профессии. Например, когда перепутаешь последовательность, человек – музыкант и актер. Надо говорить «актер и музыкант». А ты случайно скажешь «музыкант и актер». Или он ведущий и актер. Надо обязательно сказать «актер и ведущий». Почему так? Вы бы спокойно отнеслись, будь у вас другая профессия, если бы сказали, что вы лесоруб и актер? Лесоруб – это не про Александру.

Александра Прокофьева: Мне все равно. Правда.

Александр Генерозов: Почему тогда у других вот так? Мне непонятно. Меня называй хоть в какой последовательности. Хоть Александр Генерозов, хоть Генерозов Александр. Мне все равно. А люди ужасно обижаются, если актерскую профессию ставят не на первое место.

Александра Прокофьева: Я не знаю, по какой причине. Может быть, они хотят быть очень знаменитыми.

Александр Генерозов: Наверное. Насколько я знаю, в начале 20 века было не очень престижно быть актером. Даже в рассказах классиков: актеришка, актриска. Кстати, вы как относитесь к феминитивам? Актриса или актерка?

Александра Прокофьева: В первый раз слышу актерка. Это как-то унизительно.

Александр Генерозов: А многие считают, что наоборот.

Александра Прокофьева: Актерка? Шахтерка? (Смеется)

Александр Генерозов: Короче, актриса, да?

Александра Прокофьева: Да.

Александр Генерозов: Так вот, использовалась даже такая уменьшительно-пренебрежительная форма. Актриска, актеришка. А сейчас актер – это звезда. Как вам кажется, с чем связано это изменение?

Александра Прокофьева: Я не соглашусь. До сих пор многие считают, что актерская профессия не заслуживает уважения. Многие считают, что если женщина – актриса, то она играет любовь. Мужу-то она может пойти, на стороне. Я считаю, что это глубокое заблуждение. Люди ошибаются. Я просто сама с этим сталкивалась.

Александр Генерозов: Вы родились на Сахалине. Для большинства из тех, кто нас слышит, это место значит не больше, чем набор букв. Кто-то слышал, что это один из самых восточных островов. Что это за место? Это правда такой суровый край, как его воспринимают?

Александра Прокофьева: Да, раньше это была каторга. Я могу сказать, что это суровый край. Но я так люблю этот остров. У меня такие хорошие воспоминания. Когда ты зимой выходишь, несколько секунд и у тебя на ресницах иней. Везде иней. Ты замерзаешь. Автобусы не ходят. Ты стоишь по часу, чтобы уехать в школу.

Александр Генерозов: Ностальгия.

Александра Прокофьева: Да, это правда ностальгия. Я помню, как мама смотрит из окошка. И ты стоишь и думаешь: «Может быть, сегодня я не пойду в школу? Может быть, мама меня пожалеет». И да, она желала и звала меня обратно, потому что невозможно было уехать. Горные реки. Летом +18 ° С. Ты заходишь в горную ледяную речку и купаешься.

Александр Генерозов: Вот, где истоки актерской закалки.

Александра Прокофьева: Да.

Александр Генерозов: А вы говорите, что это из-за профессии. Просто надо вырасти на Сахалине.

Александра Прокофьева: Икра. Свежая рыба. Мама достает икру, обдает кипятком, и мы сразу ее ели.

Александр Генерозов: Близость к Японии накладывает какой-либо отпечаток на жизнь в Сахалине? Кроме праворульных машин. Может быть, к вам как-то японская кухня заходит?

Александра Прокофьева: Японская кухня очень вкусная на Сахалине. А больше даже не знаю.

Александр Генерозов: Японцев там не видно?

Александра Прокофьева: Видно. Их много.

Александр Генерозов: В бинокль, в ясную погоду. А вот сахалинский театр довольно известный и раскрученный. Это название знают даже те, кто не очень хорошо знают, где Сахалин. Почему он так популярен? Откуда такая театральная школа на острове?

Александра Прокофьева: В свое время, когда я еще жила в Южно-Сахалинске, у меня была куча кружков. Один из них назывался колледжем, но по сути, он был кружком. Я туда ходила. И мы приходили в этот театр. Там тогда работал гениальный режиссер Гуревич. Он был лучшим. Когда он меня увидел там… это я сейчас отвлекаюсь, вспомнила. Он мне сказал, что я одарена, поцелована богом внешне и внутренне. Он мне посоветовал поступить в Щукинский театральный институт. Этот театр очень хороший. Актеры там чудесные. И постановки там были в то время, 15 лет назад были прекрасные. Что там сейчас, я не знаю, потому что я давно не была на Сахалине.

Александр Генерозов: Кино в нашей стране не ругает только ленивый, потому что оно действительно своеобразное. Тем не менее нельзя игнорировать тот факт, что время от времени классные, хорошие проекты в нем происходят. Что бы нам сделать с кино, подумаем мы сейчас вместе с актрисой Александрой Прокофьевой. Для того чтобы это было проще сделать, я ей дам воображаемую волшебную палочку. Итак, взмах волшебной палочкой №1 от Александры Прокофьевой. Может, денег дадите?

Александра Прокофьева: Не дам денег. Хотелось бы, чтобы все-таки настало время, когда будут утверждать не продюсеры, а режиссеры. Чтобы вернулось туда, откуда мы начинали.

Александр Генерозов: Вы защищали продюсеров перед этим, а тут вижу, что все-таки не так просто?

Александра Прокофьева: Все-таки мне кажется, что в кино хотелось бы, чтобы иногда утверждали режиссеры. Если хороший режиссер, а у нас много хороших режиссеров, чтобы к ним прислушивались, и они принимали решение.

Александр Генерозов: Взмах палочкой №2. Давайте я вам подскажу. Юрий Колокольников жаловался, что сценаристы ужасные, плохие. Вам как? Сценариста поменяли бы? Вы как актриса чувствуете вот эти сценарные ляпы, нестыковки? Или это уже, скорее, режиссер ощущает?

Александра Прокофьева: Мы, конечно, тоже это чувствуем. Но каждый раз, если нам что-то не нравится в сценарии, меняем это все по ходу. Просто переписываем.

Александр Генерозов: То есть вы просто в такой симбиоз вступаете?

Александра Прокофьева: Да, с режиссером, с актерами и делаем, чтобы это было органично.

Александр Генерозов: Давайте финальный, третий взмах вашей волшебной палочки. Тут я не буду ничего подсказывать. Давайте вы сами. Что надо сделать? Может, вы скажите, что убрать этого человека?

Александра Прокофьева: Это сложный вопрос. Я не могу на него ответить.

Александр Генерозов: Систему образования не надо менять глобально? Нет же никакого ВГИК в Голливуде. Учатся при студиях в небольших школах.

Александра Прокофьева: Школы обязательно должны быть в России. Чтобы оставались и Щука, и Щепка, и МХАТ, и ГИТИС. Это все прекрасно. Пусть все идет своим чередом в кино. Я верю, что наступит время прекрасного, сильного, умного кино. Самое главное – не надо стремиться за западом. Так, как у них, у нас никогда не будет. Надо создавать свое, наше кино.

Александр Генерозов: Я не могу не коснуться вашего замечательного сериала, «Анна Герман. Эхо любви», где вы исполнили главную роль той самой замечательной певицы с трагическим оттенком. Когда вы изучали ее биографию, что вас больше всего удивило?

Александра Прокофьева: Их любовь до конца дней. Это удивительно. Они были удивительными людьми. Как он любил ее, я не знаю. Он ведь до сих пор один. То отношение, когда мы снимали фильм, он просматривал те наши дубли, все наше кино. Сказал, что доволен тем, как я сыграла ее и поблагодарил. Я помню, что мой агент попросила позвонить ему, чтобы я с ним поговорила. Но я не смогла. Я не знала, что ему сказать. Я была так тронута его словами. Позвонить и сказать, что это я играла Анну Герман, я не смогла. Я жалею об этом. Это удивительная история, история любви.

Александр Генерозов: Александра, все люди ищут счастье. Хотят найти счастье, но не у всех получается. Вы производите впечатление очень счастливого человека. Поделитесь небольшим крохотным рецептом, как стать счастливым.

Александра Прокофьева: Я очень люблю свою семью. Каждого. Я готова за них умереть. Я не пожалею себя. Будь это моя мама, дети, муж, брат. Они это знают.

Александр Генерозов: И от этого вы счастливы?

Александра Прокофьева: Да.

Александр Генерозов: Александра, спасибо огромное. Час пролетел как минута. Приходите к нам еще. Беру с вас обещание. Друзья, актриса театра и кино, Александра Прокофьева провела воскресный вечер вместе с нами на Европе Плюс. Александр Генерозов, Week & Star. Пока!

Александра Прокофьева: До свидания!

Александр Генерозов: Девчонки, берегитесь. На Европе Плюс испанский актер, гроза женских сердец, перед которым не могут устоять даже партнёрши на съемочной площадке, звезда фильмов «Три метра над уровнем моря», «Летний дождь», и сериалов, таких как «Пако» и «Ковчег», а также нового, о котором поговорим сегодня — Марио Касас! Привет тебе, Марио, и привет всем, кто с нами сейчас!

Марио Касас: Привет!

Александр Генерозов: Новый сериал, в котором ты исполнил главную роль, называется «Влечение», и он довольно-таки откровенный. А тебя мучили сомнения перед тем, как ты дал согласие на съемки? Или ты решительный человек, сказал: «Да. Нормально».

Марио Касас: У меня не было сомнений относительно выбора этой роли, потому что она мне сразу понравилась в первую очередь тем, что это персонаж, которого… раньше я никогда ничего подобного не играл. Он совершено отличный от всех моих предыдущих ролей. Это, во-первых.

Во-вторых, я знал, что это довольно смелая откровенная работа будет. Она привлечет внимание. Об этом будут говорить. Она вряд ли может оставить кого-нибудь равнодушным, и это как раз то, что мне понравилось с самого начала.

Александр Генерозов: Марио, твой актер — глава компании по производству электромобилей, и он наполнен тайными страстями. Вот как тут не вспомнить Илона Маска? Вы брали какие-то детали в его образе?

Марио Касас: Безусловно, мы, когда создавали этот образ, мы ориентировались на вот это новое поколение молодых бизнесменов, которые занимаются разными интересными проектами, весьма успешными, в том числе Илон Маск и его Tesla, люди, которые создавали, стояли у истоков Facebook и так далее. Людей не просто успешных, но и обладающих огромной властью.

Александр Генерозов: Твой герой создает электромобиль, а сам в то же время катается на ретро родстерах. Это специально такой разлом придуман?

Марио Касас: Да, это специально такая задумка была, специальная деталь подобрана, потому что это очень характеризует хорошо персонажа, который, на самом деле, не современный человек, он весь в прошлом, он там укоренен.

Александр Генерозов: Шотландский актер Кит Харингтон после завершения съемок «Игры престолов» лег в психиатрическую клинику. Вот настолько он сросся с образом своего героя Джон Сноу. Скажи, Марко Мур повлиял на тебя? Тебе пришлось потом выходить из этого образа?

Марио Касас: Да, этот персонаж был действительно очень сложным. Это человек, который пережил в детстве серьезную психологическую травму, и, безусловно, на меня повлияла и сама эта работа, и мне понадобилась некоторая психологическая помощь после того, как я закончил съемки, для того, чтобы как-то восстановиться и вернуться в себя.

Александр Генерозов: Марио, твой герой — человек, достигший многого. И вот он сопоставляется с первых же серий с его братом-аутистом. Так и хочется спросить: кто из них болен по-настоящему, на твой взгляд?

Марио Касас: Действительно, вы совершенно правильно заметили. Я вообще считаю, что мой персонаж тоже в какой-то степени аутист, а отсутствие у него в жизни в детстве очень важной части семейной любви, каких-то положительных эмоций очень повлияли на него. И действительно непонятно, кто из них более болен. Но в этой истории есть очень симпатичная сторона. Во-первых, тот человек, который сыграл моего брата — в действительности мой брат. И, в конечном итоге, они научаются в процессе фильма, каким-то образом находят друг другу путь, и мой персонаж получает эту возможность найти контакт со своим братом.

Александр Генерозов: В сериале много ссылок и референсов к классическим фильмам. Я насчитал «Человек дождя», «Основной инстинкт». Какие еще ссылки и отсылки я не упомянул, но они присутствуют?

Марио Касас: Тут, безусловно, сыграла роль режиссерского видения, и в большей степени это его какие-то мотивы, о которых он… его кинематографические цитаты. Что касается еще каких-то ссылок, я думаю, что, опять же, здесь присутствует «С широко закрытыми глазами». Лично для меня очень важный фильм в этом смысле — это 9,5 недель.

Александр Генерозов: Марио, как меняется Марк Мур с развитием сюжета? Он как-то упомянул — становится более человечным. Какие еще изменения происходят?

Марио Касас: Там восемь эпизодов, и, действительно, в первой серии мы встречаемся с человеком очень закрытым, очень холодным, без эмоций, без эмпатии. И постепенно на протяжении развития сюжета появляются какие-то в его жизни новые люди. В первую очередь это, конечно, его брат. Появляется мать в его жизни. И, безусловно, он освобождается от каких-то своих внутренних страхов, от неуверенности. И постепенно перед нами открывается человек совершенно другой. Тот, кто не умел общаться в первой серии совершенно вообще с человеческими существами, становится более понятным и более нормальным.

Александр Генерозов: Съемки сериала и съемки полнометражного фильма. Ты участвовал и в том, и в другом процессе. Что самое сложное в съемках именно сериала?

Марио Касас: Но вообще я считаю, что в современном мире, в общем-то, художественное кино и телевизионные сериалы достаточно близки. И вот эта глобальная разница между ними, она практически стерлась. Поэтому во многом эти процессы очень похожи. Но действительно надо признать, что когда ты снимаешься в художественном фильме, у тебя заранее есть уже сценарий, который полностью готов, и в нем в принципе ничего глобально не меняется. Когда я начинал сниматься в первой серии сериала, то у меня было только четыре или пять написанных серий, а всё остальное я понимал, знал, чем оно закончится, но абсолютно полной исчерпывающей информации ни о своем персонаже, ни о том, как именно будут развиваться какие-то детали, какие-то небольшие линии, у меня не было. И вообще я считаю, что это единственная и достаточно серьезная сложность, которая возникает при съемке в сериалах.

Александр Генерозов: «Влечение» содержит множество откровенных сцен. И как это было, сложно для тебя? Или ты решительный парень и легко скидываешь одежду?

Марио Касас: Я думаю, что обнажаться во всех смыслах перед большим количеством людей, тем более в присутствии их не просто за экраном, а непосредственно съемочная группа, которая может быть до 50 человек — это серьезное испытание для любого. И, безусловно, каким бы отважным и смелым человеком ты ни был, это довольно стыдно. Но я всё время для того, чтобы это не было просто какой-то сценой сексуального содержания, пытался думать и добиться того, чтобы в каждом эпизоде рассказывать его какую-то эмоциональную историю, потому что, на самом деле, будет видно от серии к серии, каким образом раскрывается эта его эмоциональная потребность всё время поддерживать какие-то определенного рода сексуальные отношения, воссоздавать таким образом некоторые эпизоды собственной жизни. И, мне кажется, что это и была основная задача нашего сериала.

Александр Генерозов: Больше фактов о нашем госте узнаем в серии быстрых вопросов. Ответы принимаю в абсолютно любом формате.

У каждой истории есть начало. Ты помнишь свою самую первую роль и самый первый дубль?

Марио Касас: Вы застали меня врасплох, и сейчас, честно говоря, не могу ничего вспомнить конкретного. Но если уходить далеко в детство, может быть, первые такие попытки что-то сделать и что-то сыграть — это было подражание одной комической паре, которая была очень успешна на испанском телевидении. И мы с другом изображали и повторяли их какие-то скетчи, какие-то шутки. И, возможно, это была первая моя такая сознательная актёрская работа.

Александр Генерозов: Актерам приходится учить большие куски текста. Это реальная проблема или у тебя память что надо?

Марио Касас: (Смеется.) У меня хорошая память, когда нужно. Но, на самом деле, всё очень сильно зависит от проекта, потому что есть режиссеры, сценаристы, продюсеры, которые требуют хорошего, отличного знания готового текста. Но вот, например, только что я закончил один проект, где задача была поставлена ровно противоположным образом — искали как можно больше близости к реальности. Мы пытались сделать так, чтобы персонаж не говорил заученными словами, а импровизировал. И я практически должен был просто этот текст воссоздавать от себя.

Александр Генерозов: Хорошо. Тогда скажи, в создании персонажа, которого зовут Марко Мур, ты сам участвовал? Вам даются такие полномочия?

Марио Касас: Да, я считаю, что очень важно, и это крайне необходимо, чтобы актер участвовал в создании своего персонажа, и всегда сам первый вношу какие-то предложения. И в данном случае тоже с самого начала я что-то предлагал. Естественно, мы это обсуждаем с режиссером и вместе лепим этого будущего человека.

Александр Генерозов: В русском кино до сих пор в ходу инструмент под названием хлопушка. А как в Испании?

Марио Касас: Да, в Испании тоже по-прежнему используют хлопушку. Мне кажется, что это какой-то такой магический инструмент, который нужно сохранять, потому что он очень такую классическую придает форму этому процессу.

Единственное, пожалуй, что изменилось и что я могу отметить — это то, что они теперь появились разного размера. Появились цифровые. И люди как бы используют хлопушки в зависимости от длины кадра. Это очень забавно.

Александр Генерозов: Марио Касас это любит, но никогда не съест.

Марио Касас: Мне очень нравится паста разного совершенно вида, но я ее не ем — хлеб, пасту, потому что это всё углеводы, и, как правило, часто бывает так, что я на диете, и мне этого нельзя.

Александр Генерозов: Мы всем гостям предлагаем совершить небольшое путешествие на машине времени. В какое время, в какое место отправишься ты: в прошлое, в будущее?

Марио Касас: Я думаю, что я остался бы в настоящем, потому что я не хочу знать, что будет, а то, что прошло, уже прошло. Назад возврата нет. Поэтому я остаюсь здесь.

Александр Генерозов: Марио, мне вот иногда кажется, что американское кино заняло абсолютно всё пространство. Но вот передо мной живой испанский актер, который доказывает обратное. В чем, на твой взгляд, главное отличие именно испанского кино от всего другого?

Марио Касас: Ну, я считаю, что любое национальное кино — испанское ли, французское ли, русское ли — его главное достоинство заключается в том, что это некоторый способ передать те национальные особенности, какую-то культуру того места, где это делается: кино, музыка, живопись и так далее. В этом его основное достоинство.

Александр Генерозов: А тебе поступали предложения из Голливуда или сам ты про себя лелеешь такую мечту о покорении этих холмов?

Марио Касас: Да, я работал в некоторых проектах, в том числе с Антонио Бандерасом, который, может быть, это не Голливуд, но, во всяком случае, это американские проекты. Но, откровенно говоря, я не испытываю особенного желания попасть именно в Голливуд, потому что сейчас мир сильно изменился, и делать хорошее кино можно абсолютно где угодно. Есть прекрасные режиссеры в России, в Италии, во Франции. Я с удовольствием бы работал где угодно, за рубежом готов работать, но считаю, что совершенно необязательно при этом стремиться именно в Голливуд.

Александр Генерозов: Хорошо. Коль мы уж упомянули фамилию Бандерас, вот такие люди как Бандерас или Хавьер Бардем, они стали людьми Голливуда все-таки, мне кажется. Не потеряли ли они некоторую свою идентичность как именно испанские актеры?

Марио Касас: Я считаю, как раз наоборот, они именно экспортировали свою испанскость в Голливуд, и они стали испанцами по определению. То есть Антонио Бандерас — это все знают, что он испанец, и он лучший испанец в Голливуде. Поэтому, я думаю, что как раз они очень помогают распространению национальной культуры за рубежом.

Александр Генерозов: Открываем страничку нашего гостя в Instagram. А там 10 августа ты на шикарной тачке. Это съемки или это твоя?

Марио Касас: Нет, к сожалению, не моя. Это был промоушен одного фильма.

Александр Генерозов: Но ты фанат горячих тачек, всего, что связано с автомобилями?

Марио Касас: Да, я обожаю всё, что связано со скоростью, с моторами, с движением. К сожалению, сейчас мне не разрешают иметь мотоцикл, моя семья мне строго-настрого это запрещает, потому что это просто опасно. Но машина у меня есть, и всё, что связано с миром машин, я очень люблю.

Александр Генерозов: Листаем Instagram Марио дальше. И 3 августа ты на яхте со смартфоном, а на смартфоне надпись «Семья» (Family). Что это значит? О чем ты хотел рассказать нам?

Марио Касас: Ну, это написано на обложке моего телефона. Вот у меня тоже он с собой. Вот здесь Марлон Брандо, и вот эти надписи «Семья», «Жизнь», «Стиль». Но, на самом деле, если честно, то семья для меня — это просто действительно самое важное в жизни.

Александр Генерозов: И вот мы долистали до 23 июля, где ты в кадре без рубашки. И мы видим несколько тату. Они более-менее понятные, но одно вот с сердцем, девушки хотят наверняка, чтобы ты объяснил, кому это посвящено.

Марио Касас: Сердце — на самом деле, просто сердце, которое, к сожалению, получилось не таким, как я хотел. Оно получилось меньше. И, в принципе, оно просто находится на том месте, где у человека сердце. А вообще я имею такую уже традицию — не знаю, хорошо это или плохо, — но после каждой роли я делаю себе какое-нибудь тату.

Александр Генерозов: Долистали до 30 июня. Ты такой побитый стоишь или измученный. Это в реальной жизни или это все-таки съемки?

Марио Касас: Ну, у меня, как у всех остальных людей на Земле, бывают хорошие дни, бывают не очень хорошие дни. А здесь, тем более это один из эпизодов полуторамесячных съемок фильма, которые происходили в основном в ночное время. Это пять часов утра. Это безумный день, предшествующий этому, работы и так далее. И я здесь действительно просто устал.

Александр Генерозов: Давай о твоей родной Галисии, если ты не возражаешь. Это самая западная часть Испании. Чем она отличается от других?

Марио Касас: Самое большое, что я ценю в своей стране — это то, что она очень разная. И настолько разная, что кажется, что ты переезжаешь из одной страны в другую. Потому что, если говорить о Галисии — это моя действительно родина, моя земля. Там совсем не похоже ни на юг, ни на центр. Это постоянный дождь, там очень зелено, там совсем другая еда, прекрасная еда. Но потом ты перемещаешься в Мадрид, и это совсем другие пейзажи. Ты перемещаешься на юг, и это жара, море, пляжи. Огромное разнообразие ландшафтов — это, я считаю, огромное достоинство Испании.

Александр Генерозов: Давай топ-3 локаций в Галисии от коренного жителя этого региона Марио Касаса.

Марио Касас: Я считаю, что нужно в Галисии побывать на побережье, потому что это совсем необычное побережье. Обязательно нужно посетить город Ла-Корунья и там поесть, потому что там очень вкусно кормят. И обязательно нужно побывать где-то в центре. Маленькие деревушки — это природа, это прогулки, это холмы, зелень, лес. Всегда нужно иметь с собой зонтик на всякий случай, потому что дождь может пойти в любую минуту. Но вот эти три места нужно посетить.

Александр Генерозов: Ты испанец, но у тебя, как мне кажется, самое итальянское имя — Марио. Это частая история для Испании?

Марио Касас: Да, это любопытно. На самом деле, это действительно не очень распространенное в Испании имя. Если я куда-то еду, особенно в Италию или в Португалию, мне никто не верит, что я не итальянец. Но даже и не столько из-за имени, и в том числе из-за внешнего вида. Все уверены в том, что я могу быть только итальянцем.

Александр Генерозов: И не могу не спросить: играл ли ты в Super Mario, игру твоего имени?

Марио Касас: Да, я считаю, что это вообще одна из лучших игр в истории.

Александр Генерозов: Кино — отличная штука. Но где еще кроме киноплощадки мы можем увидеть Марио Касаса? Какие активности у тебя кроме кино и спортзала? Давай так сразу вычеркнем.

Марио Касас: Ну, я очень много времени провожу дома с семьей, с друзьями. Это одно из мест, где меня можно застать довольно часто. А еще одно из моих больших увлечений — я живу минутах в 20–30 от Мадрида. Это уже начинаются горы. И бродить по горам — мое одно из любимых занятий. Я очень люблю бывать один наедине с самим собой, и это прекрасно получается как раз в горах.

Александр Генерозов: Завершающий вопрос. Люди годами ищут счастье, но не всегда находят. Твой личный рецепт, как быть счастливым человеком?

Марио Касас: Да, это поиск, который можно сравнить с поиском чаши Грааля. Он действительно бесконечен. И я, как и все, тоже нахожусь в этом поиске. У меня нет готового рецепта. Я думаю, что быть счастливым — это, во-первых, быть самим собой. Во-вторых, это просто много маленьких вещей. Это не есть нечто, что можно найти единоразово и с этим жить. Это те вещи, которые сопровождают тебя по жизни. В моем случае это в первую очередь моя семья, мои друзья, моя девушка. И всё, что они дают мне в каждый момент жизни, составляют оболочку моего счастья.

Александр Генерозов: Марио, спасибо огромное! Приходи к нам с новыми проектами! Ждем! Друзья, потрясающий актер, исполнитель главной роли в сериале «Влечение». Марио Касас провел свой воскресный вечер вместе с нами на Европе Плюс.

Александр Генерозов, Week & Star. Пока!

Марио Касас: Спасибо!

Александр Генерозов: На Европе Плюс невероятный потрясающий актер, парень, живший и снимавшийся в Голливуде также легко, как в России. Единственный русский актер, участвовавший в «Игре престолов». Единственный русский актер, работавший с Кристофером Ноланом. Я думаю, эпитет «единственный» мы могли бы сейчас повторять очень долго. Но я скажу просто: Юрий Колокольников на Европе Плюс. Привет тебе, Юра.

Юрий Колокольников: Здравствуйте! Добрый вечер! Спасибо за такие комплиментарные слова.

Александр Генерозов: Мы через несколько дней увидим тебя в образе самого решительного из российских императоров, царя Петра I. Скажи, когда на тебя надели парик, когда тебя ввели в этот образ, тебе захотелось сделать какое-то решительное действие, перенести столицу или побрить бороду всем хипстерам?

Юрий Колокольников: Решительный шаг? Знаешь, на самом деле, когда мы снимали, мы снимали в нескольких странах. Когда у нас был блок, который мы снимали в Китае, то я заканчивал еще проект в Питере. Не поверишь, но я жил, у меня была квартира, которую мне снимали для проекта, она была прямо на Дворцовой набережной. Она находилась прямо напротив Петропавловской крепости. Когда я улетал в Китай, почему-то Петр I в Китае, приходил после смены, садился у окна, смотрел на Петропавловскую крепость. Ну что ж, хорошо. Это и было решительным действием. Поедет-ка, Петр, пожалуй, в Китай, спасать драконов. Это неизвестная страница биографии Петра I, которую мы раскрываем зрителю в нашем проекте.

Александр Генерозов: «Вий» стал первым российским фильмом, собравшим миллиард в прокате. Неудивительно, что его продолжение, «Тайна печати дракона», собрало целое созвездие актеров мирового уровня, в котором одна из ярчайших звезд, Юрий Колокольников. Именно он сегодня с нами на Европе Плюс. Привет еще раз.

Юрий Колокольников: Здравствуйте!

Александр Генерозов: Фильм «Тайна печати дракона» получился таким блюдом. Я считаю, что это настоящий True Fusion.

Юрий Колокольников: Как? True Fusion – это прямо очень точный жанр. (Смеется)

Александр Генерозов: Наш борщ хороший такой, в него…

Юрий Колокольников: Мисо суп. Потом, опять же, китайская какая-то тема…

Александр Генерозов: Специй там накидали.

Юрий Колокольников: Китайские специи.

Александр Генерозов: И сверху еще корочкой голландского или английского сыра. Потом это все в американской духовке кинематографа запеченное. Нормально получается.

Юрий Колокольников: Это гениально. Именно так на самом деле. Ты настолько точно сейчас определил тон и жанр фильма, что я даже не знаю, как сказать. Там правда чистый True Fusion, который снят в рамках мощного, большого фэнтези жанра, которому нас научила западная киноиндустрия. Хотя мы это умели делать еще в 30-40-е года, когда снимали наши сказки. Мы тогда начинали. Потом у нас был небольшой перерыв. Плюс у нас еще тема здесь, которая происходит в Китае, весь экшн. У нас работало огромное количество… вся команда Джеки Чана, которая ставила всю вот эту хореографию экшна. Мы, скромные слуги народа. Я в виде Петра I, мои коллеги и Арнольд Шварценеггер. Что может быть лучше?

 

Александр Генерозов: Звучит вкусно. Надо будет попробовать обязательно. Комедийный образ Петра I уже на твоем счету есть.

Юрий Колокольников: У меня такое уже было? А, здесь, да? Комедийный в чистом виде.

Александр Генерозов: Не возникло ли у тебя желание этот персонаж уже с драматической точки зрения изучить и сыграть?

Юрий Колокольников: Самое смешное, что мне после этого… потому что не все знали, мы это скрывали до какого-то момента, что это Петр I. Он вначале под маской. Мне предлагали два раза, во время съемок и после, два проекта, где был Петр I. В обоих случаях это не произошло. Но, честно говоря, Петр I у меня остался таким как в этой ленте. Я бы не хотел углубляться во все его грязные делишки. А они были, и их было много.

Александр Генерозов: Все-таки, если вернуться к нормальной истории, реальной истории, как ты думаешь, Петра I пытались подменить или это легенда?

Юрий Колокольников: Я понял одну вещь. В жизни настолько все неправдоподобно. Мне пришлют какой-нибудь сценарий, произошедший в жизни, какую-то историю, которую вдруг перепишут, я скажу: «Что это за бред?». А на самом деле так и было. Поэтому в принципе, я не удивлюсь. Могли. Тем более в то время, когда там не было ни биометрии, ни телефонов, ни микрофонов. Дыма без огня не бывает.

Александр Генерозов: Юрий Колокольников, самый убедительный Маяковский, самый свирепый одичалый Стир, самый загадочный император под железной маской в «Тайне печати дракона» на Европе Плюс. Итак, смотри. В списке актеров «Тайны печати драконов» мы видим – Арнольд Шварценеггер, Джеки Чан, и я уже выпадаю в осадок. Это кастинг мечты. Звучит невероятно, но как было работать с ними? Они не перетягивали на себя внимание, ауру?

Юрий Колокольников: Когда ты снимаешь 12 часов и тебе надо успеть снять огромное количество планов того, сего, ты просто на фабрике работаешь и потом без сил падаешь в кровать. Он был очень сосредоточен, сконцентрирован, поскольку он приехал только на 3 дня. Ему надо было за эти 3 дня успеть снять достаточно большое количество сцен. Он все трюки делал сам. У него большая команда тех, кто делает вместе с ним эти трюки, потому что где-то нужен трос, еще что-то. Это целая большая, сложная система. Мы просто жестко отработали 3 или даже 4 дня в Пекине. Также и со Шварценеггером.

 

Александр Генерозов: Джеки Чан – фактически изобретатель жанра «комичное кунг-фу». Но тем не менее он профессионал своего дела. Как ты думаешь, в реальной жизни он грозный противник? Если с таким, может быть, даже не мужчиной, а дедушкой встретится на улице кучка хулиганов, сможет он вломить?

Юрий Колокольников: Я бы не стал рисковать. Я так понимаю, что у него просто все кости сломаны за всю его жизнь. У него 65 переломов. Все трюки всю жизнь делал сам. Это правда, он создал это жанр. Но жанр Tru Fusion борщ – это наше изобретение.

Александр Генерозов: Считается, что перед «Вием» нельзя открывать глаза, но мы за 3 дня до премьеры продолжения «Вия», «Тайны печати дракона», не удержались, приоткрыли их и не пожалели, потому что обнаружили у себя в гостях Юрия Колокольникова, на Европе Плюс. Ты в жизни, скорее, суеверный человек? «Вий», вот эта вся мистика, тайны.

Юрий Колокольников: Я вообще не суеверный. Совершенно.

Александр Генерозов: То есть меловой круг – это просто фигура мелом.

Юрий Колокольников: Да. Я считаю, что это все навеянное страхами. Абсолютно не суеверный. Иногда, если кошка пробежит, я может быть, и пойду задом. Но так, чисто для проформы. Не считаю это суеверием. Это, скорее, традиция.

Александр Генерозов: Даже по названию «Тайна печати дракона» видна китайская кухня. Кулинарная тема пошла. Ты мог бы себя представить приглашенным актером в сугубо китайское кино, которое на их внутренний рынок ориентировано? Или это абсолютно закрытая территория?

Юрий Колокольников: Наш фильм – это совместный опыт. Это было непросто, поскольку они должны каждую фразу, это комитеты, которые все это цензурируют, чтобы ни дай бог, дракона не обидеть, того не обидеть. Это огромная большая машина. Но так как это огромный рынок, они все время как-то приглашают и разных американских звезд, и у них есть разные фильмы. Поэтому в принципе, да. Почему нет? Если предложат, кто же от работы будет отказываться?

Александр Генерозов: Актер должен воплотить чей-то замысел своим умением, талантом. Кто на площадке в большей степени следит за вот этим контролем? Это режиссер или продюсер? Или может быть по-разному?

Юрий Колокольников: Безусловно, режиссер. Режиссер – главный капитан на площадке, который воплощает или свой сценарий, или сценарий, по которому он снимает. Есть разные проекты. Я участвовал в больших американских проектах, где помимо режиссера, есть еще большое количество продюсеров, шоураннеров, но это все очень мягко, аккуратно, без «я хочу, чтобы ты вот так вот сделал». Это невозможно. Все равно режиссер – это главный человек. Режиссер может советоваться с продюсером. Но никогда никакой продюсер к тебе не подойдет и не скажет. Лично я такого не встречал.

 

Александр Генерозов: Больше фактов о нашем госте узнаем в серии быстрых вопросов. Поехали! Был ли хоть один шанс у Юрия Колокольникова не стать актером?

Юрий Колокольников: Нейробиологом. Хотел изучать нейронные сети, мозг. Как в мультфильме «Головоломка», там как-то ковыряться. Но не произошло. Стал ковыряться в душевных струнах человеческих.

Александр Генерозов: Тоже, в принципе, нервы.

Юрий Колокольников: Все рядом.

Александр Генерозов: Кого бы ты никогда не стал играть? Вот есть у тебя такой стоп-лист. Например, маньяк-педофил?

Юрий Колокольников: Для артиста нет ничего лучше, чем роль маньяка. В маньяке ты можешь воплотить все, что угодно.

Александр Генерозов: Муниципального депутата сыграл бы? Депутата Госдумы?

Юрий Колокольников: Если это интересная история, почему бы и нет? Главное, чтобы это была интересная линия жизни, где есть где покопаться, развернуться.

Александр Генерозов: Сможешь ли вспомнить роль, которая въелась в тебя больше всего, ты ее потом из себя изживал, как Кит Харингтон Джона Сноу чуть ли ни в психушке из себя выкидывал.

Юрий Колокольников: Нет, у меня не было такого. Я в этом смысле проще отношусь к этой деятельности. Безусловно, когда ты каждый день поднимаешь гирю, то у тебя вырастут мышцы. Если ты каждый день в каком-то образе что-то изображаешь своим телом, голосом, то какие-то краски у тебя могут появляться. Я могу сказать только одно. Недавно у меня был проект, где я играл хирурга начала прошлого века. Я иногда про него думал. Конечно, было бы классно быть умным хирургом.

Александр Генерозов: Нео в «Матрице» мучился выбором, красная или синяя таблетка. Поставь себя на его место.

Юрий Колокольников: Я, конечно, выбрал бы правду. И уже выбирал не раз.

Александр Генерозов: Давай куда-нибудь метнемся вместе с тобой на машине времени. Мне бы хотелось поглядеть, в какое время ты себя отправишь, в прошлое или будущее. Заодно можешь выбрать локацию.

Юрий Колокольников: Я бы в будущее отправился. В связи со своей работой я достаточно часто отправлялся в разные времена. Тот же Петр I. Я много где побывал. В будущем я не был ни разу. Мне было бы интересно. Поскольку это открытая площадка для фантазии, можно придумать все, что угодно. Все равно все будет по-другому. Отправился бы в будущее.

Александр Генерозов: Юрий, я часто встречаю слова «бюджет картины составил» и цифры. По-моему, «Тайна печати дракона» – один из лидеров по бюджету. Я сейчас не помню точной цифры.

Юрий Колокольников: Да, это какая-то очень большая цифра, типа 50 млн долларов.

Александр Генерозов: Скажи, пожалуйста, в чем ты, как актер чувствуешь это вливание денег, вливание хороших сумм? Лучше проработка сценария, круче твоя одежда?

Юрий Колокольников: К сожалению, это не всегда воплощается в сценарии. Сценарий – самая маленькая часть затрат, хотя всегда все начинается со сценария. Что касается таких больших проектов, ты это чувствуешь во всем. Когда у тебя огромный выстроенный город, который мы снимали в Китае, когда у тебя 1000 человек массовки каждый день в течение 2 недель, когда у тебя большое количество каскадеров, постановочных трюков, костюмов, когда у тебя экспедиции в разные страны, из одной в другую. Плюс еще то, что на самом деле мало кто учитывает на производстве, компьютерная графика. Она стоит много денег. Над ней работает большое количество людей в разных странах. Вот, собственно, вся математика.

Александр Генерозов: Хорошо. Раздобыли бюджет. Тратить тоже надо уметь. Научились в России более или менее аккуратно обращаться с кинофинансами. Я так аккуратно очерчу.

Юрий Колокольников: Везде по-разному. Но в целом индустрия все равно заставляет. По-другому ты не сможешь существовать, не сможешь снимать кино. Кино – это такая же технология, как построить какое-то здание. Есть производственная технология, координация всей этой большой машины. Это достаточно сложная ситуация, когда у тебя 100 человек работает, когда у тебя много разных локейшенов. Но на самом деле это все технологии. В принципе, там ничего суперсложного нет. Это все уже давно открыли. Мы сейчас столкнулись с другой проблемой. В этом смысле она всех заряжает. Держаться-то надо. Поэтому мы все экономим и пытаемся оптимизировать.

Александр Генерозов: Птица Феникс – не сказочный образ, а довольно точная метафора для российского кино, восставшего из пепла в очередной раз. Как это возможно? Что нужно нашему кинематографу, чтобы продолжать дальше расти? Говорим с актером, Юрием Колокольниковым на Европе Плюс. Сейчас мы экономим деньги. Что сейчас самое дефицитное на твой взгляд? Люди?

Юрий Колокольников: Люди – это всегда дефицит. Прежде всего, люди, которые рассказывают историю. Сценаристы. Их всегда было мало. И будет мало. Рассказать и написать сценарий – это самая сложная задача.

Александр Генерозов: Но ведь это тоже ремесло.

Юрий Колокольников: Безусловно, это ремесло. Плюс у тебя должен быть талант к рассказу и оригинальные идеи в голове, которые ты можешь воплотить. Плюс еще у тебя должно быть терпение. Потому что сесть перед белой страницей и что-то написать, на самом деле самое сложное. Это самое главное. Все начинается с литературы. Дальше тоже есть люди. Во всех сферах дефицит. Но прежде всего, сценарные. Для того чтобы снять даже не большое кино, а любое, от начала до конца проходит три года. Только чтобы написать сценарий, нужен год. Поэтому всем сценаристам и тем, кто начинает, и тем, кто хочет стать сценаристом, мое к вам уважение, поддержка. Вперед, дерзайте, не стесняйтесь писать.

Александр Генерозов: Есть еще одна волнующая меня деталь твоей кинокарьеры. Насколько я знаю, ты сейчас работаешь с Кристофером Ноланом. Это, конечно, мега-титан кино. Я думаю, что ты ничего не расскажешь, потому что я понимаю, как устроена киноиндустрия. Вы подписываете какие-то соглашения. Но расскажи мне, каково работать с режиссером такого уровня? Люди, о которых мы говорим, монстры кино, в жизни монстры, или наоборот, самые душевные по отношению к актерам?

Юрий Колокольников: Они в жизни такие же люди, как все. Но в целом это монстры. Иначе они бы не смогли осуществлять такие огромные проекты с такой большой ответственностью, когда на тебя реально смотрят. Дело даже не в том, что на тебя смотрит весь мир, тебя все ждут. Просто это единичные ситуации. Я даже не могу рассказать, нравится мне или нет.

Александр Генерозов: Настолько все жестко?

Юрий Колокольников: Да. Но это уникальный опыт побывать на площадке. Мы еще снимаем. Как закончим, все расскажу.

Александр Генерозов: Ты еще уникальный человек, потому что единственный из российских актеров попал в съемки «Игры престолов».

Юрий Колокольников: (со стоном) Она уже закончилась давно.

Александр Генерозов: Она закончилась, но интересно, что есть маленький бридж к «Тайне печати драконов», потому что Чарльз Дэнс, он же Тайвин Ланнистер… получается, вы играли, но не пересекались в «Игре престолов», играли и не пересекались здесь. И даже на площадке не увиделись?

Юрий Колокольников: Да, не виделись ни разу. Мы с ним виделись один раз на премьере в Нью-Йорке. Я тогда еще не снимался здесь в «Печати драконов». Мы с ним просто познакомились.

Александр Генерозов: Ты достиг достаточно большой мировой популярности для российского актера. Что мешает российским актерам достичь такого же успеха? Неужели это просто плохое знание английского языка?

Юрий Колокольников: У меня никогда не было задачи сняться в «Игре престолов». Я никогда не мечтал сняться у того же Нолана или у кого-то. Я просто хочу работать. Мне это интересно. Я делаю какие-то телодвижения для того, чтобы работать. Безусловно, английский язык. То, что я с детства жил в Канаде и говорю на английском, наверное, помогает. Очень много российских артистов сейчас снимается в западных проектах. Агенты все интересуются.

 

Александр Генерозов: Ты чуть раньше упомянул проект, который мне достаточно интересен. Про врача начала века. Если я правильно понимаю, это называется «Воскресенский». Расскажи чуть-чуть подробнее про это. Если я правильно понимаю, в ближайшее время тоже будет премьера.

Юрий Колокольников: В эту осень должна быть премьера на «Первом канале». Мы его как раз сейчас финализируем. Я только что приехал с озвучания. Это жанр – ироничный детектив. Самый известный фильм в этом жанре – «Шерлок Холмс», Агата Кристи. Наверное, еще какие-то есть. Это начало века. Единственное, что он хирург. Он светило хирургии. Он все знает про трупы, про вот это все. Ему нравится в этом разбираться. Потом он пытается открыть новейшие вещи в медицине. Ему все интересно. Он азартный человек. Каждая серия – это страшное преступление в Петербурге 1912 года. Естественно, полиция никак не справляется. Но есть вот такое светило в Воскресенске, к которому они все обращаются. Он все пытается решить. Был написан очень хороший сценарий. В нем действительно есть тон этой иронии, который очень сложно поймать. Потрясающий режиссер, который все это воплотил, Дмитрий Петрунь, актеры, сам Санкт-Петербург. Я надеюсь, что этот сериал понравится зрителям. Скоро он выйдет.

 

Александр Генерозов: По восприятию того, что ты рассказал про Воскресенского, это тоже такой хороший True Fusion... Потому что в моей голове супчик из «Сонной лощины», «Шерлока Холмса» и…

Юрий Колокольников: «Доктора Хауса». Нет. Конечно, там есть какие-то элементы из жанра, который наверное, не в России создали. Но это оригинальная история, оригинальный придуманный классный персонаж. Я постарался воплотить талант сценариста, поскольку он действительно очень классно придуман. Ты всегда это видишь. Ты читаешь сценарии, и ты всегда видишь. У тебя вырисовывается образ с бумаги или не вырисовывается. И тогда как ни пытайся кряхтеть, может ничего не получиться.

Александр Генерозов: Юра, спасибо огромное! Час пролетел незаметно, поэтому беру с тебя обещание, что как-нибудь еще придешь к нам в гости, расскажешь о новых проектах. Мы какой-нибудь еще True Fusion замутим.

Юрий Колокольников: Спасибо большое!

Александр Генерозов: Друзья, один из самых интересных и колоритных актеров российского или мирового кино, Юрий Колокольников провел свой воскресный вечер вместе с нами на Европе Плюс. Александр Генерозов, W&S. Пока.

Юрий Колокольников: Ура! Спасибо!

Александр Генерозов: На Европе Плюс основатель и бессменный ведущий телевизионной олимпиады «Умники и умницы», заведующий кафедрой мировой литературы и культуры, факультета международной журналистики МГИМО, заслуженный работник культуры РФ, писатель, философ и телеведущий, Юрий Вяземский. Юрий Павлович, здравствуйте!

Юрий Вяземский: Здравствуйте! Когда так долго представляют, очень сложно потом перейти к живой речи.

Александр Генерозов: Вы видели глаза тысяч студентов 1 сентября. Скажите, что они излучают? Тайные воспоминания о лете или пугающе безмятежную пустоту? Что в них?

Юрий Вяземский: Вначале у них очень хорошие глаза, потому что они на что-то надеются. Они пришли, друг на друга смотрят. Знакомство. Это тусовка. А дальше, конечно, глаза расходятся. У кого-то грустнеют, у кого-то веселеют. У кого-то вообще тухнут.

Александр Генерозов: В России у школьника 92 дня. Наверное, самые длинные летние каникулы. Мне кажется, это наследие еще аграрной системы, когда дети были востребованы на полевых работах. Но ведь это плохо на самом деле. Давайте порассуждаем немного. Плохо ли это, такие длинные каникулы? Тяжело потом вытаскивать их из этого?

Юрий Вяземский: Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что я учился в музыкальной школе при консерватории.

Александр Генерозов: У вас их не было?

Юрий Вяземский: Когда играешь на скрипке, вообще нет каникул. Я плохо понимаю, что такое каникулы. Плюс я же в основном работаю с умниками. Я в школу не хожу, я школьников не знаю. Мои умники как раз «из первой пульки» этим летом получают три темы, они готовятся. У них каникул нет. Я не знаю, плохо или хорошо. Все индивидуально.

Александр Генерозов: МГИМО не отдыхает летом?

Юрий Вяземский: МГИМО отдыхает. Я не отдыхаю. Но вы же, наверное, позвали меня сюда не как профессора МГИМО, а как человека, который делает программу «Умники и умницы». Вот я сразу про умников.

Александр Генерозов: Сейчас в первую очередь мне интересны вы именно как преподаватель, в свете 1 сентября это очень важный момент. Завтра к вам придут студенты. И все нормально, они готовы.

Юрий Вяземский: Я появлюсь на работе только в среду.

Александр Генерозов: Какая передышка у них.

Юрий Вяземский: Там есть другие очень интересные мучители, помимо меня. На мне свет клином не сошелся. Я сейчас сценарий пишу, Саша. А вы меня про МГИМО. Хорошо, переключили.

Александр Генерозов: Хорошо. Готовы ли вы дать совет, как человеку из отпускного, каникулярного настроения, быстрее перейти в свое рабочее настроение. Как вы сами выходите из отдыха? Давайте так.

Юрий Вяземский: Да у меня нет отдыха. Я не умею отдыхать. Я все время работаю. Для меня единственный рабочий отдых — это с одного занятия переключиться на другое. А так каждый человек выходит из отдыха по-разному. Кто-то быстро включается, кому-то нужно постепенно. Если постепенно, не надо себя форсировать, надо все делать с любовью. Себя надо жалеть. Я своим студентам часто говорю: «Дорогие друзья, что вы так все напряжены? Вы же молодые. Ходите на каждую лекцию, а юность проходит».

Александр Генерозов: Юрий Павлович, передо мной ваша новая книга, которую вы мне сегодня подарили, «Бесов нос». Я вас поздравляю с выходом этой книги!

Юрий Вяземский: Вы ее вначале прочтите. Может, вам не понравится. Тогда поздравлять не надо.

Александр Генерозов: Роман «Бесов нос. Волки Одина». Один — это то самое скандинавское божество, которое ходит в окружении двух волков, Гери и Фреки, если я не ошибаюсь.

Юрий Вяземский: Откуда вы знаете?

Александр Генерозов: Почитал.

Юрий Вяземский: Я думаю, что в вас, так же как во мне, течет скандинавская кровь.

Александр Генерозов: Кто же его знает. Это же надо глубоко копать, исследовать. Итак, это тот самый Один?

Юрий Вяземский: Да, конечно. Это тот самый Один или Ундин, как говорят шведы, или Водан, как говорят англичане. Да, это так.

Александр Генерозов: Можно тогда поинтересоваться, что это вас так в Скандинавию потянуло? У вас была сильная ближневосточная тематика. Вы про Россию писали. И вдруг в Скандинавию.

Юрий Вяземский: Отвечаю коротко и чисто конкретно. Дело в том, что это звучит «Волки Одина», а на самом деле она состоит из двух частей. Первый пласт — это середина 9 века, когда было образовано наше государство. С одной стороны — Скандинавия, с другой стороны — наше с вами начало. Второй пласт — это 2012 год, когда три интересных человека приехали на Ладогу ловить рыбу, и поскольку они занимаются такой рыбалкой, где долго не клюет, они обсуждают. Один из них профессор, очень интересный человек. Правда, обиженный, злой. Он очень критически рассматривает нашу историю. Потом проходится по радио, телевидению, по нашей культуре. Этот страшный человек утверждает, что ученые подсчитали, что в 2060 году Россия должна прекратить свое существование. 1200 лет. С одной стороны, это Один. С другой стороны, это про нас с вами. Так что читайте, удивляйтесь, только меня потом не ругайте.

Александр Генерозов: «Бесов нос» звучит ярко и броско. Это название можно расшифровать в книге? Вы можете пояснить, что значит бес и какой нос?

Юрий Вяземский: Я могу пояснить. Но, во-первых, там очень много значений. Это просто название населенного пункта. Вернее, географической точки. Есть реальное, даже на одном из озер, не буду говорить на каком, из больших озер и европейских, и наших, место, которое называется Бесов Нос. Там изображение беса. Очень важно сказать о том, что это роман-сага. Роман с очень сильным мистическим знаком. Там не просто смешались времена. Викинги и мы с вами, Саша.

Александр Генерозов: На ваш взгляд, в России, в нашей культуре, осталось что-то от той изначальной, то, что мы называем «варяги, рюриковская русь»? Мы что-то сохранили или все-таки Азия все передавила в итоге?

Юрий Вяземский: Во-первых, Азия особенно нас не давила. Для меня великая русская нация — составная. Минимум три ветви. Одна из них нормандская. Во-вторых, мы очень консервативные ребята. Мы живем по традициям. Обратите внимание на 90-е годы. Я, может, поэтому и роман начал писать. Там фактически все было как у викингов. Наехал, награбил, стрелку забили, сказали: «Крышуй». Вот вам образование русского государства.

Александр Генерозов: Юрий Павлович, один из самых популярных литературных приемов последних лет 30 — это использование так называемых «попаданцев», когда человек из одной эпохи попадает в другую. Можно ли спросить, использовали ли вы этот прием в этом романе? Возможно, это привлечет кого-то из читателей. Потому что есть прямо любители.

Юрий Вяземский: Нет, у меня просто одна глава — один век. Другая глава — другой век. Пока перекрестий никаких нет. Но по секрету вам скажу, что это первая часть очень большого романа. Причем этот роман можно читать отдельно.

Александр Генерозов: Получается, два пласта…

Юрий Вяземский: Пока два пласта. Причем нормальный читатель спросит, почему это Вяземский тут выпендривается и почему у него то одно, то другое, то саговое изложение, то нормальное изложение. Дело в том, что потом в конце это все объяснится. Догадливый человек в конце этого романа должен понять, к чему это делается. Слово «попаданцы» мне не нравится. Поэтому видимо, у меня «попаданцев», Саша, не будет.

Александр Генерозов: Отлично. Мой хороший знакомый писатель Сергей Литвинов подарил замечательный способ знакомства с новой книгой. Это открыть ее на 69 странице и ознакомиться, о чем там…

Юрий Вяземский: Александр, надо предупреждать тогда о том, что… я бы тогда эту 69 страницу замазал или что-нибудь хорошее для вас написал.

Александр Генерозов: Хорошо. Но я поглядел. У вас там идет повествование о том, как Эйнар угнал фризский корабль и отправился в Агдир.

Юрий Вяземский: Написано «угнал»?

Александр Генерозов: Угнал.

Юрий Вяземский: Нет, он его просто отправил на другой берег, чтобы он разбился, потому что этот корабль его хотел привезти и продать в рабство.

Александр Генерозов: Это один из ключевых персонажей этой саги?

Юрий Вяземский: У меня все ключевые. У меня в саге три ключевых персонажа. Три человека на Ладоге в 2012 году. Они все ключевые.

Александр Генерозов: Не является ли Агдир некоторой отсылкой к югу Норвегии, где до сих пор вот это…

Юрий Вяземский: Саша, не давите на меня интеллектом. Я-то еще выдержу. Но ваши бедные радиослушатели… чтобы знать Агдир. Если вы еще будете различать западный и восточный Агдир, тогда я совсем умру.

Александр Генерозов: Просто я люблю смотреть карты. По-моему, в Норвегии это звучит немного по-другому. Агдер. Есть это название.

Юрий Вяземский: Норвежский язык с тех пор так изменился и даже раздвоился. Когда я жил в 9 веке, это называлось так.

Александр Генерозов: Время для быстрых вопросов. Ответы, Юрий Павлович, всегда принимаю в любом формате. Кого вы могли бы назвать своим учителем в литературном жанре?

Юрий Вяземский: Достоевский и Булгаков.

Александр Генерозов: Писательница Яна Вагнер в нашей программе сравнила труд писателя с разгрузкой вагонов. Ни больше, ни меньше. Вы подберете какой-нибудь эпитет?

Юрий Вяземский: Да, у меня есть. Я всегда об этом говорю. Это человек, которому дали лопату и сказали одному копать без экскаватора глубокую шахту.

Александр Генерозов: Это реально так тяжело и так безнадежно выглядит?

Юрий Вяземский: Почему безнадежно? Если себя заставлять и говорить «копай, сволочь», то нормально.

Александр Генерозов: Черчилль о дипломатах говорил так. Дипломат — это человек, который дважды подумает, прежде чем ничего не сказать. На ваш взгляд, как человека, работающего в дипломатическом вузе, это так и есть или все-таки Уинстон словесно покрасовался?

Юрий Вяземский: Нет, я очень доверяю этому человеку. Это лауреат Нобелевской премии в области литературы.

Александр Генерозов: Кто рано встает, тот от работы далеко живет. Есть такая шутка. Тем не менее, вы все же ближе к лагерю сов или жаворонков?

Юрий Вяземский: Я жаворонок. Тем более, что на испанском существует такое выражение. El que madruga coge la oruga. Кто рано встает, тому бог подает.

Александр Генерозов: Вас не видно в соцсетях. Были ли когда-либо попытки подружиться с этой новой реальностью?

Юрий Вяземский: Что такое соцсети? Скажите мне, пожалуйста. Я из другого тысячелетия.

Александр Генерозов: Ответ принят. Половина взрослых считает, что дети и студенты недогружены учебой. Другая половина считает, что наоборот, перегружены. Как вам кажется, к какому лагерю принадлежите вы? Более или менее все нормально у них с занятостью?

Юрий Вяземский: Вы имеете в виду в целом?

Александр Генерозов: Да.

Юрий Вяземский: Все люди разные. Об этом всегда надо сказать. Я думаю, что недогружены, потому что работать люди стали меньше, хуже. Рассчитывают на соцсети.

Александр Генерозов: Сейчас двойка больше портит жизнь преподавателю, чем ученику. Как вам кажется, хороший шлепок — это добротный стимул?

Юрий Вяземский: Во-первых, сейчас двойки нет. Сейчас какие-то 60%.

Александр Генерозов: Я ее беру в кавычки как некий символ неуспеха.

Юрий Вяземский: Тоже очень индивидуально. Это не для короткого ответа. Вообще, должна быть и четверка, и пятерка, и тройка, и двойка, и кол, и ноль. Но есть некоторые люди, которым довольно опасно ставить двойки, потому что это их ранит. Надо понять, что этого человека лучше похвалить, не ставить ему двойку, и тогда он будет лучше работать.

Александр Генерозов: В ваш прошлый визит к нам мы путешествовали на машине времени и в Грецию, и в Петербург к Тургеневу с выпившим Толстым.

Юрий Вяземский: Нет, все правильно. Да, действительно, Толстой выпил, а Тургенев был трезвый.

Александр Генерозов: Давайте вашими глазами заглянем в будущее. На ваш взгляд, оно будет у человечества или мы доживаем последние годы? Климат меняем, люди стали плохо работать.

Юрий Вяземский: Я думаю, что на наш век еще хватит. Конечно, мы безобразно относимся к той планете, на которой живем. Если это не перестроится, там есть своя опасность.

Александр Генерозов: Юрий Павлович, не только школа, но и радио вместе с телевидением сейчас празднует самый настоящий Новый год в сентябре. Получается, мы такие консерваторы. На ваш взгляд, когда правильнее встречать Новый год, в январе или в сентябре?

Юрий Вяземский: Саша, я считаю, что, когда мы с вами решим встречать, тогда и будем встречать. Грамотно встречать и в сентябре, и тогда, когда все встречают. Тем более по европейскому и по церковному. И в марте хорошо. Во многих пластах нашей истории как раз в марте происходил Новый год, потому что начинается весна, цветение и так далее. Так что не будем пропускать праздники. У нас в России жизнь достаточно суровая, поэтому надо праздновать.

Александр Генерозов: «Умники и умницы» стартуют в этом сентябре с новым сезоном? Обрадуйте нас.

Юрий Вяземский: Конечно, стартуют. Правда, я всегда прибавляю: если бог даст. Был такой апостол, Иаков, который говорил, что люди совсем распустились и говорят: «Завтра утром прибудем в Иерусалим». Надо говорить: «Если бог даст, завтра утром придем в Иерусалим». Поэтому если бог даст, тогда у меня 14-го репетиция, 15-16-17-го сразу 12 съемок.

Александр Генерозов: Кто-нибудь сейчас нас услышал из умников и умниц и подумал, почему бы мне не попробовать? Что нужно сделать для этого? Сложно ли попасть на ту самую скамейку запасных?

Юрий Вяземский: У меня запасных нет. У меня все работающие. У меня есть штрафная скамейка. Это когда ты ошибаешься на красной дорожке. Что надо делать? Все очень просто. Сейчас существует российское движение «Умники и умницы». Поэтому десятиклассники могут пробовать свои силы в региональных движениях. Если они не хотят участвовать ни в каких движениях, есть такие люди, которые не любят движения, через три месяца я начну в конце каждой программы задавать вопрос на размышление, на интеллект, просто нужно мне отвечать. Можно по почте, можно по интернету.

Александр Генерозов: Юрий Павлович, МГИМО — кузница дипломатических кадров. Но в мире сейчас, помимо экономического кризиса, как мне кажется, существует кризис жанра дипломатии. Ваш университет как-то пытается парировать эти изменения? Как-то по-другому будет готовить дипломатов?

Юрий Вяземский: Скорее всего, мы будем следовать нашей традиции. Я не главный в МГИМО. От меня это не зависит. Изначально многое зависит от наших дипломатов. У нас прекрасные дипломаты. Особенно министр Лавров, который в этой ситуации пытается наших западных друзей, партнеров вернуть к классической дипломатии, потому что они совсем распоясались. Мы распоясываться не будем. Мы будем заниматься классической дипломатией, с учетом того, что существует международное право.

Александр Генерозов: Дипломатическая школа, дипломатический этикет складывался столетиями. Не скажу, тысячелетиями, но столетиями точно. Вдруг глава государства начинает сыпать твитами, вместо дипломатической почты. Потом, раз, придет в кроссовках и костюме вместо элегантных ботинок. Потом еще на гироскутере прикатит вместо Rolls-Royce. Вот так вот и ломаются дипломатические устои или там все-таки есть какая-то дельта, которую можно соблюдать в поведении? Мне кажется, дипломаты абсолютно застегнутые на все пуговицы.

Юрий Вяземский: Это ветер перемен. Честно говоря, в этих скутерах и твиттерах нет ничего страшного. Страшно тогда, когда ты перестаешь слушать своего партнера, когда ты перестаешь отвечать на его вопросы, когда ты не хочешь учитывать национальные интересы других стран, представители которых с тобой разговаривают. Вот это намного страшнее. А во что ты одет, на чем ты приехал, это… как у Маркеса, помните: «Фигня все это, мой генерал». У Маркеса грубее.

Александр Генерозов: Три качества, обладая которыми, можно подумать о карьере в МИД. По вашему субъективному мнению.

Юрий Вяземский: Интеллект. Вообще, лучше Машу Захарову, мою студентку. Простите, что я ее называю Машей, потому что она была моей студенткой. Лучше ее спросить. Она бы ответила моментально. Я думаю, что это должен быть интеллект, образованность, умение слушать партнера.

Александр Генерозов: Вернемся к книгам и писательским заботам. Как я вижу ситуацию. Читают мало и кратно меньше того объема чтения, который был лет 20…

Юрий Вяземский: Лучше 30.

Александр Генерозов: 30. С 30 просто горько будет смотреть.

Юрий Вяземский: Наверняка.

Александр Генерозов: Вы верите в ренессанс большой в хорошем смысле литературы? Не по объему, а высокой литературы.

Юрий Вяземский: Там сложно. По моей теории, золотой век, а именно там находится большая и очень большая литература, у нас уже был. И то, что я вижу, пока сейчас идет спад. Причем такие спады наблюдаются не только в России.

Александр Генерозов: Спад Гумилевский, обусловленный временной теорией пассионарности? Потом когда-то все равно выйдем на рост?

Юрий Вяземский: Пока не уверен, что мы, потому что в других странах тоже. Золотой век всегда один. Сейчас даже не медный. На эту тему прочтите роман, который я вам подарил. Мой профессор, за которого я не отвечаю, никакой ответственности не несу за то, что он говорит, но он так характеризует ту культурную задницу, в которой мы сейчас находимся. Простите, это его выражение. Прочитайте.

Александр Генерозов: Прочитаю.

Юрий Вяземский: Получите, если не удовольствие, то посмеетесь.

Александр Генерозов: Я подтверждаю, что книга у меня в руках. Едва ли можно рассчитывать на возрождение русского и английского романа, если угодно, французского. Какой жанр в ближайшее десятилетие будет выживать? Роман, просто не имеющий каких-то ярких признаков? То есть может, кто-то что-то пишет. Я бы сказал, что сейчас постмодернизм и фантастика. Условно, Пелевин и Джордж Мартин, который «Песня льда и пламени».

Юрий Вяземский: Саша, дорогой, можно я вас прерву и скажу, что во мне 1/64 эстонской крови, поэтому я отвечу так. Я не знаааю, я не здееесь.

Александр Генерозов: Третий вопрос. Формат мини- и микро- относительно литературы. Как вам кажется, есть ли в этом что-то, что могло бы задержать людей около книг? Маленький рассказ, который не даст заскучать. Давайте так скажем.

Юрий Вяземский: Рассказ — это великая штука. Особенно мини-рассказ — это великая штука. Для этого требуется очень большой талант. Самое сложное — это написать хороший маленький рассказ. Конечно, он легко читается.

Александр Генерозов: Вы не экспериментировали?

Юрий Вяземский: Нет, я когда-то писал. Я не могу сказать, что они были какие-то хорошие. Мало кому удавалось.

Александр Генерозов: Время осталось для одного вопроса. Я спрошу его так. Все ищут счастья, но не все могут его найти. Есть ли у вас рецепт, как стать счастливым человеком?

Юрий Вяземский: В каждом человеке живет умница. Вот эту умницу нужно обнаружить, беречь, образовывать. Если вам это удастся, то вы будете счастливым человеком. Но это касается мальчиков. Девочки, простите, может, не то скажу. Девочкам самое главное очень удачно выйти замуж за любимого человека. Тогда все будет хорошо, все будет правильно. На этом построен мир.

Александр Генерозов: Какой отличный совет. Друзья, Юрий Вяземский провел воскресный вечер вместе с нами. Александр Генерозов, W&S. Пока!

Юрий Вяземский: До свидания!

Александр Генерозов: Для всех фанатов кино, для всех, кто с надеждой ждал следующего фильма нашего гостя, уходящая неделя стала самой волнительной и ожидаемой в году! Премьера девятого фильма Квентина Тарантино «Однажды… в Голливуде» собрала тысячи кинофанатов, запустила сотни тысяч записей и обсуждений в соцсетях, получила миллионы лайков. И Европа Плюс сегодня в самом центре событий, прямо сейчас вас ждет эксклюзивное интервью легендарного режиссера, актера и продюсера Квентина Тарантино! Здравствуйте, Квентин!

Квентин Тарантино: Рад видеть тебя, Александр!

Александр Генерозов: Вы однажды сказали, что этот фильм — самый близкий к «Криминальному Чтиву» из всех, что вы делали. Так что между ними общего? Атмосфера Лос-Анджелеса и Голливуда?

Квентин Тарантино: В значительной степени. Да, в обоих место действия — Лос-Анджелес. И в обоих мы следим за тремя отдельными персонажами на их пути в этом городе в течение нескольких дней. Плюс разные странные второстепенные персонажи, которых они встречают за это время. Также мне кажется, что чувство юмора немного схожее, такое неприлично-дерзкое, и некоторые ситуации чем-то похожи.

Александр Генерозов: Квентин, мы смотрим «Однажды… в Голливуде». И фильм отправляет нас в поздние 60-е, конец «золотой эры» Голливуда. Но мне кажется, что этот период — только начало настоящего золотого века. «Таксист», «Крёстный отец», «Звездные Войны». Всё ещё впереди…

Квентин Тарантино: Да, да, абсолютно! Для меня величайшая эпоха Голливуда, вообще в истории голливудского кинематографа, — это 70-е, начало «нового» Голливуда. А это — почти начало, новый Голливуд «начался» в 1967-м понемногу, потом уже больше в 1968-м, гораздо сильнее в 1969-м, и к 1970-му году новый Голливуд уже был тем самым Голливудом. Все фильмы, сделанные со старой перспективы, уже казались старомодными и устаревшими даже в тот момент, когда они были выпущены. Для меня это одна из величайших эпох в Голливуде. А время в фильме было прямо перед этим, когда эта волна уже начала накрывать пляж.

Александр Генерозов: Вы наверняка хорошо помните обстановку в Голливуде и Лос-Анджелесе вашего детства. Что больше всего врезалось в память?

Квентин Тарантино: Относительно много. Я не жил в Голливуде, если говорить о его границах, но мы туда ездили. Мы жили в Восточном Лос-Анджелесе, когда я был ребёнком. Мы были в Голливуде пару раз, и, к примеру, в мой первый приезд мы зашли в Китайский театр Граумана. Мой отчим рассказал мне о театре, о том, как все кинозвёзды оставляют отпечатки своих рук и ног в цементе, так что, когда мы попали туда, я уже всё это знал. Он рассказал мне, что на Голливудском бульваре есть Аллея славы, что имена знаменитых людей Голливуда увековечены на тротуаре. Он мне всё это рассказал, и когда мы гуляли, я это увидел, это было очень круто. Мы зашли в кинотеатр Cinerama Dome, это тоже было забавно. Я помню билборды, я помню, каким тогда было телевидение, какими были автобусные остановки. Вот почему я это всё привнёс в фильм. Но, опять же, это то, на что обращает внимание шестилетний ребёнок. Я бы не заострил внимание на рекламе бобов Hormel Chili, но зато обратил бы его на рекламу «Книги джунглей» или сериала «Агенты А.Н.К.Л.».

Александр Генерозов: Ваш фильм впервые свел на площадке Леонардо ди Каприо и Брэда Питта, это, конечно, мегасобытие в кино! Но чья актёрская задача показалась вам сложнее?

Квентин Тарантино: О, это хороший вопрос! И то, как именно ты его задал. Мне кажется, я не погрешу против правды, если скажу, что роль Леонардо была немного сложнее. Потому что персонаж Клиффа довольно весёлый, такой «киношный». А персонаж Рика очень истерзан, он просто комок нервов, неврастеничности. Он проходит через множество испытаний и невзгод, и, к сожалению, они все сделаны его руками. На самом деле, мне очень нравится персонаж Рика, но я не сочувствую его переживаниям и дилеммам, как многие, потому что считаю, что у него, вообще-то, хорошая жизнь, хорошая карьера, он просто не ценит то, что имеет.

Александр Генерозов: Леонардо и Брэд легко согласились работать вместе? Чем любопытен их актёрский дуэт?

Квентин Тарантино: Как всё вышло с Лео и Брэдом — я и так о них подумывал, знал, что это получится великолепно, но не был достаточно самоуверенным, чтобы думать, что мне правда удастся заполучить актёрский состав века. Ты не можешь предполагать, что так выйдет. Но в этом случае всё получилось. Я работал с обоими раньше, они знали, что я заканчиваю сценарий, хотели прочитать материал и, к счастью, каждому из них понравились разные роли, которые я им предложил. Но нужно отметить, что они играют не в вакууме. Один из них играет дублёра другого. Это означает, что они должны быть хоть немного похожи. Дублёр — это в какой-то степени двойник актёра, которого он играет. Лица не должны быть так похожи, потому что редко снимают крупный план дублёра. Но вот его тело, его параметры, язык тела — когда они одинаково одеты, должно складываться впечатление, что это один человек. Так что если бы один из них сказал «да», а другой сказал «нет», то мне пришлось бы найти кого-то ещё, кто смог бы совпасть по форме с ними. К тому же, нужно было сыграть правдоподобно отношения актёра и дублёра так, как это должно быть по динамике. Потому что обычно дублёр лет на 10 старше актёра, а Брэд примерно на 10 лет старше Лео.

Александр Генерозов: Как человек, работающий на радио, спрошу — часто ли слушали вы радио в описываемую эпоху, или вас занимало только кино?

Квентин Тарантино: Я тогда много слушал радио. Это было очень важно в те времена, радиостанции были очень важны. Когда ты ездил куда-то, ты постоянно слушал радио. Если тебе не нравилась какая-то песня, ты не выключал и не переключал в поисках другой, ты оставался на волнах станции и врубал её очень громко. Когда появлялась реклама, ты не выключал, когда появлялся диджей, ты не выключал. Ты просто разговаривал в этот момент.

Александр Генерозов: Одна из самых запоминающихся и смешных ролей в фильме принадлежит собаке, которую зовут Брэнда. Сколько собак играло её одну?

Квентин Тарантино: Две. У нас была ещё третья собака, которую использовали, но она, кажется, не попала в фильм. А изначально было две собаки. Собака, которую вы видите практически на протяжении всего фильма, это очаровательная девочка, примерно 90% времени снимали её. Но у нас был ещё гораздо более свирепый пёс для сцены драки в конце, мальчик. Я обожал этого пса, он крутой, но ему не очень доверяли другие актёры.

Александр Генерозов: Ваши фильмы отчасти похожи на комиксы. Делаете ли вы фильмы по комиксам или наоборот комиксы по фильмам?

Квентин Тарантино: Я сейчас не очень заинтересован в том, чтобы сделать фильм по комиксам. Не то чтобы я имею что-то против, но, кажется, их сейчас все делают, оставлю это им. Но я вообще-то уже сделал шаг в мир комиксов. Мой сценарий для «Джанго освобождённого» был превращён в графическую новеллу. Плюс мы написали оригинальный комикс с художником Мэттом Вагнером, он называется «Джанго/Зорро». Вот такое мы делали, это доступно, вы можете его посмотреть. Это, кстати, самое близкое к сиквелу, что я когда-либо делал, сиквел моего комикса про Джанго, где встречаются Джанго и Зорро.

Александр Генерозов: Ваши фильмы всегда привлекают внимание обилием спецэффектов. Кто стал художником по спецэффектам в этой ленте?

Квентин Тарантино: Джон Дайкстра, он один из величайших мастеров по спецэффектам в истории Голливуда. Мы работали вместе со времён «Бесславных ублюдков». Честно говоря, в большей степени, чем от Лео или Брэда, его появление на площадке вызывало у меня чувство благоговения перед звездой. Он круто сделал сцену из «Большого побега». Кроме того, мы озаботились всем по части декораций, мы их построили.

Александр Генерозов: А как вообще были реализованы спецэффекты? Вы используете хромакей?

Квентин Тарантино: Когда дело дошло до Голливудского бульвара, мы его не нарисовали, мы правда его изменили, мы физически его таким сделали. Может, закамуфлировали где-то, поставив большой фургон или что-то подобное, чтобы закрыть то, что не хотели видеть, но большая часть декораций была реально, физически построена, физически воссоздана. Очень важным делом был эпизод «Большого побега», а ещё автомобильный кинотеатр. У нас правда был шатёр, мы его построили. У нас было место, где располагался экран для водителей, но мы делали это не с компьютерной графикой, мы делали это с миниатюрами. У нас была такая модель автокинотеатра. Если мне нужно сделать подобные спецэффекты, я не буду использовать компьютерную графику, я возьму миниатюры, как делает японская Toho Studios. Я обожаю миниатюры, я настоящий их фанат. Были какие-то мелочи, которые мы не могли так сделать, как, например, когда у тебя городской пейзаж, и тебе нужно расположить вывеску где-то, без них никак. Вот и пририсовываешь какой-нибудь «Старбакс».

Александр Генерозов: Когда смотришь «Однажды… в Голливуде», невольно обращаешь внимание на те фильмы, которые крутятся внутри на экране. Сколько их всего, этих фильмов в фильме?

Квентин Тарантино: Веселее всего в картине мне было делать фильмографию Рика, всю эту медийную часть. Я знал, что сделаю много материала, лишь его часть войдёт в фильм, но именно на этом я заморочусь сильнее всего. Дайте посчитаю. Мы сняли много для «Закона Баунти», мы сняли много для «Лансера», мы сняли часть «Четырнадцати кулаков Макласки», сняли рекламные ролики, как «Ред Эппл» и другие. А, и телешоу «Халлабалу»! Я хотел сделать ещё сцену из «Небраски Джима», но был уже перебор. Так что, я думаю, где-то 5.

Александр Генерозов: Хиппи Квентина Тарантино с ножами вместо цветов. Они и вправду были такими недобрыми?

Квентин Тарантино: Нет, они не были. Но, к сожалению, секта Мэнсона была. Они взяли то, что было, на мой взгляд, красивым, силу цветов, культуру детей, цветов про мир и любовь, и извратили это. Чарльз Мэнсон особенно это извратил, пока она не стала жуткой карикатурой на саму себя. Из-за этого подлинная революция умов и сердец подошла к концу, к сожалению.

Александр Генерозов: Мэнсон и его «Семья» стали частью массовой культуры, хотим мы этого или нет. Нет ли в этом чего-то ужасного?

Квентин Тарантино: Да, они стали частью культуры, но сделали это через дьявольское влечение, которое люди имеют по отношению ко злу, к преступлениям, которые не могут понять. Я думаю, это одна из причин, почему люди это изучают, узнают о них больше, узнают, как была устроена внутренняя кухня «Семьи». Ты никогда не сможешь умом с этим смириться, ты будешь пытаться это понять. Чем больше ты узнаёшь, чем больше понимаешь, тем более иллюзорным это оказывается.

Александр Генерозов: Клифф — дублёр, водитель, плечо, на котором можно поплакать. Это типичная ситуация в американском кинематографе?

Квентин Тарантино: Нет, необязательно. Это просто побочный продукт их отношений. Рик думал, он будет звездой кино. Я думаю, Клифф тоже думал, что Рик будет звездой, и они будут делать фильмы вместе долгие годы. И так и было какое-то время. Потом Рик оказался в ситуации, где он не мог сказать, что ему здесь нужен его дублёр. Время идёт, и это уже не происходит автоматом, как было. А потом Клифф делает несколько ошибок, после которых ему ещё сложнее получить работу, но в то же время они преданы друг другу, и это раньше он был дублёром, а сейчас он, скорее, водитель, мальчик на побегушках, по сути его ассистент.

Александр Генерозов: Ваши фильмы полны отсылок к ранним голливудским лентам. Здесь их тоже много. А вы когда-нибудь цитировали русские фильмы?

Квентин Тарантино: Нет, не цитировал. Особенно в случае с этим фильмом — использую этот пример. В случае с этим фильмом я не могу представить, в каком мире Рик смотрел бы русский фильм. Не могу представить себе никакие обстоятельства, при которых он бы выбрал иностранное кино и должен был читать субтитры. Это не то кино, на котором он рос: «Я не буду это смотреть, я даже не понимаю, что они говорят!». Он ведь не из среды кинолюбов. А что до меня, я даже говорил об этом на пресс-конференции, в 1969-м году показывали фильм «Человек-амфибия» по телевизору, и я его посмотрел, мне ещё семи лет не было. Я увидел его на ТВ, и мне понравилось! Я не знал, что он был русский, я не понимал, что он был дублирован, я был ребёнком, я о таком не знал. Уже потом я всё это понял.

Александр Генерозов: В вашем фильме присутствует замечательный и довольно-таки смешной эпизод с Брюсом Ли. Была ли это попытка по-новому взглянуть на этого легендарного актёра?

Квентин Тарантино: Не думаю, что я сделал Брюса Ли таким уж плохим. Должен признать, что я немного повеселился насчёт его персонажа, есть крошечная доля пародии в этом. Но в то же время Брюс Ли был довольно заносчивым парнем, то, как он говорил… Я думаю, я не то чтобы многое тут нафантазировал. Я сам слышал, как он говорил подобные вещи. Люди упрекают: «Он никогда не говорил, что сможет побить Мохаммеда Али». Да нет же, говорил! Не просто говорил. Его жена Линда Ли в своей автобиографии, первой, которую я вообще прочитал, «Брюс Ли: Мужчина, которого только я знала», она даже там про это упоминает. Мог бы Клифф побить Брюса Ли? Брэд не смог бы, а Клифф, может быть, и смог. Вот как если бы вы меня спросили, кто победит в драке, Брюс Ли или Дракула? Так это такой же вопрос. Это вымышленный персонаж. Если бы я сказал, что Клифф победил бы Брюса Ли, он ведь вымышленный, значит, он бы и победил. Но реальность такова: Клифф — зелёный берет, он убил много людей во время Второй мировой войны в рукопашном бою, он убийца. О чём вообще говорит Брюс Ли: что он восхищается воинами, восхищается боем, а бокс — это самое близкое к бою среди видов спорта, ближе, чем соревнования по другим боевым искусствам. Клифф — не спортсмен, который любит драки, он воин, он боец. Так что если бы Клифф сразился с Брюсом Ли в состязании по боевым искусствам в «Мэдисон сквер гарден», Брюс Ли его бы убил. Но если бы они дрались в филиппинских джунглях в рукопашном бою, Клифф бы убил его.

Александр Генерозов: В ваших сценариях расписано всё до мелочей. Мне кажется, довольно сложно перенести всё это на экран. Ваши продюсеры доверяют вам сделать это?

Квентин Тарантино: Отличительная черта моих сценариев в том, что я в них прописываю всё. Когда их читаешь, всё там есть. Важная работа состоит в том, чтобы нарисовать эту мысленную картину, пока ты читаешь, ты видишь фильм в своей голове. И очень легко, уже читая, понять, нравится мне этот фильм или не нравится. Пока читаешь, уже его видишь. Поэтому, я думаю, им нравится. Про некоторые мои фильмы, как этот, как «Джанго», как «Бесславные ублюдки», вы бы и подумать не могли, что студия решила, что они коммерчески-мейнстримные. Просто они этот фильм как бы уже «увидели», он им понравился, и они подумали, что, может быть, другим он тоже понравится. А дальше уже дело за мной, чтобы донести это, чтобы это осуществить. Пока что всё хорошо.

Александр Генерозов: Квентин, «Однажды… в Голливуде» ваш девятый фильм, и многие опасаются, что вы скоро завершите свою карьеру. Не окажется ли «Однажды… в Голливуде» вашим последним классическим, полнометражным фильмом?

Квентин Тарантино: Этот фильм не будет моим последним, я собираюсь сделать 10 фильмов, причём обе части «Убить Билла» я считаю за один фильм. Так что мне ещё предстоит сделать один, а этот — предпоследний. И как раз поэтому всё, что у меня было, я вложил в этот фильм, не хотел ничего упустить. Честно сказать, у меня нет идей, каким будет мой десятый фильм, но я могу представить. Если подумать об идее, как в фильмографиях некоторых людей, что каждый фильм рассказывает одну историю, и все фильмы — как отдельные вагоны, связанные друг с другом, а потом ты делаешь одно гигантское кино, то я бы подумал, что именно этот фильм был бы грандиознейшей кульминацией всего. Я бы представил тогда, что десятый фильм, возможно, будет немного эпилогом: всё закончилось, но вот вам ещё кое-что. Ну, увидим.

Александр Генерозов: Телесериалы сегодня — это центр киновселенной. Почему же вы так преданы полнометражному кино? Можем ли мы увидеть когда-нибудь блистательный и остроумный сериал от Квентина Тарантино?

Квентин Тарантино: Такое может случиться. Это не что-то из ряда вон выходящее, это может быть очень интересным, особенно после того, как я уйду из кино, может получиться очень круто. Но сейчас я всё ещё на той стадии, когда могу работать с большим холстом, создавать захватывающие ситуации, которые заставляют людей выходить из дома, идти в кинотеатр, проводить вечер где-то не у себя, перед большим экраном, где многие люди получают какой-то общий для всех опыт, это очень здорово и именно поэтому я это делаю!

Александр Генерозов: Квентин, спасибо огромное за яркие и оригинальные ответы, будем ждать десятый, одиннадцатый да хоть бы и сотый ваш фильм, а то и сериал, тем интереснее.

Квентин Тарантино: Окей! Классные вопросы, спасибо, я это ценю!

Фото: GETTY IMAGES, Instagram

Александр Генерозов: На Европе Плюс, пожалуй, самые зажигательные из музыкальных, и самые музыкальные из зажигалок, прожженные кавээнщики, и, конечно же, ведущие Студии Союз Лёля Гущина и Артём Муратов! Привет, ребята, и привет всем-всем, кто с нами сейчас!

Артём Муратов: Привет! Да, это мы, мы, зажигалы!

Лёля Гущина: Сейчас просто Артём в кольце огня сидит, настолько зажигателен он. Особенно по воскресеньям.

Артём Муратов: Вообще, я пылаю! Привет всем!

Александр Генерозов: Где, в чем, между какими точками на карте поймали вас? Что у вас на кону?

Лёля Гущина: На самом деле, нас поймали где-то посередине, выловили буквально и забросили в студию, чтобы мы смогли пообщаться, рассказать немножечко о том, как создается наша программа. Наверное, о чем-то личном…

Артём Муратов: Может быть, мы чего-то путаем? Это правильно, да? На программе?

Лёля Гущина: Конечно. Ты откуда приехал? С какой станции метро ты прибыл, давай так сузим?

Артём Муратов: Я только что с Тюмени, только что с самолета.

Александр Генерозов: Станция метро «Тюмень»?

Артём Муратов: Да, станция метро «Тюмень».

Лёля Гущина: А вы не знали, что теперь метро до Тюмени протянули, чтобы Артёму было удобно ездить на работу по утрам?

Артём Муратов: Да. На самом деле, я переехал. Собянину привет, если он нас слышит.

Лёля Гущина: Ничего, так фамильярно?! Как ты смел!

Артём Муратов: Собянин — хороший, наш тюменский товарищ, который, возможно, нас даже знает как-то.

Александр Генерозов: Студия Союз, давайте откатимся на шаг назад и вспомним, когда все это было еще проектом, и проходили ли вы через ту стадию, когда говорили: «Слушайте, кто это, вообще, всё будет слушать?», когда вот эти противные скептики.

Лёля Гущина: Нет, доля скептицизма, наверное, должна присутствовать в любом процессе создания чего-то творческого, потому что это всегда вызывает какую-то самокритику. Естественно, нужно это все через себя пропускать. А, вообще, ад, про который вы сегодня немножечко упомянули, музыкальный ад раскрывается тогда, когда вы нажимаете загрузку браузера интернета. Поэтому, можете сами попробовать. На самом деле, там просто поля некошеные музыкальные.

Артём Муратов: Но мы не думали о том, что это как-то не зайдет. Не думали о том, что это не понравится зрителям, потому что все, так или иначе, в соцсетях друг другу кидают какие-то странные клипы, какие-то странные треки, и всех всегда это веселило. Почему бы это не показать по телевизору.

Лёля Гущина: Почему бы их не познакомить с этим поближе?

Артём Муратов: Да, потому что не все же лазят в интернете, допустим. Бабушки и дедушки даже иногда благодарят, говорят: «О, на Студии Союз увидела смешной твой клип!»

Лёля Гущина: О, своего внука увидела, наконец-то Васе повезло.

Артём Муратов: Нет, серьезно, пишут иногда нам взрослые люди. Иногда мне в соцсетях пишут взрослые люди «ВКонтакте» и в «Одноклассниках». К сожалению, меня нет там…

Лёля Гущина: Просто Артём очень молод, а люди взрослые ему пишут.

Артём Муратов: Но это редко. Чаще всего, нас просто благодарят: «Спасибо, что использовали наш трек, наш клип, а вот у меня еще 35 альбомов опорного хорошего материала».

Лёля Гущина: Да, мы неустанно, на самом деле, благодарим создателей контента для нашего проекта, потому что это просто кладезь, кладезь талантов.

Александр Генерозов: А кто именно тот человек, которому вы бы спасибо сказали, что натолкнул на мысль выдавить все это на телевидение?

Лёля Гущина: Это как-то такой совместный труд, причем труд нескольких лет. Нельзя сказать, что это прямо в секунду произошло.

Артём Муратов: Нет, есть человек, который нас направил на путь истинный.

Александр Генерозов: «Сэнсэй» такой.

Артём Муратов: У нас были идеи, у нас были свои наработки. Наш «сэнсэй» — Вячеслав Дусмухаметов, который наш продюсер, нашего шоу.

Лёля Гущина: Это он привел…

Александр Генерозов: Сейчас просто воздух здесь золотистой аурой наполняется при имени Вячеслава.

Лёля Гущина: Просто конфетти начало падать сверху.

Артём Муратов: Он направил в нужном нас направлении, и мы уже стали…

Лёля Гущина: Некую форму придал телевизионную нашему проекту.

Александр Генерозов: Смотрите, почти все шоу имеют аналоги где-то за границей, в Америке, в Штатах. И я, вот так, по крайней мере, сходу не припоминаю. Это у нас просто есть такие некошеные поля этой музыки?

Артём Муратов: Если говорить об аналогах, у нас такой микс из множества каких-то музыкальных…

Лёля Гущина: Шоу разных.

Артём Муратов: Шоу, да. Но если говорить о конкретном формате, то, да.

Лёля Гущина: Аналогов нет!

Артём Муратов: Нам льстит, аналогов нет!

Лёля Гущина: Фанфары!

Артём Муратов: Тан-та-да-дам-да-да!

Александр Генерозов: А как планируются, как пишутся вот эти ваши легендарные джинглы?

Лёля Гущина: Легендарные?!

Артём Муратов: Это нам еще никто не говорил.

Лёля Гущина: А вы не могли бы позвонить в офис нашего проекта и сказать: «Извините, можно подозвать к трубочке исполнителей легендарных джинглов Студии Союз?»

Артём Муратов: Нет, на самом деле, это не просто, потому что гости часто меняются.

Лёля Гущина: Давай уже, Артём, по чесноку, это самая сложная часть, вообще, творческая часть и креативная часть шоу.

Артём Муратов: Это самое сложное на Студии Союз! Это ж не клип найти, это ж не трек найти в интернете! На самом деле, всё у каждого у нас распределено в офисе. Каждый занимается своим делом. Но в чем сложность заключается именно в написании джинглов, как и сказал, это меняющиеся иногда гости, и нужно сориентироваться по ходу, и мы занимаемся все скопом.

Лёля Гущина: Это индивидуальный подход.

Артём Муратов: Мы снимаем все скопом. У нас, допустим, в пуле 12 последний раз было передач, и где-то на одну передачу выходит около шести джинглов. И вот шесть умножить на двенадцать…

Лёля Гущина: Ты сейчас всю арифметику расскажешь нашу.

Артём Муратов: Соответственно, огромное количество вот этих микро-песен нужно как-то индивидуализировать, и очень сложно.

Лёля Гущина: Нет, знаете, наверно, главный секрет всег — мы очень любим наших гостей, поэтому с любовью, с юмором всегда пытаемся раскрыть их образы в нашем шоу.

Артём Муратов: Особенно гостей из Stand Up, это 80-й человек из Stand Up, ты уже не знаешь, что петь, но он из Stand Up, да, он комик, а кто еще?

Александр Генерозов: Подождите, все равно, разные люди. Вот придет к вам Максим Фадеев, приходит к вам Нурлан Сабуров, и приходит Оля Бузова. Разные люди. Максу, наверняка, достается самое музыкальное, вы стараетесь, потому что этот человек должен услышать все ваше…

Артём Муратов: Ты старалась?

Лёля Гущина: Я старалась, я даже намекала максимально. Но, в любом случае, я думаю, что эта программа, прежде всего, юмористическая. Поэтому, главный упор, естественно, на юмористическую составляющую.

Артём Муратов: Но если говорить о том, что мы не старались, это неправда. Мы старались, но пока не было никаких звонков от Максима.

Александр Генерозов: Хорошо. Сабурову больше юмора доставалось тогда как-то, или вы ему казахскую тему прокачали?

Лёля Гущина: На самом деле, про комиков шутить, наверно, сложнее всего, потому что они очень искушенные в этом вопросе люди, тем более, когда это касается личностей. Тем более, когда они же про себя рассказывают, поэтому они сами себя обшутили уже достаточно хорошо. И, естественно, это такая прямо очень шаткая почва, и мы очень осторожно…

Артём Муратов: И, слава Богу, когда приходит к нам в гости Слава Комиссаренко, мы знаем, что он белорус, — о! Почва для того, чтобы хотя бы…

Лёля Гущина: Трикотаж знаменитый белорусский!

Артём Муратов: Да, белорусский трикотаж, да.

Лёля Гущина: Погнали!

Артём Муратов: У него там соперник Тима Белорусских, вот, давай что-нибудь про наших братьев-белорусов попойте. И выжимаем. И иногда, выжимаем прямо уже до последнего.

Александр Генерозов: Все-таки расскажите, кто тот человек, который сидит, из Студии Союз, и эти треки набирает, набирает, набирает? Мне кажется, тот парень, Саша, да?

Лёля Гущина: И он, в том числе. Целая группа людей, потому что одного человека так жестко подставить, наверно, было бы страшно и, вообще, непростительно.

Артём Муратов: Нет, реально, он бы сошел с ума, и потом, нужно было ему реабилитацию психическую у психолога.

Лёля Гущина: Там после одного сезона, мне кажется, ничего бы не осталось от личности, поэтому это группа людей.

Александр Генерозов: А потом что? Худсовет и надо отобрать из трэша самый угарный трэш, или, наоборот, что-то получше?

Лёля Гущина: Да, да.

Артём Муратов: Да, у нас есть выработанная схема.

Лёля Гущина: Некоторый кастинг.

Артём Муратов: Каждое воскресенье мы проводим наши вечеринки в StandUp Store, на Петровке, 21, если что вдруг, каждое воскресенье.

Лёля Гущина: Да, если вдруг вы в Москве не знаете, чем заняться, то, скорее всего в воскресенье, в StandUp Store вы можете встретить нас и посмотреть…

Артём Муратов: Поржать и покушать.

Лёля Гущина: Как, собственно, создается проект.

Александр Генерозов: Там свободный вход?

Лёля Гущина: Практически.

Артём Муратов: Там через сайт. В общем, у нас по итогам этих вечеринок уже рождается какое-то понимание, что у нас будет сниматься.

Лёля Гущина: Такой отсев материала происходит.

Артём Муратов: Соответственно, отсев происходит после вечеринок. Эти треки слышат все, и по реакции понятно, что лучше заходит, что заходит хуже.

Лёля Гущина: Но надо сказать, что некоторые исполнители, они буквально были открыты, и их узнала большая масса людей, потому что прямо они вошли, мне кажется, в плейлисты многих. Достучаться, например, до официальных каких-то каналов, до радио достаточно тяжело людям из глубинки, но благодаря Студии Союз их слышат люди.

Артём Муратов: Мы открыли этот портал.

Лёля Гущина: Да. И некоторые треки, на самом деле, даже очень достойные.

Александр Генерозов: Неужели никто никогда не обижался?

Лёля Гущина: Наверно, в очень меньшей степени.

Артём Муратов: Было разное, но, в основном, да, благодарность.

Лёля Гущина: Есть люди, естественно.

Артём Муратов: В основном, благодарность. Обижались очень редко. Разные люди бывают.

Александр Генерозов: Пару слов расскажите о музыкантах, которые с вами бессловесно, но вам создают такой замечательный фон, если, конечно, хотите о них рассказывать?

Артём Муратов: Мы сейчас используем больше фонограмму. Мы не используем бэнд.

Лёля Гущина: Да, вся музыка создается, да мы, в принципе, и не использовали его никогда…

Артём Муратов: Только на белорусов.

Лёля Гущина: Может быть, они там есть, может, мы их не видим, во время съемок они прибегают, что-то играют.

Артём Муратов: Да, может, невидимые. Есть у нас человек по имени…

Лёля Гущина: Музыка создается вся за кулисами, так скажем, заранее.

Артём Муратов: Да, Даниил, который наш друг, который работает на нескольких проектах.

Лёля Гущина: Друг — это не значит бесплатно.

Артём Муратов: Да.

Александр Генерозов: Время для быстрых вопросов, а ответы, между прочим, принимаю в абсолютно любом формате.

Кем должны были стать, по мнению ваших родителей, бабушек и дедушек? Давай ты, Лен.

Лёля Гущина: Вообще, если по образованию, я должна была стать юристом.

Александр Генерозов: О, Боже!

Лёля Гущина: Но все менялось.

Артём Муратов: У Лёли полно образований, она сама запуталась, кем она должна была быть.

Лёля Гущина: Да, у меня много образований. Да, я долго выбирала, но одно из — это юрист.

Артём Муратов: Кем я хотел стать? У меня родители просто всегда говорили: стань просто хорошим человеком, и всё. Но они меня отдали на баян, я отучился на баян, и они думали, что я буду каким-нибудь музыкантом.

Лёля Гущина: Где-нибудь в ДК сейчас бы зажигал, отжигал бы!

Артём Муратов: Да.

Александр Генерозов: Тамада?

Артём Муратов: Да, тамада, баянист.

Лёля Гущина: Давайте так, вообще-то, Артём — тамада, эту часть он воплотил.

Артём Муратов: Вообще-то я финансист. Какого, извиняюсь я, фига, финансист, не понятно, но мы с Айдаром, из нашего шоу, кстати, тоже человек…

Лёля Гущина: Человечек есть такой.

Артём Муратов: Да, человек есть такой один, мы вместе с ним одногруппники, отучились на финансы и кредит. Зачем? Мы не знаем.

Александр Генерозов: Поющий Stand Up, вот как Ваня Абрамов делает. Есть ли там еще местечко для одного или двух человек?

Артём Муратов: Рядом с Абрамовым?

Александр Генерозов: Да, ну, чтобы немножко его потеснить.

Лёля Гущина: Я думаю, что всегда есть место, незаменимых людей не бывает, тем более, в творчестве.

Артём Муратов: О, Абрамова сразу уже хотим заменить. Нет, на самом деле…

Лёля Гущина: Вань, привет тебе большой.

Артём Муратов: Творческих смешных людей всегда встречают с распростертыми объятиями.

Александр Генерозов: Корпоративы, свадьбы, сборные промотуры — что из этого самое выматывающее, можете сказать?

Лёля Гущина: На самом деле, живое общение со зрителем, оно нисколько не выматывает, а, наоборот, как-то подстегивает. Кстати, в ближайшее время…

Артём Муратов: А меня — нет. Для меня свадьбы уже стало тяжело.

Лёля Гущина: Почему? В ближайшее время летом пройдет очередной VK Fest. Мы в прошлом году принимали участие, и, мне кажется, сцена «ТНТ» была максимально…

Артём Муратов: Самая мощная, самая громкая.

Лёля Гущина: Да, громкая, смешная, музыкальная. И в этом году, кстати, тоже можно присоединиться…

Александр Генерозов: Там было живое общение?

Лёля Гущина: 20—21 июля в Питере VK Fest. Не пропустите, там все-все-все звезды «ТНТ».

Артём Муратов: Сцена «ТНТ», между прочим.

Лёля Гущина: Может быть, увидимся.

Артём Муратов: Но, отвечая на вопрос, мы вообще не выматываемся, ты хочешь сказать?

Лёля Гущина: Нет, с одной стороны, выматываемся, но это все компенсируется зрительской любовью, отдачей, вот этими флюидами положительными.

Артём Муратов: Да, у нас был недавно концерт в Тюмени, где было полно народу. Это было на открытой площадке. Мы так зарядились!..

Александр Генерозов: Метро рядом.

Артём Муратов: Не хотелось бы останавливаться.

Лёля Гущина: Прямо возле станции, прямо в станции выступали.

Александр Генерозов: Считается, что наши люди не раскрепощены, но стоит только их раскачать, как следует, вы, как ведущие, скажите?

Лёля Гущина: По ночам в караоке не раскрепощены, а?

Артём Муратов: Наверно, это все-таки есть, это присуще нашему менталитету.

Лёля Гущина: Мне кажется, это зависит от мероприятия еще. Бывают разные тусовки.

Александр Генерозов: Каждому гостю предоставляем возможность путешествовать куда-нибудь на машине времени. Каждый из вас, выбирайте время, эпоху, место, куда угодно, но с возвратом.

Артём Муратов: Ага!

Лёля Гущина: Так, это нужно прямо сейчас выбрать?.. Угу, надо подороже тур брать, я так понимаю? Европа Плюс отправляет в поездку.

Артём Муратов: Можно было бы…

Александр Генерозов: Вы не поверите, у меня были люди, которые оставались в современности: «да ничего мне не надо, вообще, мне и здесь все хорошо».

Артём Муратов: Я с удовольствием вернулся бы в детство, посмотрел, что и как там.

Лёля Гущина: Ты в свое детство?

Артём Муратов: Да.

Лёля Гущина: А я бы, наверно, заглянула в 18 век.

Александр Генерозов: В 18-й?

Лёля Гущина: Да, заглянула бы, как? А как там отрывались-то, а? На балах?

Артём Муратов: Возможно, Елена Николаевна, вы оттуда.

Лёля Гущина: Знаете, возможно, из-за меня парочка дуэлей бы там произошла.

Артём Муратов: Вы себе льстите, отнюдь!

Лёля Гущина: Адъютант Муратов.

Александр Генерозов: И вы все родом из КВН. Давайте немножко вспомним, было ли что-то такое в вашей команде КВН, которое уже подсказывало, что будете именно музыкой заниматься? Некая сосредоточенность именно?

Лёля Гущина: Мы вообще отличались тем, что были командой КВН с музыкальной основой…

Артём Муратов: Музыкальные такие.

Лёля Гущина: Такой хорошей базой. Поэтому, сомнений особых не было в выборе продолжения жизни нашего проекта, поэтому музыкальное шоу.

Артём Муратов: Да, мы играли в КВН, и понимали, что мы останемся вместе. Мы понимали, что мы что-то будем создавать вместе. И уже понимали, что это будет юмористически музыкальное, вот только так и в таком виде.

Лёля Гущина: Да, так.

Александр Генерозов: А каковы сейчас ваши взаимоотношения с Клубом веселых и находчивых? Вы почетные гости мероприятий?

Лёля Гущина: Да, достаточно теплые. Мы периодически появляемся в качестве членов жюри на разных лигах…

Артём Муратов: Я в детском КВН поиграл.

Лёля Гущина: Да, выходим, как уже звезды, в конкурсах СТЭМ со звездой, например. Приезжаем на различные мероприятия.

Артём Муратов: Что нам льстит.

Лёля Гущина: Максимально.

Артём Муратов: На самом деле, я думаю, АМИК, творческое объединение, они нас ждут на каких-нибудь спецпроектах…

Лёля Гущина: Постоянно зовут на встречи выпускников. Но мы, к сожалению, пока не можем попасть.

Александр Генерозов: А там и такое есть, да?

Лёля Гущина: Но мы не можем попасть пока.

Артём Муратов: По времени.

Лёля Гущина: Да, да, конечно. Все старички там встречаются.

Артём Муратов: Окунаться опять в это хочется, опять с головой окунуться и серьезно к этому делу подойти.

Лёля Гущина: Не поверхностно.

Артём Муратов: Да, не поверхностно. А у нас пока такого времени, к сожалению, нет. Возможно, когда-нибудь.

Александр Генерозов: Знаете, что интересно, с КВН? Все 30 или сколько лет после его возрождения в 80-х, его только и делают, что ругают. Каждый год говорят, что он уже не тот, и шутки уже не те, и поют натужно. А что это? Это тот самый вечный конфликт отцов и детей, что кто-то вырастает просто?

Артём Муратов: Возможно.

Лёля Гущина: Мне кажется, это просто меняется время, меняется отношение к юмору, как ко всему, в принципе, в нашем мире. Поэтому, естественно. КВН — это, наверно, уникальный проект, который в течение полувека тащит этот формат, практически не изменяющийся. И это уникально, на самом деле.

Артём Муратов: Сейчас большая конкуренция. Если раньше у КВН не было конкуренции в актуальности…

Лёля Гущина: В юмористических проектах таких.

Артём Муратов: Шуток, и так далее. То сейчас интернет очень сильно создает эту конкуренцию. Я в плане актуальности и юмора.

Лёля Гущина: Да и телевидение в целом в принципе.

Артём Муратов: И телевидение, соответственно, много всяких творческих юмористических проектов, поэтому тяжело.

Лёля Гущина: А создают тоже кавээнщики, поэтому они знают, как это делается, и очень похожие ключи все.

Артём Муратов: Но говоря о том, что КВН не тот, это всегда звучала эта фраза.

Александр Генерозов: Я тоже так думаю.

Артём Муратов: Даже лет 20–30 назад. Эта всегда фраза звучала. Но сейчас, я не знаю, можно ли отнести себя к человеку, который так же говорит. Возможно, да. Частично я бы так сказал. Но сильных команд все равно достаточно.

Александр Генерозов: И все равно, мне кажется, это тот первичный бульон, в котором зарождается юмористическая жизнь. И все равно важно что? Свести вместе людей. И по масштабу взаимопроникновения, мне кажется, у КВН нет никакой альтернативы, когда со всей страны.

Лёля Гущина: Это кузница. Кузница юмористических кадров, если уж говорить.

Артём Муратов: Мы закончили институт.

Лёля Гущина: Мы закончили, забрали дипломы и поехали.

Александр Генерозов: Давайте немножко о музыке. Смотрите, как ее делают? Кто-то учится музыке, кто-то, как вы, в конце концов…

Лёля Гущина: Самородок.

Александр Генерозов: Кто-то самородок…

Лёля Гущина: Это я про Артёма.

Александр Генерозов: Запилил хип-хоп сэмпл, что-нибудь сляпал про намокшую обувь, не знаю…

Лёля Гущина: Как тонко сейчас какого-то артиста вспомнили, да?

Александр Генерозов: Да-да. Автотюном подтянул вокал, и, вуаля, в общем-то, все! Ротация есть. А надо, вообще, учиться? Давайте, наброшу так.

Лёля Гущина: Да, мне кажется, это вечный спор музыкантов-профессионалов и тех, кто любительски начинал заниматься музыкой, и вышел, так скажем, на большую арену музыкальную. И у меня нет ответа точного на этот вопрос…

Артём Муратов: Нет, у меня есть.

Лёля Гущина: Потому что профессионалам, естественно, наверное, более знаком инструментарий, язык музыки, возможности воплощения каких-то своих мыслей творческих. А любитель это все делает интуитивно. У него другой плюс. У него нет границ, в которые загоняет профессионализм обычно нас. Поэтому экспериментов больше.

Артём Муратов: По мне, так смотря каким музыкантом ты хочешь стать.

Лёля Гущина: Хорошим.

Артём Муратов: Если ты хочешь стать а-ля Уитни Хьюстон, то, да, ты должен все это пройти, знать и, вообще, быть огромным профессионалом. Если ты человек, как а-ля Ольга Бузова, которая тоже огромный профессионал, но она больше не как профессионал, она знает, но этому тоже надо научиться.

Александр Генерозов: Шоу-бизнес.

Артём Муратов: Да. Вот я хочу стать диджеем. Мне же не нужно поступать куда-то, допустим.

Лёля Гущина: Ты хочешь диджеем стать? Ой, какая хорошая мечта!

Артём Муратов: Я загружу все ролики в YouTube. Я посещу все сайты. Сейчас очень большая возможность — есть самообразование. Если ты хочешь быть музыкантом, у которого есть харизма, но нет голоса, ты сможешь им стать, вне зависимости от каких-то институтов.

Александр Генерозов: Хорошо, возьмем профессиональных музыкантов. А нет такого момента, что именно обучение вокальной технике, оно слишком академично и учит не тому, чему нужно? Например, тяни ноту, а ты хочешь мелизматику именно прокачивать.

Лёля Гущина: В этом, наверно, и есть некий конфликт, потому что, в любом случае, профессионалов немножечко загоняют в какие-то рамки, по постулатам каким-то их прогоняют. Но с другой стороны, например, научиться петь, это же тоже нужно учиться, потому что, если тебе дарован какой-то от природы богатый тембр, богатый голос, он намного круче зазвучит, если ты, например, еще научишься каким-то вокальным техникам. Это же огранит максимально твой талант, почему от этого отказываться?

Александр Генерозов: До каких лет открыта эта дверь? Всегда?

Лёля Гущина: Мне кажется, на самом деле, все преподаватели вокала говорят, что научиться петь можно всегда, и, в принципе, научить петь можно любого человека. Но кому-то нужно очень много времени для этого, а кому-то потребуется буквально час.

Артём Муратов: Я знаю пару человек, которых не научишь, Лёля, петь, это точно.

Лёля Гущина: Нет? На самом деле, они просто очень мало занимались.

Артём Муратов: На самом деле, некоторые у нас есть в шоу. А у некоторых выпуск…

Александр Генерозов: Да ладно!

Лёля Гущина: Ну, бывает, они в ноточку попадают.

Артём Муратов: Бывает, иногда. Нет, не гости, которые в эфире.

Лёля Гущина: Постоянные участники.

Александр Генерозов: Лёля Гущина и Артём Муратов на Европе плюс! Давайте полистаем уже их Insta. Открываем, поехали. Лена с «таблеткой счастья», что это? Это легально, вообще?

Артём Муратов: Счастье, таблетка, Лена.

Лёля Гущина: Слушайте, всё как тумане, не понимаю, о чем вы говорите!

(смеются)

Артём Муратов: У тебя расширены зрачки.

Лёля Гущина: Это просто какая-то декорация с какого-то мероприятия, вот и все. Все легально, это картон.

Александр Генерозов: Хорошо. Артём в образе 70-х, кто на море, кто, куда рвется отдыхать.

Лёля Гущина: А вот это он, кстати, копнул кавээновские времена.

Артём Муратов: Да, у нас был летний…

Александр Генерозов: Это ты, вообще?

Артём Муратов: Да, это я, и не только я, там и команда вся наша в нарезке.

Лёля Гущина: В кружочке.

Артём Муратов: Да. Это мы снимали видеоролик, у нас был видеоконкурс на летнем кубке КВН, я не помню, какой это год был.

Лёля Гущина: Сочи. Я тоже сейчас не скажу.

Артём Муратов: В Сочи, да, давненько.

Лёля Гущина: Мы снимали трек как раз про Сочи, про курортный город.

Артём Муратов: Лет пять назад, что ли.

Александр Генерозов: А тебе музыкальный стиль и стиль в одежде какой наиболее комплементарен из прошедших, давай так?

Артём Муратов: Из прошедших? Вот как раз в этом образе.

Александр Генерозов: 70-е, да?

Артём Муратов: В 70-е я с удовольствием, да. Диско.

Александр Генерозов: Трэш-диско такое.

Артём Муратов: Да. Так что, хлебом не корми, дай парик и усы надеть.

Лёля Гущина: И коротенькую футболочку.

Артём Муратов: Лето, коротенькую, облегающую.

Александр Генерозов: Листаем Instagram наших гостей дальше, и 1 июня Лена на марафоне. А вот я думаю…

Лёля Гущина: Да, да, я бегала.

Александр Генерозов: Как, вообще, бег и голосовые связки? Я слышал, что не очень.

Лёля Гущина: Наоборот, очень хорошо развивает диафрагму. Диафрагма становится, так скажем, более объемной, поэтому, когда ты воспроизводишь вокальные какие-то рулады, у тебя больше запаса. А, вообще, спортом заниматься, мне кажется, нужно, и это не вредит никакому другому виду твоей деятельности.

Артём Муратов: Согласен.

Александр Генерозов: И сколько ты пробежала?

Лёля Гущина: Я бежала 4,2 километра, и мне очень понравился этот опыт, такого массового пробега.

Артём Муратов: Я, кстати, почти тоже присоединился, но повредил ногу.

Лёля Гущина: Ой, как удачно, ой, вовремя!

Артём Муратов: Это абсолютная правда! Абсолютная правда.

Александр Генерозов: Артём, смотрю, пробует тут же легендарную шаурму от Амирана. Животик не болел потом?

Артём Муратов: А, да, да.

Александр Генерозов: Говорят, летом опасно шаурму есть.

Артём Муратов: Для меня это была обычная шаурма, после Прямой линии с президентом. Мне кажется, многие хотели ее попробовать. Собственно, я был один из них.

Лёля Гущина: Да, мне кажется, ее и сделали.

Артём Муратов: А так как я еще иногда для себя так развлекаюсь, делаю Instagram худобзор, и я решил на хайпе, так сказать…

Александр Генерозов: В общем, у метро «Белорусская» не хуже?

Артём Муратов: Нет, абсолютно то же самое.

Лёля Гущина: То же самое, чего вы?!

Артём Муратов: Да, Рустам сказал, что она самая лучшая, он сказал: «Моя шаурма самая лучшая».

Лёля Гущина: Ой, знаете, видели лучше.

Артём Муратов: Видели и пробовали подешевле.

Александр Генерозов: Так, Лена гуляет по Московским дворам, спрашивает пароли, явки. Давай топ-3 твоих локаций московских.

Лёля Гущина: Московских? Очень люблю Парк Горького. И продолжение «Музеон», набережная.

Александр Генерозов: Да, дико круто сделали.

Лёля Гущина: Вообще, просто настолько… Я всегда, кто приезжает в Москву из моих друзей, я всегда веду прогуляться, показать, с гордостью прямо буквально показывают. Потом мне очень нравится, вообще, весь центр Москвы. Особенно летом. Вот эти уже такие широкие тротуарные дорожки, где можно прогуляться. И мне очень в последнее время нравится Мещерский парк. Он рядышком, во-первых, с домом. Во-вторых, огромная такая спокойная тихая территория, где пробежечки я и совершаю, где тренируюсь.

Александр Генерозов: И смотрю, ты, Тёма, в Студии Союз танцуешь так зажигательно. А где танцам учился? Ты 100-процентный самоучка в этом плане?

Артём Муратов: Я всегда всем отвечаю, что я не учился, это врожденный дефект. У нас в семье…

Лёля Гущина: Это болезнь у него такая.

Артём Муратов: Профессионально танцами занимается только моя сестра родная. А я — нет. Дано чуть-чуть, вот я и пробую. На самом деле, это больше конвульсии, чем танцы.

Александр Генерозов: Кстати, пролистайте, там Тёма рядом с сестричкой, хорошая, красивая фотка.

Что меняется из-за технологий? Раньше не только важен был красивый голос, но и громкий вокал. Смотрите, когда-то не было микрофона. А сейчас микрофон есть…

Лёля Гущина: Надо же было доораться.

Александр Генерозов: И уже громкость не так нужна. А что дальше будет, мне интересно, с вокалом?

Лёля Гущина: Говорят, что уже даже роботы сами пишут музыку. Мало того, записывают альбомы и…

Артём Муратов: Это где такое говорят?

Лёля Гущина: А я, знаете ли, читала колонки новостей…

Артём Муратов: Надо использовать.

Лёля Гущина: И век технологий шагает, шагает, и, не знаю, насколько быстро он подвинет человеческий голос. Но, надеюсь, этого не произойдет, потому что, в любом случае, человеческий голос, мне кажется, воспроизвести невозможно роботу.

Александр Генерозов: А мы все равно сидим на фундаменте, на основе которого в середине 20 века заложила темнокожая братия, ритм-блюз, и как угодно это называй, рок-н-ролл, это все на одном фундаменте. И мы пока никуда не можем с этого съехать.

Артём Муратов: Мне не хочется съезжать с этого. Мне кажется, все, что касаемо музыки, это все-таки все западное. Это не наше.

Лёля Гущина: Во-первых, это музыка кача, это музыка настроения, музыка какого-то раскрытия чакр, не знаю. Мне она тоже максимально нравится. Под нее комфортно просыпаться, двигаться, стоять в пробках, идти на работу, бежать, почему нет?

Александр Генерозов: И спрошу, по традиции, в завершении программы. Все ищут счастье, все его пытаются найти, а счастья на всех как-то не хватает, по крайней мере, судя по людям на улице, как они выглядят. Вы выглядите крайне счастливыми ребятами, поэтому, давайте по маленькому компактному рецепту вашего счастья. Про «таблетки счастья» не надо говорить.

Лёля Гущина: Естественно, я воздержусь, это только мой личный рецепт. А, вообще, на самом деле, самое главное — улыбаться. Поэтому, наверно, мы занимаемся юмором, потому что наша работа максимально делает нас счастливыми.

Артём Муратов: Искать плюсы во всем, мне кажется. Есть, конечно, минусы, от них никуда не деться, но плюсы…

Лёля Гущина: Давай не будем о грустном.

Артём Муратов: Просто будьте счастливы, слушайте музыку любую…

Лёля Гущина: И улыбайтесь, смейтесь, смотрите Студия Союз на «ТНТ»!

Артём Муратов: Да, как показала Студия Союз, неважно, какая музыка, она в любом случае создаст настроение.

Александр Генерозов: Лёля, Артём, спасибо огромное за зажигательный час. Друзья, это надо просто видеть, какие ребята-зажигалки, и я не обманул, знал, кого звать к себе. Приходите к нам еще, договорились?

Лёля Гущина: Ой, зовите, мы с удовольствием!

Артём Муратов: С удовольствием!

Александр Генерозов: Лёля Гущина и Артём Муратов, голоса и ведущие Студии Союз провели свой воскресный вечер вместе с нами на Радио № 1 в России*, на Европе Плюс! Всем пока!

Александр Генерозов был с вами также, пока!

Артём Муратов: Пока!

Лёля Гущина: Пока!

Александр Генерозов: На Европе Плюс легендарный актер, режиссер и продюсер, Заслуженный артист Российской Федерации Сергей Жигунов! Здравствуйте, Сергей, и привет всем-всем, кто с нами сейчас.

Сергей Жигунов: Здравствуйте.

Александр Генерозов: Начинается последняя неделя июня, и вокруг все начинают делиться на два лагеря, по признаку: уже был в отпуске и не заметил его, или пойду, может, в сентябре, а, может, и, вообще, не пойду. Вы к какой группе себя отнесете, давайте для затравочки спрошу?

Сергей Жигунов: Я подумал о том, что, действительно, лето. Да, люди куда-то ездят отдыхать (смеется). Может быть, во второй половине, где-нибудь ближе к сентябрю. Хотя если там чего-нибудь опять не начнется… Хотелось бы, конечно. Нет, я пока работаю.

Александр Генерозов: Все обсудим в течение ближайшего часа. Почему площадкой для фестиваля, который возглавляет Сергей, был избран именно Сахалин. Почему сериал занимает все больше кинопространства, и каков уровень наших отечественных сериалов в сравнении с самыми навороченными иностранными.

Александр Генерозов: Мечтал быть мушкетером, стал гардемарином всей России, и все-таки воплотил свою детскую мечту, потому что он снял потом-таки своих «Трех мушкетеров». Сергей Жигунов на Европе Плюс! О мушкетерах, конечно, интересно, но я хотел начать с самого актуального, потому что прямо сейчас буквально, на Сахалине стартует новый замечательный фестиваль, который называется не иначе, как «Утро Родины», и вы его возглавляете.

Спрошу так — почему Сахалин?

Сергей Жигунов: Сахалин это очень интересное место. Восточная граница нашей страны, которая, как известно, бескрайняя. Чтобы добраться туда, надо совершить какое-то волевое усилие. Коллеги мои, кинематографисты, которых мы приглашаем на наш фестиваль, в большинстве своем с восторгом реагируют на приглашение поехать на Сахалин. Мы все были в Твери, в Челябинске, но кто был на Сахалине? И это очень здорово и правильно такие крупные мероприятия культурные сдвигать, потому что здесь их очень много. Интерес к ним совершенно иной. Вы знаете, в Москве тебя за руки никто не хватает, когда ты идешь по улице. Чем дальше ты отъезжаешь, тем больше к тебе интерес, если правду говорить.

Правда, на Сахалине очень много всего происходит. Сахалинский зритель, он не то, что избалован, но он видел многое. Это называется децентрализация фестивального движения, если совсем-совсем умно. Мне нравится. Да, это единственный фестиваль в стране, в котором соревнуются телевизионные художественные фильмы.

Александр Генерозов: Его персонажи наполнены утонченностью и аристократичностью, и мы невольно воспринимаем галантный век через призму его экранных образов. Но сейчас у него замашка больше, потому что фестиваль сериалов, фестиваль телевизионных художественных фильмов, это гораздо круче. И называется он «Утро Родины», а гость наш Сергей Жигунов на Европе Плюс! Сергей, где можно познакомиться обычному человеку, обычному зрителю, который не поехал на Сахалин, с фильмами, которые у вас там экспонируются?

Сергей Жигунов: У нас у фестиваля «Утро Родины» есть Instagram, есть сайт, и есть очень интересное мероприятие, которое впервые в этом году мы пробуем. Мне любопытно до невозможности, как оно пройдет. Фестиваль делает шоу «Битва двух критиков», которое называется «Аутодафе», Москвитин и Горелов. Один за, один против. Модераторы этого дела Дима Дибров. И должны лететь клочья.

Александр Генерозов: То есть они выбирают какой-то конкретный фильм?

Сергей Жигунов: Нет. Идет показ фильма. Выступает съемочная группа, потом показывают две серии, полтора часа примерно. И после этого на сцену выходят три человека — два критика, которые, один, возможно, заступается за картину, второй нападает, и Дибров. В том числе, зрительный зал, который остается, во всем этом участвует. И, возможно, в зале будут создатели. Это может быть очень интересно.

Александр Генерозов: Вы это где-то планируете потом выложить?

Сергей Жигунов: Мы собираемся это показывать, да. Мы это монтируем в 10-12-минутную версию и собираемся выкладывать различными способами, в том числе, в интернете. Мне кажется, что вот это «Аутодафе» может стать серьезным хитом сезона.

Александр Генерозов: Каждый фестиваль, каждая премия имеет всегда какое-то материальное выражение, некий символ. Что получают победители на вашем фестивале?

Сергей Жигунов: Победители на нашем фестивале получают чудесную награду, которая называется «Фарфоровый лотос». Делает ее Владимир Каневский, известнейший, международного уровня, скульптор, который занимается фарфоровыми цветами. Он живет в Америке.

Александр Генерозов: Смотрите, как у вас интересно. Лотос это символ востока, и Дальний Восток. Это тонкий намек, да и не тонкий даже.

Сергей Жигунов: Нет, но это правильно. Это удивительно красивое произведение искусства, — розовый лотос, заключенный в несколько телевизионных рамок из золота, на подставке. И он их делает ровно такое количество, которое мы вручаем, их больше нет. Его работы есть в коллекции английской королевы, Ротшильдов и других влиятельных и сильных мира сего. Полтора года назад была в Эрмитаже его выставка. При жизни в Эрмитаже выставок не очень много у художников. Он просто выдающийся совершенно художник, и нам очень повезло, что он для нас делает эти призы. Они — произведение искусства.

Александр Генерозов: Яркое актерское дарование и участие в самых любимых кинолентах. Актер, режиссер и продюсер, а также президент фестиваля «Утро Родины» Сергей Жигунов на Европе Плюс! Давайте еще. Меня все-таки интересует локация фестиваля. Смотрите, человек прилетает на остров Сахалин. Я, может быть, когда-то и соберусь, не знаю, к вам на фестиваль…

Сергей Жигунов: Но почему нет?

Александр Генерозов: А что он видит в первую очередь? Это дожди, или это суровая природа, или вдруг внезапно оказывается какие-то субтропики?

Сергей Жигунов: Вы знаете, Сахалин зимой это яркое солнце, снег, прекрасные горнолыжные курорты рядом с отелем, и все бегут кататься на лыжах. Летом это зеленые сопки, это почти горы. На них растут какие-то другие растения, не похожие визуально на наши, потому что я сейчас был на подготовке, цвета яблоня. Как дуб, знаете? Вот такого размера, и она была вся белая. То есть я встал и не мог понять, что это такое, как это все может быть. Вот такой букет, этажа три, громадина. Я говорю: «А что на ней потом вырастет?» — «Вот такие маленькие яблочки будут».

Конечно, там есть необычности. На Сахалине это другое. Это другой воздух, и ты понимаешь, что ты находишься, извините, там, по-моему, 27 километров пролив Лаперуза до Хоккайдо. В хорошую погоду видно Японию.

Александр Генерозов: У фестиваля, я посмотрел, очень серьезное жюри, вот так, навскидку, — Ирина Горбачёва, Сидихин, Сигарев, это такие фамилии, мне кажется, это самый масштабный звездный десант, который когда-либо был на Сахалине. Как вы их всех туда собрали?

Сергей Жигунов: Собрали как-то. Сахалин вызывает интерес у многих. Вызывает интерес телевизионное кино. У нас серьезный фестиваль.

Александр Генерозов: Какие установки? То есть, это каждый судит, фактически, в меру собственного понимания?

Сергей Жигунов: Конечно, это люди яркие, индивидуальности, таланты, и чем индивидуальнее будет их мнение, тем правильнее будет решение жюри. Я думал, когда приглашал в жюри этих людей, думал о том, что они не найдут общего мнения так просто. И их позиции будут разниться, и мне это очень важно, потому что Владимир Валентинович Меньшов, например, который возглавляет жюри в качестве председателя, человек очень суровый.

Александр Генерозов: Решительный.

Сергей Жигунов: Он решительный, он талантливый режиссер. Но режиссер — это диктатор. И я все время думал о том, что председателю жюри кто-то должен противостоять, чтобы он не задавил собственным мнением всех остальных. Поэтому в жюри в этом году три режиссера, — Дима Иосифов, восходящая звезда телевизионного кино нашего, это вот «Екатерина».

Александр Генерозов: Это не он ли в свое время в телевизионном фильме «Буратино» снялся?

Сергей Жигунов: Да, он, в том числе. Но он стал блестящим режиссером.

Александр Генерозов: С таким стартом кем он еще мог быть!

Сергей Жигунов: Он мог быть артистом, и совершенно не факт, что он должен был быть режиссером. Он очень серьезный, очень чувствующий, очень точный режиссер, очень яркий. Мне кажется, что с очень большими перспективами. Он уже много сделал. Василий Сигарев, абсолютно авторский. Картины его удивительные. Он драматург очень крупный. И третий человек, это Лёша Кирющенко, автор сценария и режиссер всех трех сезонов сериала «Слуга народа».

Александр Генерозов: Его зовут Сергей Жигунов, он блистательный актер и режиссер. И он на Европе Плюс! Больше фактов о нашем госте узнаем в серии быстрых вопросов. Ответы всегда принимаю в любом формате. Вы умеете справляться с лошадью, вы умеете фехтовать. Какие еще не очевидные для человека XXI века навыки у вас в процессе актерской карьеры появились?

Сергей Жигунов: У меня были краткосрочные какие-то, знаете, меня обучали играть в гольф один раз. Не взяли, правда, в картину, которую готовили, но я понял, что это страшно тяжело. Моя рука болела, и, вообще, все болело.

Александр Генерозов: Да ладно?! Вроде такая спокойная с виду…

Сергей Жигунов: Все болело. Это очень сложно, и, да-да, я тоже растерялся, но это мне очень понравилось. Меня учили летать на параплане для фильма. Плавать один раз меня учили. Я с тех пор правильно плаваю, задевая как-то ухо большим пальцем, там как-то это надо было делать.

Александр Генерозов: А мушкетер, гардемарины, а кто в современном обществе, в современных структурах ближе всего по духу вот этим героям?

Сергей Жигунов: Сейчас ничего подобного нет.

Александр Генерозов: Вот я так и думал.

Сергей Жигунов: Стоит засветить кому-нибудь в ухо, и ты получишь два года за хулиганку. А персонажи, которые раздают тумаки налево и направо, и ничего им за это не бывает, конечно, вызывают зависть у сильной половины, видимо, и дрожь у слабой.

Александр Генерозов: Актер, режиссер и продюсер, — что из этого для вас лично самое сложное, вот в формате «не мое»?

Сергей Жигунов: Очень тяжело быть режиссером. Это колоссальный физический труд. Значительно тяжелее, чем быть артистом или продюсером. Артистом быть менее ответственно, но трудно. Продюсером быть очень ответственно.

Александр Генерозов: Термин «потерянное поколение» подарила нам в свое время Гертруда Стайн, и все последующие поколения его натягивали на себя, перетягивали, как подростки любят к себе слово «депрессия» примерять. Вы за свое поколение не готовы…

Сергей Жигунов: Сказать, что оно потерянное?

Александр Генерозов: Да.

Сергей Жигунов: Нет. Совсем нет. Я успел зацепить великий советский кинематограф, еще в полном его масштабе, когда это была машина, которая работала. Я еще застал аудиторию 250 млн зрителей. Поскольку мы были молодые, мы легко прошли переходный период и спокойно адаптировались уже в другой стране, поэтому, вряд ли мы потерянное поколение.

Александр Генерозов: Вы родились 2 января. Не было ли у вас обиды, что подарки на дни рождения совмещаются с новогодними?

Сергей Жигунов: Значительно тяжелее выглядит ситуация, потому что, 1 января, если говорить абсолютно объективно, это то, что наступает сразу, после Нового года, то есть в 12 часов ночи начинается 1 января. А 2 января, это не через два после Нового года, это на следующий день. Поэтому гости к тебе на день рождения, либо они приезжают с Нового года, и остаются, потому что они никуда не могут уйти, или не хотят, или как-нибудь еще. Но гости, которые отгуляли Новый год, а потом на следующий день встали и приехали к тебе на день рождения, таких людей физически не бывает. Это большая проблема, то есть, когда выпивать — на Новый год или на свой день рождения? Это же два раза подряд, это невозможно.

Александр Генерозов: Гамлетовский вопрос, не меньше.

Сергей Жигунов: Да, быть или не быть, очень тяжелая ситуация.

Александр Генерозов: Мы всем нашим гостям предлагаем совершить небольшое путешествие на машине времени сугубо в ознакомительных целях. Куда бы вы рванули?

Сергей Жигунов: Хотел бы на Древнюю Грецию, на Италию периода Возрождения, но куда-то, где по голове не надают.

(Смеются).

Александр Генерозов: Мы любим кино, и все также стараемся не пропустить премьеру. Правда, все чаще это премьера нового сезона сериала. Будет ли реванш полного метра, и что самое трудное в съемке сериалов, — узнаем на Европе Плюс у нашего гостя Сергея Жигунова. Итак, смотрите, сам жанр сериала оттачивался последние десятилетия. Я все-таки думаю, почему это? Потому что появилась техническая возможность снимать так много и в таком развернутом формате?

Сергей Жигунов: Сериалы были давно. Сериалы появились на границе до после Второй мировой войны, вместе с появлением телевидения. Они, конечно, трансформировались, менялись, но серьезные сериалы уже существуют очень давно. Я в прошлом году делал ретроспективу спектаклей, которые как бы предтечи телесериалов. Тогда работали великие режиссеры — Любимов, Эфрос, потрясающие фильмы с колоссальными актерскими работами, прямо удивительный такой цикл был.

Сразу после стали появляться сериалы, наверно, где-то в конце 60-х — начале 70-х, — «Адъютант его превосходительства» потрясающая по качеству картина. На самом деле, они по технологии съемок ничем не отличались от производства художественного прокатного фильма. Длинный сценарий был. Серия была полтора часа, как прокатный фильм, каждая. Если их четыре было, — это четыре по полтора часа.

Дальше, это никак не трансформировалось, на мой взгляд. Мы сейчас производим быстрее, чтобы экономить деньги. От этого чуть-чуть теряем в качестве, потому что быстро и хорошо сложно совместить.

Александр Генерозов: Просто очень интересно. У нас, получается, фокус сместился, и нам стало интереснее смотреть в таком формате, не приходить в кино ради обычного полнометражного фильма, а смотреть?

Сергей Жигунов: Я думаю, что технически, да, было мало телевизоров когда-то. Телевизор был у соседа, мы к нему ходили смотреть.

Александр Генерозов: И картинка.

Сергей Жигунов: Картинка была ужасная. Конечно, ты приходил в кинотеатр, там был звук, там было цветно, там было высококачественно. То, что сейчас называется 4К это, собственно, проекция кинопленки 35 миллиметров на экран. Или около того, разрешение вот такое же. Сейчас эти 4К, в общем, стоят, конечно, денег. Ты сидишь дома, но у тебя прекрасный звук. Ты в любой момент сказал «стоп» и отошел попить чаю, вернулся, опять пошел смотреть дальше. Тише, громче, завтра, послезавтра. Четыре дня ты можешь смотреть. Это удобно.

Поход в кинотеатр это другое. Это некое таинство. Ты вместе с другими людьми, особенно, если полон зал, есть общая эмоция, которая на тебя действует. Ты испытываешь, как в театре, эмоциональный подъем. Люди заплакали вокруг, — ты заплакал тоже, хотя, вроде, не собирался. Если хороший фильм, вы все вместе испытали катарсис к финалу, и это прекрасно. Поэтому люди ходят в кино. Но качество звука и изображения уже можно получить дома, даже если покупать, а не тырить в интернете контент, то это существенно дешевле, чем билет в кинотеатр, в любом случае.

Александр Генерозов: От первых кадров братьев Люмьер, до артхаусных лент и технически навороченных элементов вселенных Marvel или DC, кино всегда было и остается с нами. А люди кино всегда интересны и находятся на острие интереса. Особенно, если такие люди, как сегодняшний наш гость, актер, режиссер и продюсер Сергей Жигунов! Здравствуйте, еще раз.

Сергей Жигунов: Здравствуйте.

Александр Генерозов: Смотрите, опять же про кино интересно. Фамилии режиссеров и продюсеров в сериалах, например, иностранных, они становятся все менее и менее интересны. Зато мы смотрим, кто делает — ага, HBO, или, предположим, тот же самый NetFlix, и уже вот это становится неким знаком качества, или подозрительной меткой. Не кажется ли вам, что в сериалах заодно и размывается немножко роль личности? То есть это более коллективный труд такой.

Сергей Жигунов: Съемочная группа выглядит точно так же, как в кинофильме. Ее состав численный и функциональный, точно такой же. Мы снимаем это. Но, если это сериал, специальный проект, крупнобюджетный, скажем, он снимается ровно так же, как кино. Если это сериал более простой, он снимается быстрее, я об этом говорил. Там качество начинает падать. Но хороший режиссер, известный, скажем, режиссер, не пойдет снимать низкобюджетный сериал. Поэтому для нас фамилия режиссера по-прежнему определяет качество картины.

Компании, о которых вы говорите, HBO, например, она принципиально уже давно дешевого не снимает, потому что дорогое живет долго, а дорогая вещь носится дольше на много лет. Ты делаешь дорогое, оно оправдывается в какой-то момент, и потом существует. Поэтому, лучше, с точки зрения не потока такого, а взгляда экономического, в том числе, в будущее, делать дорогие качественные вещи. Они делают дорого и качественно. И там, извините меня, кто только не снимает эти сериалы, в смысле, режиссеров.

Да, такие крупные компании, как HBO, уже сами по себе бренд, и там не обязательно в титрах читать, кто такой режиссер. Вообще, роль режиссера, не в авторском кино, падает в современном кинематографе.

Александр Генерозов: Ты стоишь на сцене и сжимаешь в руке заветную статуэтку. Мечта об актерской карьере, не только одна из самых популярных на нашей планете, но и одна из самых труднодостижимых. Сложно ли стать лучшим актером, и кто сейчас в кино востребован больше всего, попытаемся узнать у нашего гостя — актера, режиссера и продюсера Сергея Жигунова! Итак, смотрите, в кино актерам, понятно, повезло — не повезло, можно сказать. Но можно же работать в кино кем-то еще, и, во-первых, стоит ли оно того, если ты не знаешь этой профессии? Становиться, не знаю, в конце концов, осветителем.

Сергей Жигунов: Я, вообще, за то, чтобы учиться. Меня очень профанация раздражает, отсутствие навыков, когда человек говорит: я учился на биохимика, а сейчас я буду осветителем, или звукорежиссером. Почему? Это ужасно! Так нельзя! Если ты хочешь быть звукорежиссером, еще раз иди учиться, и будь хорошим звукорежиссером. Актером, конечно, есть люди одаренные невероятно.

Александр Генерозов: Понятно, тот же Евстигнеев, он из джаз-бэнда появился в свое время, ему, наверно, и учиться особо не надо было.

Сергей Жигунов: Нина Усатова, которая заканчивала. Есть люди с режиссерским образованием, все думают, что они артисты. Александр Филиппенко, еще кто-то, те, кто не имеют актерского образования, имеют только режиссерское. Так бывает. Валера Тодоровский заканчивал сценарный факультет, но он великолепный режиссер. Но это все равно смежные профессии. А когда ты совсем приходишь из КВН, скажем, да, ты, конечно, стоял на сцене и очень много умеешь в этом жанре, который теперь stand up начал называться, раньше он назывался студенческий театр миниатюр, СТМ. Часто какие-то сложные вещи ребята не могут совсем. Кажется, что легко быть артистом. Совсем нелегко. Это очень сложная профессия.

Но, еще раз говорю, есть крайне одаренные люди, которые от природы. Бывает поставленный от природы голос. Человек поет оперным голосом просто от рождения. Да, наверно, его можно шлифовать, что-то делать, но многие учатся и не могут так петь, а кто-то может. Это сложно, потому что это связано со способностями. А как они у человека появляются? Откуда они берутся? Понять нельзя.

Если мы говорим, что никто не пытается стать пилотом гражданского «Боинга» просто потому, что он раньше был художником-анималистом, а теперь он решил сесть и перевезти 350 человек в салоне. Также не бывает. «А чего мне учиться? Я же видел в кино, как это происходит. Где тут газ? Поехали!» Также никто не делает. Почему же можно делать все остальное? Давайте как-то без этого.

Александр Генерозов: Кино, сериалы и фестиваль на одной из самых восточных точек нашей страны. Актер, режиссер и президент фестиваля «Утро Родины», Заслуженный артист России Сергей Жигунов на Европе Плюс! Еще интересный момент — фестиваль проходит на востоке. И есть ли какой-то интерес со стороны близлежащих стран? Потому что, смотрите, рядом Китай, который, насколько я знаю, является одним из ключевых потребителей не русскоязычных наших сериалов. Про Японию мне гораздо сложнее понять, есть ли какой-то там интерес в нашей продукции.

Сергей Жигунов: Из того, что я знаю, Китай, действительно, испытывает интерес к нашему кино, и к нашему искусству, вообще. С большим интересом и удовольствием потребляет, в том числе, наши кинофильмы. Они периодически кто-то собирает серьезные деньги в китайском прокате. Это бывает.

Александр Генерозов: Не могу не спросить, вы, как президент фестиваля, который занимается художественными телевизионными фильмами, ожидать нам что-то от вас в этом жанре, как от режиссера, и что конкретно тогда?

Сергей Жигунов: Как от продюсера есть очень интересные проекты, которые в ближайшее время я планирую начать реализовывать. Я думаю, что если все будет нормально, мы скоро их увидим. Относительно скоро. У нас цикл производства полтора года примерно, быстрее не получается. Но в конкурсе есть картина, которую я делал, она называется «Динозавр». Это история про человека, который всю жизнь сидел в тюрьме, потом внезапно вышел. Это комедия криминальная. Жанр очень сложный, очень необычный. Там прекрасная актерская работа Андрея Сергеевича Смирнова, который, будучи человеком, глубоко интеллектуальным и художественным, сыграл уголовника, да еще в комедии. И, конечно, там есть забавные какие-то вещи, она мне нравится, эта картина. Она очень добрая. Совершенно разные у меня есть проекты сейчас, я над ними работаю. Написание сценария это сложная и очень интересная, но очень сложная часть работы над фильмом. Я думаю, что-нибудь получится.

Александр Генерозов: Сергей, спасибо вам огромное. Час беседы с интересным человеком пролетает так незаметно, я хочу с вас взять обещание: приходите к нам еще!

Сергей Жигунов: Хорошо, спасибо большое.

Александр Генерозов: Друзья, Заслуженный артист России, актер, режиссер, продюсер и президент фестиваля «Утро Родины» Сергей Жигунов провел свой воскресный вечер вместе с нами на Европе Плюс!

Александр Генерозов, Week & Star, пока!

Сергей Жигунов: До свидания!

Александр Генерозов: На Европе Плюс невероятный, музыкальный, наполненный пряным очарованием Востока и балтийской свежестью Швеции Arash. Добрый вечер тебе и привет всем, кто с нами сейчас.

Arash: Привет, Саша!

Александр Генерозов: Где, между какими точками на карте, на глобусе, мы смогли застать тебя в этот воскресный вечер?

Arash: Всем привет. Я прямо сейчас прилетел из Дубая. Погода там стоит очень жаркая, поэтому в Москве особенно приятно находиться, потому что здесь не такая жара.

После Москвы я возвращаюсь на пару деньков обратно в Дубай, а потом у меня будет короткий тур по США: 21 июня я буду выступать в Вашингтоне, 22 — в Лос-Анджелесе, 23 — в Сан-Диего. Кстати, в Лос-Анджелесе я буду выступать в знаменитом Долби театре — это там, где происходит вручение премии «Оскар». Поэтому двойное удовольствие.

Александр Генерозов: Где лучше спится нашему гостю — в Стокгольме или в Дубае? Сколько мелодий надо сочинить, чтобы получилась одна хорошая? Как получить селфи и улыбку вместо того, чтобы тебя прогнали, когда ты встретишь звезду? Все это узнаем у нашего гостя. Я напомню всем, что с нами сегодня Arash, и прямо сейчас для разгона давайте его горячий золотой хит — Dooset Daram на Европе Плюс.

Александр Генерозов: Восток и Скандинавия — он умеет брать лучшее от всех культур, и сплавляет их в отличных треках. Arash — певец, композитор и продюсер — в шоу Week & Star на Европе Плюс. Arash, мои поздравления с отличным треком. Но почему лишь одна ночь в Дубае? Это долгая стыковка между рейсами?

Arash: Это отличный вопрос. Сейчас я расскажу историю создания этой песни. Мы с командой сонграйтеров, которые, кстати, из Швеции, у меня в студии в Дубае пытались пару дней к ряду сочинить что-то. Ничего не выходило, процесс шел очень тяжело. И тут мы ночью решили выйти на балкон, немного освежиться, уйти из студии. И вдруг одна из девушек в команде сказала: «Ну наконец-то, одна ночь в Дубае». Я говорю: «Стой. Что ты сказала? Одна ночь в Дубае? Это же название моего нового трека.». Мы зашли в студию, и через час новая песня была готова.

Александр Генерозов: А как отнеслись к треку жители Дубаи? Мне кажется, Министерство туризма должно было плясать и говорить: «Мы сорвали джек-пот!».

Arash: Министерство туризма даже помогло мне в съемках клипа на эту песню. Всем она понравилась. Но для меня не было ничего странного, ничего необычного как в записи этой песни, так и в съемках клипа, поскольку для меня это естественное состояние — находиться в Дубае, даже если это одна ночь.

Александр Генерозов: Ты упомянул, что вы записали трек вместе с Helena. Это ваш золотой тандем, конечно же. Мне всегда интересно, как достигается это идеальное качество? Это долгая работа, притирка, или просто вы всегда на одной волне?

Arash: Я женат, но мне очень нравится записывать песни с Helena, и для меня это настоящее удовольствие. Я знаю эту певицу уже более 20 лет, как мне кажется, и каждый раз, когда мы работаем вместе, записываем новую песню, это всегда большая радость.

Александр Генерозов: Для тех, кто только что проснулся в ночь с пятницы на понедельник, напомню, а все остальные и так уже догадались, что с нами сегодня Arash. Скоро продолжим на Европе Плюс.

Александр Генерозов: Он, как сладкое восточное лакомство, которое подают с изящной и минималистичной шведской сервировкой. Arash в шоу Week & Star на Европе Плюс.

Вернемся к треку One Night In Dubai. В клипе у тебя снялась блистательная Алена Шишкова, и я хотел спросить, как вам с ней работалось? Потому что я наслышан, что у нее не самый простой характер.

Arash: Я нашел ее случайно в Инстаграме, и лично написал ей сообщение: «Привет, это Араш. Я хотел бы, чтобы ты снялась в моем следующем видео». Она ответила мне тоже в личку: «Да, здорово. Я, конечно, тебя знаю, мне очень нравится твоя музыка. Я с удовольствием снимусь в твоем новом видео». Она прилетела в Дубай, видео было снято. Это была одна из самых простых работ, и эта девушка с абсолютно не сложным характером.

Александр Генерозов: Наверное, ты знаешь секретный код, секретный ключ?

Arash: Задача заключается лишь в том, чтобы заставить девушку чувствовать себя, как принцесса. Если у вас это получилось, то все, дело сделано.

Александр Генерозов: Съемки проходили в одном из самых легендарных отелей Дубай — это «Бурж Аль Араб», в просторечии мы называем его «Парусом». Хочу сказать, что об этом отеле, несмотря на его высокий статус, есть очень разные отзывы. Ккто-то говорит: «Круто, невероятно, космос», а кто-то говорит: «Я разочарован». Средних — нет. Как его воспринимает лично Arash?

Arash: Отель «Бурж Аль Араб», конечно, является одним из главных в Дубае, и я подумал о том, что, наверное, это идеальное место для того, чтобы снять клип на песню с таким названием. Вы наверняка видели много видео в интернете, там несколько известных видео снималось. Он весь покрыт золотом, и это такое волшебное место, выглядящее очень дорого. Не было лучше отеля или какого-либо другого места для того, чтобы снять там этот клип.

Александр Генерозов: Напомню всем, с нами сегодня Arash на Европе Плюс. Мы скоро продолжим, не переключайтесь.

Александр Генерозов: Блистательная улыбка, отличная музыка и обаяние 99 level — Arash на Европе Плюс в шоу Week & Star.

Ты невероятно популярен, и мы видим, что тебя популярность никак не изменила в худшую сторону, чего нельзя сказать о других артистах. Мы говорим, что они «звездочку поймали» или их «звездная болезнь» поразила. Почему это с ними происходит? Может быть, это как укус комара, который мама говорит, нельзя расчесывать, а ты расчесал, и потом он болезненный, красный.

Arash: Я не знаю, как так получилось, что позволило мне остаться самим собой. Наверное, главное — это уверенность в себе и абсолютное отсутствие желания придумывать какие-то сумасшедшие истории, мне самому вызывать какой-то шум. Главное — оставаться самим собой, быть уверенным в себе, и тогда происходит то, что происходит. Мне не очень нравятся люди, которые пытаются казаться более крутыми, чем они есть на самом деле. Я просто предпочитаю оставаться самим собой.

Александр Генерозов: Предположим ситуацию: один из наших слушателей встретил звезду — такое бывает иногда, ему, конечно же, хочется мгновенно сделать селфи, ему хочется подойти, обнять его, закричать в конце концов. Возможно, популярный человек воспримет это неправильно. Как правильно дать о себе знать, когда ты видишь звездного человека, и понимаешь, что вот твоя удача, надо фотографироваться?

Arash: Мне кажется, нужно вести себя спокойно. Просто человек, встретивший ту или иную звезду, должен подойти к нему или к ней, и спокойно сказать: «Привет. Мне очень нравится твоя музыка. Я хотел бы сделать с тобой селфи». Я думаю, в этом случае никто не откажет, потому что артисты полностью зависят от их поклонников, без поклонников не было бы всего того, что артисты имеют.

Александр Генерозов: Ключ к пониманию нами получен. С нами Arash. Мы сделаем паузу для отличной музыки, и после нее нашего гостя ждет серия быстрых вопросов. Будет жарко, на Европе Плюс.

Александр Генерозов: Его зовут Arash, он украшает собой наш воскресный вечер на Европе Плюс. Время для быстрых вопросов. Ответы принимаю всегда в любом формате. Ты — музыкант, а кем мог бы ты стать, если бы звезды сложились по-другому?

Arash: Когда я был ребенком, я хотел стать водителем автобуса. Когда мне было 8, я хотел работать в магазине сладостей. Когда мне исполнилось 15, я уже хотел работать с музыкой, чем я, собственно, и стал заниматься в 15 лет.

Александр Генерозов: Ты пишешь музыку для других исполнителей?

Arash: Да, на самом деле, я сочиняю песни для других артистов, и, например, на Европе Плюс звучит сейчас одна из таких песен — Mohombi — Mr Loverman.

Александр Генерозов: Музыканты выступают на крышах, музыканты выступают под водой, в самолетах. Самая нестандартная локация артиста Arash для выступления?

Arash: Я думаю, что самое необычное место, в котором я выступал, было в Египте, в Каире, я выступал прямо перед пирамидами. Было какое-то частное мероприятие, люди просто арендовали всю площадь вокруг пирамид, и я выступал на фоне этих пирамид, выглядит это фантастически. Поскольку, когда сценическое освещение попало на меня, на мою фигуру, то тень, появившаяся на пирамидах, отображалась на всей пирамиде — это выглядело очень необычно, и сумасшедшее зрелище абсолютно.

Александр Генерозов: Дуэт — хорошо, трио — лучше, а квартет — это вообще фантастика. С каким максимальным количеством певцов доводилось выступать?

Arash: Все зависит от песни. В какой-то песне хорошо использовать дуэт, в какой-то — трио, где-то — квартет. Сейчас в нынешнее время настолько много музыки, что в Штатах есть песни, которые поют и пятеро, и шестеро человек. Все зависит изначально от песни.

Александр Генерозов: Рабочее место Arash — это творческий беспорядок или файлик к файлику, бумажечка к бумажечке?

Arash: Это можно назвать творческим беспорядком. Но я не люблю хаос. Каждый раз, когда я понимаю, что хаос превышает свои нормы и размеры, я навожу порядок на рабочем месте. Мне это очень нравится, для меня это своего рода медитация.

Александр Генерозов: Прервемся ненадолго. Напомню всем — с нами Arash. Мы долго говорили об этой песне, и пор бы уже ее послушать. Я предлагаю Арашу самому представить этот трек.

Александр Генерозов: Он отлично поет сам, но еще круче он делает это в дуэтах. Arash в шоу Week & Star на Европе Плюс. Араш, как написать песню, которую все будут слушать? Многие музыканты говорят, что, если ты напишешь 500, тысячу, 5 тысяч мелодий, одна из них обязательно будет красивой, и в этом весь успех работоспособности. Это работает?

Arash: Если вы заглянете в мой рабочий компьютер, вы как раз увидеть там эти пять сотен песен, которые были написаны, но не были выпущены. Так что это как раз правильный вариант — писать, писать, писать. Иногда получаются настоящие хиты.

Александр Генерозов: А как же вдохновение? Говорят, что должна муза посетить. Это тоже должно присутствовать?

Arash: Да, конечно, вдохновение — очень важная составляющая написания песен. Как я уже рассказывал историю создания песни One Night in Dubai, девушка сидела на балконе и тут это произошло. Должен быть какой-то толчок, должно быть что-то, что подтолкнет к написанию хита. Невозможно выжать его из себя, это не получится. Все должно произойти естественным путем.

Изначально песня One Night in Dubai была написана с другой мелодией в припеве, и была записана с другой артисткой, не с Helen. Мы записали эту песню, утром я проснулся, послушал песню снова, и вся моя команда сказала: «Да, это суперхит, выпускаем его в этом виде». Но мне казалось, что-то не так, не все работает в этой песне. До тех пор, пока мурашки у меня по коже не пойдут, значит, песня еще не готова.

Александр Генерозов: А на что фиксируешь? Надо постоянно жить с диктофоном? Вдруг ночью приснится мелодия? У тебя есть диктофон?

Arash: Да, конечно, телефоном я пользуюсь для этой задачи постоянно. У меня на телефоне тысячи всевозможных набросков. Такой диктофон я использую.

Александр Генерозов: Через минуту-другую заглянем к нашему гостю в Instagram. А я напомню всем, что с нами Arash на Европе Плюс. Открывайте, лайкайте и подписывайтесь, чего уж там. Скоро продолжим.

Александр Генерозов: Блистательный Arash с нами на Европе Плюс. Как я и обещал, листаем его Инстаграм — @arash_music. Итак, фотография от 6 июня 2019 года — ты в Геленджике. Как тебе наше побережье?

Arash: Я никогда раньше не слышал о таком месте. Все говорят: «Мы летим в Геленджик.». Что такое Геленджик? Никогда не слышал об этом. Потом выяснилось, что это в Краснодарском крае. Про Краснодар я, конечно же, слышал. Когда мы приехали в Геленджик, это оказалось волшебное место, и всей моей команде очень понравилось там находиться.

Александр Генерозов: Листаем дальше. Вот ты, как мне кажется, в Стокгольме. Ты сидишь на лавочке, и отвечаешь на вопросы твоих подписчиков. Тебе приходится отвечать на каждый вопрос буквально?

Arash: Эта фотография не в Швеции. Разве не понятно, где это?

Александр Генерозов: Не могу догадаться. Мне показалось, что-то северное там присутствует.

Arash: Это Москва. Это твой город.

Александр Генерозов: Как она изменилась в лучшую сторону!

Arash: Естественно, я не сидел на этой скамейке, и не ждал, пока все вопросы придут ко мне. Но да, в течение парочки дней можно было прислать мне любой интересующий вопрос, и я бы на него ответил.

Александр Генерозов: Двадцатого мая, ты на байке. Сколько выжимал максималочку?

Arash: Я обожаю мотоциклы. Что касается скорости, то прежде, чем у меня появились дети, я гонял, как сумасшедший. Но сейчас, поскольку они у меня уже есть, то, конечно, я езжу гораздо медленнее.

Мне очень нравится все, что связано со скоростью, и все, что связано с экстримом. Я занимался парапланом, на прошлой неделе я опускался в темноте под воду, скуба-дайвинг, вместе с гарпуном, охота. Все эти вещи очень мне нравятся.

Александр Генерозов: Семнадцатое февраля — переносимся в зиму — и ты стоишь где-то на прозрачном стеклянном полу. Не страшно? Высоты не боишься при любви к экстриму?

Arash: Я люблю высоту, она совершенно меня не пугает.

Александр Генерозов: Заглядываем еще дальше — 10 декабря, и ты рядом с легендарным спорткаром McLaren. Год назад дальше такой слоган придумали тебе: «Быстрее, чем Bugatti». В этом году спрошу: где твое сердце — в Bugatti или в McLaren?

Arash: McLaren у меня был, Bugatti я никогда не владел, но Bugatti мне нравится больше.

Александр Генерозов: Принято. Заглядывали в звездный insta вместе с его автором Arash. Скоро продолжим на Европе Плюс.

Александр Генерозов: Ночь в Дубае — это, конечно, круто. Но еще лучше — воскресный вечер на радио № 1 в России*, на Европе Плюс. Особенно, с таким парнем, как Arash — он здесь, и с нами сейчас. Ты поешь на фарси, а твои партнеры по дуэтам поют на английском. Насколько сопоставимы эти два языка? Мне кажется, что персидский язык мелодичнее, чем английский. Приходится ли потом их как-то подгонять друг по друга?

Arash: Для меня нет никакой проблемы, поскольку я вырос в Швеции, с детства не было никакой проблемы говорить на двух языках или на трех языках. Я говорю на шведском, на английском, на фарси. Все происходит совершенно естественно в этом отношении.

Александр Генерозов: Как твой слух воспринимает русскую речь? Потому что я знаю, что кто-то даже сравнивал ее с испанской — так же твердо «р» и согласные все произносим. Как тебе воспринимается русская речь?

Arash: Для меня русский язык на испанский не похож абсолютно точно. Для меня русский язык звучит прекрасно. Я считаю, что он звучит просто замечательно. Красивый язык, который приятно слушать. Мне не кажется, что он напоминает испанский. Это просто самостоятельный язык, который очень красиво звучит. Я люблю его слушать.

Александр Генерозов: Концерт — твоя энергия встречается с энергией слушателей. Как этой энергией потом можно овладеть? Мне кажется, если не быть повелителем этой ситуации, то энергия может и сжечь человека.

Arash: Всякий раз, когда я на сцене, я — это не я. Я превращаюсь в другого человека. Мне очень нравится это чувство, но мы даже не знакомы.

Александр Генерозов: Лучезарный, музыкальный, конечно же, Arash, на Европе Плюс. Мы скоро продолжим.

Александр Генерозов: Музыка, отличные треки, и невероятное обаяние — Arash в шоу Week & Star на Европе Плюс. Стриминг и социальные сети. Продюсерам в классическом смысле слова уже сложно диктовать музыкантам, как надо что-то делать. Как пример, Backstreet Boys. Сейчас, мне кажется, все сложнее так делать. Это хорошо, или, все-таки, у продюсеров есть какое-то право, есть какой-то опыт, и они могут доносить свою позицию?

Arash: Я думаю, это будет ценным советом для всех, кто хочет стать артистом: если вы хотите быть успешным, у вас должен быть хороший продюсер. Без него в современном шоу-бизнесе не выжить. Это очень жестокая игра.

Александр Генерозов: Хорошо, продюсер нужен. Нужно ли тогда музыкальное хорошее образование — учить гаммы, ноты, гармонии, чтобы потом заново учить софт, как прошить барабанчик, как сделать бас?

Arash: Я расскажу историю. Нашел случайно на Youtube диджея из Турции — Илькай его зовут. Послушал его трек, мне понравилось. Я предложил ему сделать ремикс на Dooset Daram. Он сделал ремикс, он получился отличным. После этого я предложил своей команде подписать этого диджея. На следующей неделе у него выходит сингл. Таким образом, вы понимаете, что, если вокруг вас нет хороших людей, которые вам помогут, вам в шоу-бизнесе просто не пробиться.

Он, кстати, будет выступать на Europa Plus LIVE в этом году.

Александр Генерозов: Будем ждать. Тем более, с такой рекомендацией. Араш, спасибо огромное. Час пролетел так незаметно, поэтому я беру обязательно обещание, что мы увидимся в какой-то перспективе с тобой снова. Придешь к нам на Европу Плюс?

Arash: Да, конечно, мы увидимся. Двадцать седьмого числа я буду выступать на Europa Plus LIVE. Приходите, вход бесплатный. Там, кроме меня, будет выступать огромное количество отличных артистов. Увидимся.

Александр Генерозов: Arash, спасибо огромное. Друзья, певец, композитор, продюсер Arash провел свой воскресный вечер на Европе Плюс. Утро понедельника всегда приятнее с Бригадой У. Я же прощаюсь до воскресенья. Александр Генерозов, Week & Star. Пока.

Фото: Instagram

Александр Генерозов: На Европе Плюс главный редактор легендарного Cosmo, яркая, блистательная и неотразимо-летняя Алёна Пенева! Здравствуйте, Алёна, и привет всем-всем, кто с нами сейчас!

Алёна Пенева: Здравствуйте, привет всем. Спасибо большое за такие комплименты.

Александр Генерозов: В каких делах, между какими точками на карте, где мы вас застали в этот, действительно, жаркий, летний, воскресный вечер?

Алёна Пенева: Вы застали меня у себя в студии Москве, собственно говоря. Между какими точками? Собственно говоря, я только прилетела из Берлина, завтра улетаю в Лос-Анджелес.

Александр Генерозов: Легендарному Cosmo в России 25 лет. Возраст — когда ты уже знаешь, чего хочешь, и знаешь свою силу. Итак, начинаем с главного. Алёна, от всех нас самые гигантские, самые горячие поздравления, хотя «горячие» — слово сейчас очень опасное.

Алёна Пенева: Спасибо вам большое.

Александр Генерозов: Растите большими, растите сильными, и удивляйте нас дальше.

Алёна Пенева: Будем стараться.

Александр Генерозов: Итак, вернусь к метафоре, с которой начал, — 25 лет Cosmo, для девчонки 25 — интереснейший возраст. Пофантазируем. Скорее всего, девушка уже получила высшее образование и штурмует карьерные какие-то высоты. В вашей компании примерно совпадает возраст с этой картинкой, как вам кажется?

Алёна Пенева: Наша аудитория, в общем и целом, это примерно 30-летние девушки, которые уже, наверно, какое-то время назад закончили свое высшее образование, но, тем не менее, может быть, они еще учатся, может быть, они в семье, может быть, они в отношениях. Но, тем не менее, это такая уверенная в себе девушка, которая очень четко знает, чего она от жизни хочет.

Александр Генерозов: А что хочет она от жизни?

Алёна Пенева: Вы знаете, наверно, все хотят от жизни разного…

Александр Генерозов: С мужской точки зрения интересуюсь.

Алёна Пенева: Но я думаю, что она хочет, если это касается отношений, с мужской точки зрения, она хочет быть свободной. При этом она хочет быть любимой, при этом она хочет любить. При этом она хочет строить свою карьеру. Она такая современная, классная девчонка.

Александр Генерозов: А вот она может быть при этом домохозяйкой?

Алёна Пенева: Конечно, она может быть домохозяйкой. Это тот выбор, который каждый из нас делает. То есть кто-то хочет быть домохозяйкой, а кто-то хочет делать карьеру. А Cosmogirl, их такое количество, что они все совершенно разные.

Александр Генерозов: Портрет мы получили, вернемся к празднованию 25-летия. Юбилейный номер у меня в руках, я его сейчас возьму, и мы его обсудим поподробнее. А в самой программе будет какое-то празднование, будет какой-то фестиваль, может?

Алёна Пенева: Вы знаете, будет празднование. Мы собираемся сделать огромную премию, не буду сейчас вдаваться в детали, немного секретные, но мы бы хотели помочь молодому поколению и сделать это с помощью опытных наставников, и это будет грандиозное событие, которое должно пройти в конце октября в Москве. Я думаю, что, если все задумки получатся, то будет отлично.

Александр Генерозов: В общем, кусочек летней жары вы туда собираетесь перенести?

Алёна Пенева: Да, конечно.

Александр Генерозов: Итак, открываем юбилейный номер, посвященный 25-летию, точнее, даже не открываем, а смотрим на обложку. И вот тут сразу интрига, потому что у вас сразу четыре Cosmogirl, и какие! Это легендарные девушки. Но почему четыре, как так?

Алёна Пенева: Вы знаете, потому что на большее просто сил не хватило, и времени, если честно.

Александр Генерозов: Больше хотели?

Алёна Пенева: Вы, знаете, мы могли бы и десять сделать, и 25 тоже. Достойных девушек очень много, но выбрали самых-самых. И, да, время ограничено, поэтому снимать одну в Майами, двух в Лондоне, еще одну в четвертом месте, это непросто.

Александр Генерозов: А теперь, получается, нужно собрать коллекционный «паззл» из четырех номеров, чтобы попали все?

Алёна Пенева: Ну, может и не нужно, но нам показалось, что это будет достаточно интересно, хотя, даже если купят всего лишь один экземпляр, то все четыре интервью есть внутри, в отдельной специальной секции. Но, мне кажется, собрать такие красивые обложки для тех, кто любит журнал, почему бы и нет?

Александр Генерозов: Давайте теперь немножко о них поговорим. Вот Анна Курникова — это, конечно, самая такая закрытая, на мой взгляд, из всех наших спортивных звезд, потому что все знают, где она, все знают, с кем она, и, в общем-то, на этом заканчивается. И вы смогли ее уговорить дать интервью и сфотографироваться, причем в скором времени после того, как у нее родилась двойня! Как вы это сделали? Секретные коды?

Алёна Пенева: Вы знаете, да, это, правда, эксклюзив, ее первое интервью после рождения детей. Вы знаете, мы просто очень-очень попросили, и мы объяснили, что Cosmo — все-таки реально самый большой и самый региональный журнал в стране. И мы хотели бы нашим читательницам сделать что-то очень приятное, и если бы Аня согласилась нам помочь, мы были бы очень счастливы, и наши читательницы тоже.

Александр Генерозов: Дальше смотрю, следующая девушка этого элемента Cosmo-пазла — Наталья Осипова. Решительная девушка. Те, кто не знает, она ушла из Большого театра…

Алёна Пенева: Да, добровольно.

Александр Генерозов: Добровольно! Представляете? Вы почувствовали в ней эту решительность и четкое понимание?

Алёна Пенева: Вы знаете, она совершенно невероятная. Я никогда в жизни не видела на съемке так, как работала Наташа. Наташа изначально сказала: «Ребята, у меня только три часа свободного времени, больше его просто нет». Мы приехали к ней в Royal Opera House в Лондоне. Еле-еле нас, вообще, впустили туда такой огромной командой. За три часа Наташа не выпила ни глотка воды, не посмотрела в свой мобильный телефон. Наверно, поэтому Наташа и входит в пятерку лучших балерин мира.

Александр Генерозов: Мне кажется, это что-то даже сродни паркуру, уйти из Большого. Потому что для балерины это пропасть. Ты где-то чуть-чуть не рассчитал, и ты забыта всеми.

Алёна Пенева: Вы знаете, если кто-то почитает Наташино интервью, я делала с ней интервью в Лондоне на этой съемке. Я говорю: «Наташ, а как же, не страшно? Это все-таки Большой, это самое лучшее, что есть в мире?!" На что она мне сказала: «Понимаешь, дело в том, что я почувствовала, что я перестала развиваться. А мне так хотелось развиваться, что на свой страх и риск я на это пошла».

Александр Генерозов: И продолжаем обсуждать девушек с юбилейного Cosmo. Аида Гарифуллина. Она в моем номере, как раз всем на обложке, всем показываю, можете увидеть. Она оперная певица, и, знаете, у меня буквально меньше месяца назад была в передаче оперная дива, Светлана Касьян, и, наверно, это тренд какой-то, что они, кажущиеся такими академичными, потом приходят и оказываются такими горячими. Как вам Аида?

Алёна Пенева: Вы знаете, мне кажется, Аида, вообще, в принципе разбила такие стереотипы об оперных певицах, потому что она…

Александр Генерозов: Открывала чемпионат мира по футболу!

Алёна Пенева: Да. Во-первых, ее все помнят, потому что вместе с Робби Уильямсом она открывала чемпионат мира по футболу в прошлом году. Она же его и закрывала, собственно говоря. Но она невероятно стройная, очень харизматичная, дико энергичная девушка. И, конечно, иметь такой талант! Она была одно время живым голосом Венской оперы. Теперь она выступает по всему миру, просто фантастика. Невероятная харизма и количество энергетики, которая тут же заражает.

Александр Генерозов: И никакой старомодности вот этой… что можно было бы ожидать от людей оперы.

Алёна Пенева: Да.

Александр Генерозов: И на десерт, самая загадочная, самая сладкая. Для кого-то она девушка Бонда, а для меня она, наверно, в первую очередь, вампир из «Париж, я люблю тебя». Которая у нее там роль замечательная — Ольга Куриленко. И она, мне кажется, из всех Cosmogirl самая космополитичная. Где вы ее выловили?

Алёна Пенева: Вы знаете, Ольга сейчас живет в Лондоне, она воспитывает сына, она замужем. Естественно, она мотается по всему миру, потому что она голливудская актриса, в том числе, и она много снимается, у нее много работы. И она тоже одна из самых достойных, которые есть.

Александр Генерозов: Быстрые вопросы, ответы в любом формате. Вот у вас в редакции есть Cosmogirl материализованная? Какая-нибудь такая фигурочка маленькая, чтобы, знаете, фокус внимания?

Алёна Пенева: Вы знаете, у нас в редакции есть примерно 30 штук живых, настоящих — это редакторы, которые делают журнал.

Александр Генерозов: В вашем юбилейном номере как раз вся команда. И я смотрю, это, действительно, Cosmo girl!

Алёна Пенева: Конечно.

Александр Генерозов: А может быть такое, ну, как Ник Маршалл из «Чего хотят женщины», который пытается делать рекламу для женщин, таких никогда не брали к себе?

Алёна Пенева: Есть, конечно, и такие!

Александр Генерозов: Принято. Феминитивы как тренды 2018–2019 года? Главный редактор допускает с правом на существование феминитивы? Или только первая норма словаря?

Алёна Пенева: Вы знаете, мне кажется, в современном мире человек должен уметь допускать всё, потому что, если ты этого не допускаешь, то ты какой-то немного старомодный.

Александр Генерозов: Но если вас зовут «редакторка», вам не будет обидно?

Алёна Пенева: Ой, знаете, сколько раз называли? Мне это дико режет слух, ну, что? Редакторка так редакторка, хоть Вася, ну, что поделаешь?

Александр Генерозов: Но слух режет, я услышал.

Алёна Пенева: Режет, конечно, режет.

Александр Генерозов: Как руководитель, скажите, что полезнее — аккуратный массаж кнутом по спине, или пряник, который с высоким гликемическим индексом и калориями?

Алёна Пенева: Вы знаете, я верю, в первую очередь, в равные и хорошие отношения. Я не считаю себя начальником. Я считаю, что мы команда, и мы работаем на одно дело, поэтому каждый должен выступать своим собственным начальником.

Александр Генерозов: Для кого-то сложный момент — поставить подпись, печать. Для кого-то сложно ракету запустить, кнопку нажать. Вы опасаетесь таких решительных моментов, или у вас решение проходит на раз-два?

Алёна Пенева: Вы знаете, мне кажется, это происходит уже давным-давно все на автомате. Ты где-то видишь ошибки, их исправляешь, где-то подписываешь сразу, где-то просишь что-то переделать. Ну, конечно, это моя ответственность, я ее ощущаю каждый месяц.

Александр Генерозов: В каком году бодипозитивная plus size модель сможет оказаться на обложке Cosmopolitan? Или я невнимательно слежу, и уже было?

Алёна Пенева: Вы невнимательно следите, у нас уже неоднократно были такие модели, и, мне кажется, что женщина, она прекрасна в любом весе.

Александр Генерозов: Сегодня машина времени, которую мы предлагаем всем нашим гостям тестировать, работает только по 25-ти годам Cosmopolitan. Вы можете оказаться в любом из этих номеров, при выпуске его, или в будущее, но тоже Cosmopolitan. Куда отправитесь?

Алёна Пенева: Знаете, мне, наверно, хотелось бы оказаться в самом начале, когда он запускался, когда замечательная Эллен Фербеек и Елена Мясникова, два первых главных редактора Cosmo, когда они только начинали. У нас, собственно говоря, в номере есть материал, где мы собрали всех бывших главных редакторов Cosmopolitan, и это можно почитать. Но, мне кажется, самая фантастика — это было, конечно, начало.

Александр Генерозов: Лето 2019 будет незабываемым. Об этом мы позаботились вместе, Европа Плюс и Cosmopolitan. Пока ты готовишься к главному оупен-эйру лета Europa Plus LIVE, главный редактор Cosmo Алёна Пенева расскажет, как стать его королевой. Итак, что Cosmogirl нужно знать о трендах лета 2019? Я вот видел 90-е у вас там.

Алёна Пенева: Вы знаете, мне кажется, все тренды, это такое понятие растяжимое. Во-первых, в первую очередь, одежда и тренды должны нас украшать. Нас — девушек. Ну, и вас, мальчишек, тоже, наверно, да?

Александр Генерозов: Конечно.

Алёна Пенева: И поэтому, конечно, это все очень индивидуально. Но у нас все всегда: и 90-е в моде, и велосипедки в моде, которые кто-то ругает, кто-то носит. Я, знаете, сидела на веранде в пятницу вечером в ресторане на Никитской. Знаете, какое количество девушек ходили мимо меня в тех самых пресловутых велосипедках? Значит, все-таки эти тренды работают, и съемки наши работают. Поэтому, наверно, велосипедки — это самый горячий тренд этого лета.

Александр Генерозов: Каждое лето нужно раскрасить в свой цвет, чтобы потом, знаете, как надпись «Лето-2019», и под ним вот эта плашка, залитая каким-то цветом. В какой цвет окрасите это лето? Есть же какой-то главный оттенок?

Алёна Пенева: Вы знаете, мне кажется, я свято верю в то, что лето — это маленькая жизнь, и лето — это, правда, маленькая жизнь. Для меня, я работаю в Cosmo, лето 2019 розового цвета.

Александр Генерозов: А как же все пастельные оттенки, о которых?..

Алёна Пенева: Вы знаете, я люблю все пастельные оттенки, я люблю очень белый цвет, и мне кажется, что белый цвет очень сейчас актуален, тем более в аксессуарах, поэтому я, может быть, его сделала бы такой немного деграде, такой бело-розовый, переходящий, может быть, в светло-желтый.

Александр Генерозов: И какое самое актуальное место для отдыха? Когда Cosmogirl упаковалась хорошенько, соблюла все, куда рвануть? Вы обращаете в номере внимание на Сардинию. Вот Сардиния, мне кажется, не самое такое очевидное из итальянских мест, куда бы все поехали.

Алёна Пенева: Вы знаете, я любитель Европы. Я считаю, что в Европе есть такое количество интересных, красивых, классных, вкусных мест, что можно поехать, вообще, куда угодно — Греция, Италия, Испания. Я еще не знаю, куда я поеду, видимо, никуда, буду работать.

Александр Генерозов: 21 век в самом разгаре, индиго и миллениалы уже подвинуты поколением Z, модный такой термин. Ну, а Cosmo все также рядом с девчонками на страже их интересов. Итак, смотрите, у вас в номере, кстати, тоже посмотрел, затронута очень интересная тема — это новые русские. Вы назвали с неким таким флешбэком…

Алёна Пенева: Да.

Александр Генерозов: В 90-е, я это уловил. И, на самом деле, про тех, кто будет делать, у кого будет имя громкое… за кем будущее, скажем так. А что вас в этом поколении и в молодых вдохновляет больше всего? Это первая часть вопроса.

Алёна Пенева: Вы знаете, есть люди в любом поколении, мне кажется, которые вдохновляют. Естественно, каждое последующее поколение — оно немножко другое. Что мне в них нравится, это то, как они воспринимают информацию.

Александр Генерозов: А как они воспринимают?

Алёна Пенева: Вы знаете, они ее воспринимают, хотя они ее не фильтруют, конечно же, но мы не можем все, и мы тоже с вами не фильтруем тот поток информации, который мы получаем. Но они ее воспринимают достаточно быстро. И то, то нужно усвоить, они усваивают. Поэтому, мне кажется, это такая отличительная черта.

Александр Генерозов: То есть, вот этот мега-поток, который, действительно, обрушивается на нас, у них уже есть какая-то врожденная прививка от того, чтобы не засорять хлам?

Алёна Пенева: Ну, наверно. Они рождаются с тем, что на них обрушивается поток этой информации, поэтому, наверно, им чуть-чуть проще.

Александр Генерозов: Хорошо, вопрос предполагает и вторую часть. Что вас разочаровывает, слегка хотя бы, немножко настораживает, если вы не хотите слово разочаровывает?

Алёна Пенева: Вы знаете, я, вообще, не люблю обсуждать вот эту историю поколений. Но то, что вижу я, ценности их, они практически стерты. Нет концепции понятия настоящей дружбы, потому что, зачем нужна дружба, можно зайти в соцсети, TikTok, Instagram, со всеми подружить там, посмотреть, кто, где находится. Концепция каких-то глубоких разговоров, она тоже отсутствует. Зачем это надо, можно по WhatsApp палец вот так прислать, и все прекрасно. Они пишут даже сокращениями. Они не выписывают имя целиком, никаких знаков препинания. Это меня, наверно, огорчает, но, я думаю, что это больше проблема нашего поколения, как родителей, потому что мы им не рассказываем, как надо.

Александр Генерозов: Самая молодая из всех приведенных, оказалась девочка Марта Козлова, актриса 9-ти лет. Это такой уже был реверанс в пользу неведомого совершенно. Девять лет, это же ребенок все-таки. Или в ней, действительно, вы тоже увидели какой-то стержень?

Алёна Пенева: Смотрите, этот рейтинг составляли не мы. Что мы сделали? Мы взяли список в каждой категории, и дальше мы взяли экспертов из каждой категории, так называемое жюри. И они выбрали самую перспективную актрису, художницу, и так далее, и тому подобное. Поэтому, мы взяли экспертов. Мы не взяли на себя такую ответственность.

Александр Генерозов: Круто вы поступили.

Алёна Пенева: Спасибо.

Александр Генерозов: Смотрите, как красиво получается. У Cosmogirl есть, скорее всего, есть свой парень. Хочется назвать его Cosmoпарень, но пусть у него будет своя идентификация. Как ему не запутаться в отношениях? Как ни крути, миссия мужчины все сложнее и сложнее становится. Надо соответствовать ожиданиям, где-то ломать шаблон, что ему делать?

Алёна Пенева: Знаете, Александр, очень приятно, что вы так видите миссию мужчины, потому что, мне кажется, очень многие мужчины в нашей стране свою миссию так не видят. Они, вообще, не соответствуют ничему, и соответствовать, мне кажется, не очень хотят. Но, на самом деле, я верую в том, что современные, продвинутые, классные парни понимают, что отношения — это такая взаимовыгодная или взаимоинтересная история. То есть интересно должно быть и ему, и ей, и комфортно должно быть и ему, и ей, в первую очередь. Для того, чтобы понять как это, наверно, нужно задавать какие-то ей вопросы, и какие-то вещи спрашивать, и тогда будет все понятно.

Александр Генерозов: Ох, задавать вопросы тоже рискованная позиция, можно сказать, это же очевидно. Смотрите, что нас объединяет, полы? Это, конечно же, секс, это отношения полов, это прекрасная вещь. Но у вас в номере, тоже я посмотрел, очень классная подборка «Секс в рекламе». И, знаете, что интересно? Я не увидел в этой провокационной рекламе одного недавнего ролика, когда пересядь с иглы мужского одобрения. И мне, знаете, что интересно? Это была, на ваш взгляд, все-таки неудачная реклама, или мы еще немножко не дозрели до такого шага?

Алёна Пенева: Вы знаете, у нас была задача, на самом деле, мы выбирали такие суперсексуальные рекламы за последние 25 лет. Мы взяли самые яркие, те, которые реально остались у людей в памяти. Сказать, успешная, неуспешная?.. Наверно, немного странновато. Хотя, мы все хотим одобрения друг от друга. Мы от своих друзей хотим одобрения, и от мужчин, и от подруги, и от детей, поэтому, может быть, это и работает. Не могу сейчас вам ответить.

Александр Генерозов: И коль парней мы затронули, у вас два классных мужчины таких — Майкл Фассбендер и Александр Цыпкин. Но Саша ваш автор постоянный.

Алёна Пенева: Да.

Александр Генерозов: Они харизматики. Мне просто интересно сугубо лично, вам кто из них более симпатичен, более комплементарен?

Алёна Пенева: Вы знаете, Фассбендера я не знаю лично, поэтому мне тяжело сказать. А Сашу Цыпкина я очень хорошо лично знаю. Он совершенно фантастический человек. Очень талантливый, невероятно позитивный. Не знаю, откуда он берет то количество энергии, которой он обладает, потому что я всегда себя считала энергичным человеком, но Саша это реально Energizer, поэтому.

Александр Генерозов: Да, соглашусь. Но читать его это круто, и слушать его на «БеспринцЫпных чтениях» тоже круто.

Алёна Пенева: Фантастика.

Александр Генерозов: Давайте по вопросам слушателей наших. Вика спрашивает: «Cosmogirl в России, как всегда, догоняет американских, или у нас традиционно свой путь?»

Алёна Пенева: Вы знаете, мне кажется, мы, вообще, лучше всех на свете, русские, и российские Cosmogirl, в том числе, поэтому, пусть нас все остальные догоняют, а не мы кого-то.

Александр Генерозов: В общем, мы, как локомотив скоро будем, все человечество тянуть.

Алёна Пенева: Конечно, да.

Александр Генерозов: Олег говорит, ругается немножко: «моя девушка сидит дома с детьми, не сбивайте с толку».

Алёна Пенева: Если ваша девушка сидит дома с детьми, это, наверно, ее выбор, и она счастлива. А есть девушки, которые не хотят сидеть дома с детьми, потому что это их не делает счастливыми.

Александр Генерозов: А счастье — такая трудно осязаемая материя, и я, кстати, всех спрашиваю, потому что люди ищут счастье. Вот у вас есть личный рецепт, как стать счастливым человеком? Или стать хоть чуть-чуть счастливее? Делитесь!

Алёна Пенева: Вы знаете, мне кажется, что для того, чтобы быть счастливым человеком, нужно себя уважать и принимать себя ровно таким, какой ты есть, потому что другого, скорее всего, уже не будет. То есть, если что-то мешает, над этим надо работать. Но другой человек не сделает тебя счастливым (или счастливой), если ты несчастлив сам с собой.

Александр Генерозов: Как-то так у вас очень хитро получилось. Вроде бы и работать надо, но и любить самого себя.

Алёна Пенева: Нет, работать надо. Мы же должны как-то объективно понимать наши минусы, поэтому работать надо.

Александр Генерозов: Спасибо вам огромное за такой увлекательный интересный час. Час с главным редактором всегда пролетает незаметно. Поэтому возьму обещание с вас, приходите к нам еще!

Алёна Пенева: Спасибо вам огромное. Я всегда с огромным удовольствием, для меня это тоже огромная честь, так что приглашайте.

Александр Генерозов: Друзья, на Европе Плюс воскресный вечер вместе с нами провела главный редактор самого главного российского глянца для девушек, конечно же, Cosmopolitan, — Алёна Пенева! Наслаждайтесь летом, встретимся в воскресенье!

Александр Генерозов, Week & Star, пока!

Александр Генерозов: За пять дней до самого главного музыкального события года, всего за пять оборотов земли до 17 церемонии вручения Премии МУЗ-ТВ 2019, на Европе Плюс человек удивительной энергетики, человек удивительной работоспособности – генеральный директор телеканала МУЗ-ТВ и директор Премии МУЗ-ТВ Арман Давлетяров! Здравствуйте, Арман! И привет всем-всем, кто с нами сейчас!

Арман Давлетяров: Добрый вечер! Всегда приятно находиться в компании самой главной радиостанции Европа Плюс, и, конечно же, рассказывать о самой главной церемонии МУЗ-ТВ, Премии МУЗ-ТВ, которая пройдет в этом году 7 июня в спорткомплексе «Мегаспорт».

Александр Генерозов: Каждая премия начинается с прохода по дорожке. Это, конечно, замечательная традиция, а я, знаете, что думаю? Фанаты не пытаются потом растащить эту дорожку по кусочку, как некий элемент энергии звезды? Или вы ее раздариваете кому-то?

Арман Давлетяров: Вы знаете, каждый год, когда я выхожу уже после самой церемонии, после окончания, точно за полночь, мы заканчиваем после 12-ти обычно, так получается, церемония растягивается. И красная дорожка к этому времени уже наполовину разобрана. Во-первых, разбирают наши коллеги, кто ее строил, и, во-вторых, наверно, уже наши зрители, поклонники наших звезд, которые приходят для того, чтобы взять кусочек и частицу музыкальной премии с собой.

Александр Генерозов: Итак, давайте с самого начала. «Музыка объединяет». Хорошее, красивое, громкое название. Но кого оно объединяет? Артистов или слушателей?

Арман Давлетяров: Объединяет всех. И, в первую очередь, конечно же, зрителей, которые нас смотрят, и телезрителей, причем миллионная аудитория, которая ежегодно смотрит Премию МУЗ-ТВ в прямом эфире. И, конечно, артистов, которые в этот день выходят на сцену, и не только. И артисты, которые приходят на саму церемонию, но и зрители, которые будут в нашем «Мегаспорте». Хотелось бы сказать, что в этом году наша церемония будет по счету 17-я, и, на мой взгляд, это будет самая лучшая церемония за всю историю существования премии МУЗ-ТВ. Объясню, почему.

Во-первых, мы знаем, что мы живем в такое удивительное время, когда технологии настолько ежегодно меняются, появляются все новые и интересные фишки, скажу просто, которые мы можем использовать не только в подготовке номеров, но и в телевизионной версии. И в этом году премия будет особенная. Во-первых, почему? Потому что сцена будет уникальная. Такой сцены никогда не было в России. Она будет распадаться на части, она будет превращаться в воду, в лепестки роз. Это будет такое зрелище, которое здесь, в России, никогда никто не делал. Это будет только на премии МУЗ-ТВ.

Еще открою несколько секретов. Именно здесь, у вас, на Европе Плюс, у нас впервые, наверно, в России, и не только в России, во время выступления одного из артистов на сцене будет в натуральную величину приземляться настоящий самолет, рядом с которым будут работать наши любимые звезды. В данном случае, один артист, вместе с балетом. Вы представляете, что это такое может быть в спортивном комплексе на Премии МУЗ-ТВ.

И еще много новых телевизионных технологий, которые тоже никогда не применяли у нас в России. За границей, в Америке, я видел, были такие уже моменты, когда во время выступления артиста мы видим четыре танцора, а в телевизионной версии мы видим 10 или 20 танцоров, которые сопровождают выступление любимой звезды. Это будут красивые голограммы, а в некоторых случаях, это будут заранее подснятые танцоры, которые, благодаря современным техникам, будут в эфире выглядеть, как живые, настоящие люди.

Александр Генерозов: Давайте о локации. Все-таки новое место – «Мегаспорт».

Арман Давлетяров: Новое место – это всегда новые впечатления, новые эмоции. И, понятно, что, как всегда, это волнительно, это интересно. Но, именно на новой площадке, это как в первый раз, потому что в «Олимпийском» было все понятно, все настолько знакомо. Здесь мы все, как говорится, своими ножками проходим в первый раз. Но, в то же время, здесь есть у нас уникальная возможность снимать очень красивую картинку. Все-таки мы не просто красивая церемония. Это еще и телевизионная версия, и нам хочется, чтобы миллионы наших зрителей увидели, действительно, то, что никогда здесь не показывали, – красивую церемонию. Не зря ведь нас называют за пределами России, что мы Russian Grammy!

Александр Генерозов: Как будет разделен зал? Традиции фан-зоны, танцевального партера, сидячих мест – все сохраняется?

Арман Давлетяров: Безусловно. У нас будет 360 градусов сцена. Будет и танцевальный партер, будет и звездный VIP. Даже есть VIP. Кстати, билеты еще VIP остались, так что, вы можете звонить...

Александр Генерозов: Шикануть!

Арман Давлетяров: Да, заходить на concert.ru, покупать и заказывать себе билеты, причем с доставкой на дом. И пропустить такое событие просто нельзя. Если вы находитесь в Москве, или у вас есть возможность в этот день приехать на нашу церемонию, я вам это рекомендую. Лучше один раз увидеть своими глазами. Премия МУЗ-ТВ – это самая ожидаемая, самая масштабная, и, самое главное, что самая любимая церемония, не только у наших звезд, но и у наших зрителей.

Александр Генерозов: Смотрите, коль мы коснулись мест и рассадки, давайте еще коснемся такого практического момента – когда правильно приходить? Потому что, это, действительно, такой момент, люди приходят в их любимый танцевальный партер. Если ты придешь слишком рано, ты будешь мучиться за дверями, если ты придешь слишком поздно – останешься где-то с краю.

Арман Давлетяров: Насколько я знаю, в этом году специально нашими партнерами, кто продает билеты concert.ru, была эта опция предусмотрена заранее. Люди, которые хотели прийти и занять места ближе к сцене, они покупали специальные билеты, которые дают им возможность зайти в зал раньше, чем другим. Такая опция была. Я не знаю, насколько сейчас в продаже остались такие билеты. Вообще, мы открываемся за два часа. Церемония начинается в семь. Соответственно, в пять часов будут открыты уже двери и дальше уже согласно купленным билетам.

Александр Генерозов: Самый сладкий момент для меня, как ведущего, конечно же, ведущий. И в этот раз вы удивили нас, потому что вместо двух пар у вас пятеро, и каких пятеро! Рассказывайте, почему пять, во-первых, может, это магическое число?

Арман Давлетяров: Изначально у нас была идея, которую мы реализовали. Мы всем, естественно, сказали о том, что у нас будут ведущие только мужчины, три богатыря. Это самый умный, самый красивый, самый смешной – Максим Галкин, Александр Ревва – Артур Пирожков, и, понятно, кто – Михаил Галустян. Причем, эта троица будет работать впервые в таком составе на нашей церемонии. Если для Максима Галкина это уже по счету, если не ошибаюсь, не знаю, какая-то, уже десятая, наверно, церемония, то для Галустяна и Александра Реввы это опыт первый. Но я даже не сомневаюсь в том, что эти ребята не просто справятся, а просто будут держать зал так, как они умеют это делать, – ярко, остроумно, и, самое главное, профессионально, чтобы у людей остались, действительно, приятные воспоминания о самой церемонии.

А то, что касается наших всем известных и любимых соведущих, это Ксения Собчак и Лера Кудрявцева, ну, куда же без них! Премия МУЗ-ТВ – это уже неотъемлемая часть жизни и у Леры, и у Ксении Собчак.

Александр Генерозов: Ведущие работают по сценарию, но часто приходится использовать экспромты, потому что все такие шоу такого размера невозможно подогнать под сценарий. Я думаю, вот эти моменты, когда они работают со своей искрометной фантазией, они потом входят в золотой фонд, или это как раз продержаться эту паузу?

Арман Давлетяров: Нет, знаете, конечно же, у нас есть великолепные сценаристы, которые заранее основную часть готовят. И, буквально последнее время, вот я ехал к вам на эфир, и в машине продолжал читать сценарий, который отправили ведущим, что-то поправляли. Понятно, что с учетом перечисленных имен, это лучшие ведущие в нашей стране. В этом году, конечно, очень много будет юмора на нашей церемонии.

Мы живем в непростое время, и хотелось, чтобы люди, которые придут к нам на церемонию Премии МУЗ-ТВ в «Мегаспорт», и те, кто будут смотреть ее по телевизору, могли просто получить удовольствие, послушать хорошую музыку и порадоваться за любимых артистов.

Александр Генерозов: Время для быстрых вопросов, а ответы в любом формате. Самый сложный день подготовки Премии лично для вас?

Арман Давлетяров: Наверно, это период репетиций, последние два дня, когда собираются уже все артисты, и мы репетируем и днем, и ночью, в зависимости от графика наших звезд, когда они могут приехать. И здесь возникают уже нюансы, когда что-то, может быть, не так, как мы планировали, и здесь мы на месте уже пытаемся что-то поменять. Но у нас времени достаточно, мы всегда успеваем сделать все к самой церемонии.

Александр Генерозов: Бывает ли такое, что событие такого масштаба, как Премия, проходит прямо без сучка, без задоринки, и становится страшно – к чему бы это?

Арман Давлетяров: Я не скажу, что у нас бесконечные проблемы, тьфу-тьфу-тьфу, и не буду загадывать. У нас всегда все идет согласно сценарию, почему? Потому что большая команда профессионалов, моих коллег, команды МУЗ-ТВ, режиссерско-постановочная группа, во главе в этом году с гениальнейшим режиссером – Олегом Боднарчуком, который с нами уже работал не раз. И в этом году то, что мы делаем, это, конечно же, войдет в золотой фонд Премии МУЗ-ТВ.

Александр Генерозов: Когда на вашем ноутбуке будет создана папка «Премия МУЗ-ТВ 2020», в каком месяце?

Арман Давлетяров: Так она будет создана в июне, я думаю, сразу же после церемонии, числа 10-11 июня. Как только мы заканчиваем одну церемонию, мы сразу же, во-первых, проводим большое совещание по горячим следам, что, какие были нюансы, что не так пошло, что понравилось, что не понравилось, реакция наших зрителей, реакция артистов. И для того, чтобы это куда-то не ушло, и мы это не забыли, мы это сразу все фиксируем, и в следующем плане на 2020 мы это уже для себя фиксируем.

Александр Генерозов: Машина времени, которую мы предлагаем всем гостям к использованию, сегодня у нас работает только по 16 предыдущим премиям, поэтому вы можете выбрать, куда бы вы хотели с радостью вернуться и оказаться на какой из премий, уже прошедших?

Арман Давлетяров: Знаете, здесь сложно, наверно, выбирать. Как дети, у вас могут быть любимые дети в семье? Вот у нас их 16, 7 июня, буквально через несколько дней, родится еще один наш малыш, 17-я музыкальная Премия. Мы любим все. Они все разные по характеру, разные внешне. Но каждый по-своему любим, дорог и, самое главное, каждый из них у нас долгожданен, не только нами, но и нашими зрителями.

Поэтому выделять ничего не буду. Конечно, были премии, которые особенные. Особенные, с точки зрения того, что мы выезжали в Казахстан, это было впервые в истории существования Премии, поездка в Астану. И для российской Премии, и для Казахстана, вот это, наверно, конечно, самое необычное, что было.

Александр Генерозов: О сцене. Вы упомянули, что она какая-то необычная, распадающаяся на много частей. Как это вообще может технически? То есть она, получается, будет не по центру зала, а везде?

Арман Давлетяров: Она будет и везде, и по центру, и у нас будет столько новых использовано технологий, наверняка наши слушатели пользовались фотографиями, когда вы просто стоите на белом фоне, фотографируетесь, а потом у вас получается такая 3D-фотография, где рядом с вами проплывают, не знаю, дельфины, акулы, еще что-то. Вот такие же сегодня есть технологии, которые мы можем использовать в телевизионной съемке. Вы будете сидеть у экранов телевизоров и видеть, что во время номеров одного из артистов будет что-то такое огромное пролетать, или будет какая-то...

Не буду раскрывать все тайны, но будет что-то такое, что вы будете сидеть и говорить: вау! Как это возможно?! А это возможно уже в настоящее время. И поэтому, я говорю каждый год, что эта церемония будет лучшая. За год появляются новые технологии, и Премия МУЗ-ТВ их использует.

Александр Генерозов: Специальные гости – это для меня тоже одна из самых интересных фишек, потому что, конечно же, звезд мы все хорошо знаем, но тех людей, таких, как специальный гость этой премии, мне кажется, это бомба. Я, конечно, говорю про человека, которого зовут Димаш, и это, действительно, удивительный человек. Как вам удалось в его графике найти хоть одно окошко? Я просто знаю, о чем говорю, у него расписано, по-моему, на пять лет уже все.

Арман Давлетяров: Это, действительно, было непросто. Здесь, наверно, сыграли все-таки еще наши какие-то личные взаимоотношения и знакомство с его папой. Мы разговоры о его участии вели очень давно, и нам, наконец-то, несколько месяцев назад удалось договориться. Действительно, он настолько сегодня востребован, ну, что говорить? Он несколько лет подряд в Китайской музыкальной премии, самой главной, завоевывает главную награду «Лучший исполнительно иностранный» в Китае. У него гастроли в Европе, в Америке, я уже не говорю про страны СНГ. И, конечно, появление на нашей церемонии, его выступление будет и украшением, и красивым подарком для его зрителей. Да и не только его зрителей, а, вообще, для всех тех, кто придет в «Мегаспорт».

Александр Генерозов: За каждого артиста, за каждый трек идет голосование. Давайте тоже коснемся такого момента, до какой поры люди могут повлиять на судьбу треков, на судьбу своих кумиров?

Арман Давлетяров: С 6 на 7 июня в 12 часов ночи закончится голосование экспертов, вернее, академиков, и зрительского голосования.

Александр Генерозов: То есть до тех пор ничего не потеряно и можно еще, ну, свою капельку?

Арман Давлетяров: Голосование идет полным ходом, фан-клубы просто друг с другом борются. Артисты регулярно выкладывают в социальные сети: «Голосуйте, я в такой-то номинации». Одним словом, сейчас идет самая такая основная борьба ожесточенная, потому что до Премии осталось буквально несколько дней, и я вижу промежуточные результаты, но они могут меняться, так что, дорогие друзья, у вас есть еще возможность проголосовать за вашего любимого артиста на сайте Премии МУЗ-ТВ.

Александр Генерозов: Смотрите, у вас очень интересно в этом году. Я посмотрел списки номинантов, и, конечно же, это не старая гвардия, но это платиновый состав. Это Светлана Лобода, это...

Арман Давлетяров: Филипп Киркоров, Дима Билан, это Полина Гагарина. Конечно же, группа A’Studio, Валерия, Егор Крид, Ани Лорак, ну, и, конечно же, в этом году у нас большое количество молодых специалистов, которые впервые выйдут на сцену.

Александр Генерозов: Вот-вот-вот, мне это очень интересно!

Арман Давлетяров: Мари Краймбрери, Андрей Звонкий, Zivert. Ну, Макс Барских, к какой категории его отнести?

Александр Генерозов: Ну, еще пока с молодежной лигой.

Арман Давлетяров: Да. MARUV у нас будет впервые, Rauf & Faik, RASA. Будет выступление, конечно же, Ольги Бузовой. Не знаю, в какую категорию, молодых, конечно же, исполнителей. Artik & Asti, и, конечно, Димаш Кудайбергенов и Ержан Максим.

Александр Генерозов: Мне с какой точки зрения интересно? Конечно же, неправильно делить их на два лагеря, но все-таки проглядывается, что есть такие молодые, которые только пробивают себе путь, и маститые. А когда они пересекаются вместе, искры не летят между ними?

Арман Давлетяров: Ой, вы знаете, летит все – и искры, и стулья, бывает, и микрофоны, в зависимости от того, что у нас происходит в данный момент. Особенно это связано, конечно же, с репетициями, когда один артист задерживает, а второй уже подъехал, и у него время, и они все начинают нервничать. Но у нас все прилично. Я понимаю, что артисты у нас – люди эмоциональные, ранимые, особенно это на следующий день после премии бывает, вот 8 числа, знаете, такое послевкусие. Но этого не миновать, я к этому уже привык. Главное, что будет, что страна узнает лучших в каждой номинации. А артистов, которые будут в этот день работать на сцене, я вам назвал. Приходите и обязательно посмотрите.

Александр Генерозов: Итак, строго спрошу: где брать билеты?

Арман Давлетяров: Билеты нужно брать на сайте concert.ru. Друзья, еще какое-то количество билетов осталось, буквально немного, но они есть. Я знаю, что точно есть фан-зона и...

Александр Генерозов: А какие вылетают быстрее всего?

Арман Давлетяров: Уходят все. Осталась фан-зона только потому, что нам разрешили добавить еще какое-то количество людей небольшое, и остались еще места в категории VIP. Так что у вас есть возможность красиво смотреть церемонию по билетам VIP или танцевать в фан-зоне.

Александр Генерозов: А вам никогда не хотелось снять документальный фильм о том, как проходит премия, чтобы всю эту невероятную работу немножко с другого ракурса показать?

Арман Давлетяров: А мы снимаем каждый год. После того, как проходит премия, у нас на канале МУЗ-ТВ выходит фильм о том, как мы готовили премию, что происходило за кулисами, как мы ее готовили. И это всегда пользуется большим спросом и интересом у наших зрителей.

Александр Генерозов: Арман, вы всегда, когда приходите к нам, излучаете счастье. И вы должны наверняка знать рецепт, как стать немножко хотя бы счастливее. Поделитесь им с нашими слушателями.

Арман Давлетяров: Когда ты работаешь в коллективе, который ты уважаешь и любишь, когда ты занимаешься любимым делом, когда у тебя на душе все хорошо, а все начинается с самого себя. Вот вы проснулись утром, и только от вас зависит, какой у вас сегодня будет день, хороший или плохой. Натянули улыбку, если вы не выспались, поцеловали дома супругу, подругу (в зависимости от того, где, с кем вы живете), маму, брата, сестру. Пошли в хорошем настроении на работу, и вы делитесь этой радостью со всеми теми, с кем вам приходится пересекаться в течение дня. А когда ты работаешь на молодежном канале, когда ты работаешь в индустрии развлечений, то, конечно же, эта сама атмосфера, эта энергетика, эти звезды, они тебя всегда заряжают на позитив.

Александр Генерозов: Арман, спасибо огромное. Вы так всегда классно рассказываете! Генеральный директор канала МУЗ-ТВ и директор Премии МУЗ-ТВ Арман Давлетяров за пять дней до 17-й Премии МУЗ-ТВ в «Мегаспорте» провел нам отличную экскурсию по предстоящему шоу. Нам осталось лишь прийти и насладиться, чего мы и сделаем. Арман, спасибо большое, всего доброго!

Арман Давлетяров: Спасибо вам, жду вас 7 июня в спорткомплексе «Мегаспорт» на 17-й ежегодной национальной музыкальной Премии МУЗ-ТВ!

Александр Генерозов: Александр Генерозов, Week & Star, пока!

Александр Генерозов: На Европе Плюс замечательная оперная певица, обладательница потрясающего сопрано, дама, но, знаете, не в буржуазном смысле, а в рыцарском, потому что она посвящена в дамы Ордена Святого Сильвестра, Светлана Касьян! Здравствуйте, Света, и привет всем-всем, кто с нами сейчас!

Светлана Касьян: Привет всем, дорогие слушатели Европы Плюс!

Александр Генерозов: В каких делах, между какими событиями на исходе мая мы вас поймали?

Светлана Касьян: О, у меня был очень горячий сезон. Огромное количество моих подписчиков и знакомых пишет, что, вот как здорово, когда можно вас услышать в России, в Италии? Видимо, у всех сложился какой-то стереотип, что я очень много времени провожу в Италии.

Александр Генерозов: Есть такое.

Светлана Касьян: Хотя, на самом деле, я посмотрела свой schedule этого сезона, то есть который плавно из Финляндии, из Савонлинны плавно перешел, то есть месяц был в Финляндии контракт, потом месяц в Японии, Токио. Это была моя первая поездка в Японию. После чего плавно перешло в всего лишь полтора месяца в Риме, в Италии. Потом было два месяца в Польше, на самой большой сцене мира. Месяц в Вильнюсе, и вот я вернулась в Москву, где тоже дебютировала в новой для себя роли Иоланты. Было много концертов в промежутках между спектаклями. И, если глянуть на сезон, то есть там Япония, там Польша, там Латвия, Литва и Финляндия. И только полтора месяца — Италия.

Александр Генерозов: Считается, что голос может заставить лопнуть винный бокал. Не знаю, насколько это правда, но то, что красивый женский голос способен разбить не одно мужское сердце, в этом я не сомневаюсь ни капли. Светлана Касьян, оперная дива и обладательница яркого сопрано, на Европе Плюс! Все-таки, давайте на секунду в разрушителей мифов преобразимся. Можно все-таки заставить — о-о-о! И бокал лопнет?

Светлана Касьян: Я могу.

Александр Генерозов: Да, ладно?! Правда?

Светлана Касьян: Да, и такое было уже в Казахстане.

Александр Генерозов: Это было специально или случайно?

Светлана Касьян: Один раз случайно, один специально. Причем я такое уже больше не практикую, потому что в Берлине был у меня концерт, и оркестранты там аппаратом замерили децибелы, и говорят, что чуть ли не самый мощнейший в мире у меня голос! (смеется).

Александр Генерозов: Ничего себе! А микрофон нужен когда-нибудь Светлане Касьян, кроме записи?

Светлана Касьян: Микрофон нужен, когда open air, знаете, на открытом воздухе звук улетает, конечно, естественно, тогда нужен. И я была в восторге от берлинского филармонического оркестра и филармонии, потому что у них так это все налажено. Обычно, очень сложно наладить микрофон для оперного певца. Это совершенно, мне кажется, отдельная работа, чтобы не было искажения звука, нежели в эстраде. И там прямо круто на open air вот эти концерты с филармоническим оркестром в Германии. Было здорово. Огромное количество, такие арены были, и, несмотря на то, что на одном из концертов лил просто дождь, как из ведра, никто не ушел. Все мгновенно, откуда-то у всех сразу зонты, дождевики…

Александр Генерозов: Ага, вот она практичность немецкая, да?

Светлана Касьян: Да, и все прямо такие фанаты оперы, это было приятно.

Александр Генерозов: Оперная певица должна сочетать в своем голосе громкость, силу, красивый тембр, что еще?

Светлана Касьян: Языки иностранные. Это так важно стало в наше время. Если ты хочешь быть первачом, если хочешь петь первые роли, первым кастом в первых театрах мира, с самыми лучшими дирижерами, режиссерами, то ты должен не просто выучить текст итальянский, не просто выучить язык. Ты должен сделать pronuncio, то есть произношение идеальное, чтобы акцента даже не было. Не просто знание языка. И я потратила, я пою в Италии уже восемь лет, первые четыре года итальянцы не хотели признавать. Они говорили, что «pronuncia russo, russo!» И только четыре года спустя, сказали: вот теперь не просто идеальный акцент, то есть даже сицилийский, как будто ты сицилийка, и по внешности, и акцентом, произношением.

Александр Генерозов: Какие еще экзотические языки, или не экзотические, нужны? Наверно, немецкий, вагнеровский?

Светлана Касьян: Немецкая грамматика… честно скажу, я его побаиваюсь, потому что он мне тяжело дается. Две страницы немецкого произведения у меня равны 500 страницам итальянского текста. То есть я за две недели могу выучить 500 страниц на память итальянского текста и две страницы немецкого. Тяжело дается мне, честно признаюсь, хотя грамматику изучаю, язык интересный, тоже красивый.

Александр Генерозов: Итак, 21 век в самом разгаре. Люди боятся роботов, люди боятся искусственного интеллекта. Интернет переехал уже куда-то в мобильные телефоны из компьютера. А что, как в опере дела обстоят? Плюс-минус, как 100 лет назад?

Светлана Касьян: Я только что хотела вам рассказать о том, что требований стало больше. Если раньше часто можно было увидеть статичного певца, который просто стоит и издает красивые звуки. Сейчас в опере и актер нужен, и текст уже нужен. Я говорю про первые театры, про самые лучшие сцены мира, где от тебя требуют и произношение, и дикцию, и текст, и внешность, и подкаченное тело для того, чтобы режиссер мог развернуться и в костюмах, и в постановке. То есть ты должен и языками владеть, быть молодым, красивым, подкаченным, с огромным количеством партий… Маниакальным трудоголиком. Это, иногда не представляешь, как можно совмещать, потому что работа занимает огромное количество времени. Каждая постановка очень часто, я особенно пою главные роли, и репетиции у нас заканчиваются, порой, в 10–11 ночи. Ты приходишь, когда качаться? Когда выглядеть? Когда ухаживать? При этом ты должен постоянно работать, коучинг, поднимать квалификацию. Говорю, это и языки иностранные, произношение, работа с иностранными коучами. Это французская опера — французский язык, французские коучи. Немецкая — немецкие, итальянская и так далее. То есть работа — труд колоссальный.

Александр Генерозов: А почему и сейчас опера актуальна? Это своего рода портал в другую эпоху, где никуда не надо спешить, где можно четыре часа потратить на представление? Нет? Или почему-то по другому?

Светлана Касьян: Я с радостью замечаю в театрах по всему миру более молодое поколение. Вообще, элитарный, конечно, вид искусства. Раньше мы видели только постарше поколение, ценителей классической музыки. Сейчас мне уже очень приятно видеть такое количество молодежи в разных странах мира, они приходят сейчас на классические концерты.

Александр Генерозов: Может, они, как в музей идут, для галочки и селфи?

Светлана Касьян: Сначала, возможно, как в музей, но потом, я рада, что они во все это входят. Я получаю огромное количество писем в соцсетях, и с радостью на них отвечаю по возможности, когда у меня есть время. Потому что опера, я говорю, она развивается, на самом деле.

Александр Генерозов: Вот, это важно! А если послушать запись 70-летней давности, когда это все уже писалось на пластинки, это две разные оперы будут? Например, ту же самую «Травиату» возьмем?

Светлана Касьян: Да. Абсолютно верно. Ну, как, 70 лет назад? Мне кажется, революция началась с Марии Каллас, которая вышла уже такая стройная, красивая певица, актриса уже с действием. Которая даже за трехминутную арию, четырехминутную, умудрялась прожить целую жизнь и вызвать бурю эмоций.

Александр Генерозов: То есть это она немножко нарушила этот академизм?

Светлана Касьян: Да, и дальше уже такие потрясающие певицы, как Анна Нетребко. Это и красота, и актерское мастерство, то есть такой комплекс. И пошли, соответственно, к новым певцам большие требования со стороны директоров, дирижеров и режиссеров.

Александр Генерозов: Верди и Пуччини с одной стороны, Drake, Рианна, да та же самая Lady Gaga с другой. Кто разделяет музыку? И разделяет ее? Можно ли в одном плейлисте собрать всех разных музыкантов, спросим у нашей гостьи, оперной певицы Светланы Касьян! Итак, смотрите, Hip-hop, Urban, House, и это как разные все равно полюса, вместе с оперной музыкой. Можно это соединить? Я не представляю, как это вместе сейчас.

Светлана Касьян: Все можно, на самом деле. Есть огромное количество и креативных идей, и если это сделать талантливо и красиво, сразу вспомнила Фредди Меркьюри и Монсеррат Кабалье, этот шедевральный номер…

Александр Генерозов: Ну, это уникальный случай, не повторил никто такого.

Светлана Касьян: Да, который никто не смог повторить, два гения, два, на самом деле, два настоящих гения подтвердили, что все возможно. Что даже такое совмещение таких двух жанров, два великих голоса.

Александр Генерозов: А мне немножко даже с другой стороны. Слушаю я Drake: «God’s Plan, God’s Plan», потом раз, и после этого ария из оперы. Так не получится ведь, да? Я имею в виду, в наушниках.

Светлана Касьян: А у меня получается (смеется). Да!

Александр Генерозов: И ничего?

Светлана Касьян: Нормально.

Александр Генерозов: А что еще в этом миксе может быть?

Светлана Касьян: Ой, если вы заглянете в мой телефон, у вас будет шок просто.

Александр Генерозов: Ну, ладно, русская музыка?

Светлана Касьян: Итальянская классика…

Александр Генерозов: Вот Света, кстати, интересуется, что из популярной музыки слушаете?

Светлана Касьян: Из популярной музыки? Я, конечно, люблю очень итальянскую эстраду, обожаю просто, закачана вся эстрада в итальянском плейлисте. Обожаю, конечно, Паваротти, Каллас, они у меня в ушах, этих их голоса феноменальные. И учу, конечно, много музыки. Мне часто нужно пополнять свой багаж, свой репертуар, постоянно, я бы даже сказала. И поэтому, соответственно, тоже закачиваю музыку с талантливыми дирижерами, чтобы слушать, как это звучит в оркестре, когда надо.

Александр Генерозов: Хорошо. А вернемся, Гага перед этим звучала. Это талантливый вокал?

Светлана Касьян: Очень! Я её обожаю. Она такая креативная, харизматичная и даже, я бы сказала, крутая.

Александр Генерозов: Быстрый вопрос, ответ в любом формате. Итак, театральные актеры отправляют свой посыл на 14 ряд, как они мне сами рассказывали, а куда оперные артисты поют? Куда они смотрят, к кому обращаются?

Светлана Касьян: Тоже, в зависимости от того, какой зал. Если это зал на 8 800 человек, то такой должен быть посыл. На самом деле, в зависимости, какой зал. Если это маленький камерный зал, то, конечно…

Александр Генерозов: Перед собой прямо?

Светлана Касьян: Гораздо проще, да, публика рядом, все близко, и достаточно даже небольшого количества посыла, это уже прочувствуется публикой. А если вот такие огромные залы, и был концерт у меня и на 5 500 человек в Греции, вот эта одна из масштабных сцен «Одеон», и на самой большой оперной сцене в Польше сейчас пела. Тут мне очень важно именно энергетику свою, всю энергетику, концентрацию, все собрать. И мне важно одиночество, уединение. И мои родные, моя семья знают, что перед такими самими масштабными мероприятиями, я говорю, на 10 тысяч, на 5 тысяч человек, или самая масштабная сцена мира в Польше. Естественно, я везде там пою главные титульные роли — Тоска, на которой все держится. Роль Тоски в «Тоске», Травиату в «Травиате», Баттерфляй. И я на сутки, даже если семья рядом, беру отель, чтобы быть одна, чтобы сконцентрироваться…

Александр Генерозов: Ничего себе!

Светлана Касьян: Чтобы собрать энергетику. Это очень тяжело. Это колоссальный труд, на самом деле, чтобы твоей энергетики хватило, чтобы весь зал жил с тобой, у меня вот так, перед такими, самыми-самыми масштабными постановками. Поделилась секретом.

Александр Генерозов: Забыть свою роль. Вот просто вылетела и все? Или кусок ее какой-то, это, вообще, может в принципе случиться?

Светлана Касьян: Когда я была молодая… (смеется)

Александр Генерозов: Да ладно, не скромничайте!

Светлана Касьян: В юности, в самом начале моей карьеры, у меня пару раз бывало такое, что я забывала реплики. Но, опять-таки, это опыт, это то, что нас учит, это то, что учит тебя готовиться. Значит, надо больше готовиться и с коучами, и с пианистами, серьезнее подходить к подготовке роли, чтобы такое не повторилось. Я знаю певцов, которые просто из спектакля в спектакль врут, сочиняют такой текст, и глазом не моргнут. И им даже не стыдно, и никакие приступы самоедства и самокритики на них не нападают. Но у меня, я очень такая требовательная к себе. И, в первую очередь, я сама себе такой большой критик. И когда это бывало, у меня было даже один раз в Большом театре, одна фраза у меня вылетела. Я не могла себе лет пять этого простить, хотя никто этого не заметил даже, но…

Александр Генерозов: Самый строгий критик всегда у нас внутри.

Светлана Касьян: Да.

Александр Генерозов: Итак, я решил: пора в оперу. Как бы вы готовили меня к посещению? Выбор спектакля, с чего начинаем? Смотрим афиши, афиши, афиши, итальянцев?

Светлана Касьян: Вообще, я бы стала вводить человека в мир оперы через интермеццо к «Манон Леско» или интермеццо к Suor Angelica, это такие шедевральные короткие фрагменты с хорошим звуком, поставила бы через хорошие колонки. Конечно же, живьем это иначе звучит, это мурашки по коже.

Александр Генерозов: Как бы вы там Hi-End акустику не подбирали, все равно живьем по-другому будет, да?

Светлана Касьян: Да, да. И голос также, и тоже тембр на записи очень обкрадывается. В общем, с таких фрагментов. Или, если это в России, русские слушатели, это обязательно такие оперы, как «Алеко» Рахманинова, час шедевральной музыки. То есть ты уйдешь даже голодный, и не успеешь уснуть, а войдешь уже в мир классической музыки.

Александр Генерозов: Хорошо. Выбрали на что идти. Надо посмотреть все обилие билетов и мест. Какое место надо выбрать?

Светлана Касьян: А это, кстати, очень важный вопрос. Есть такие театры, в которых, кстати, партер, там, первое, второе, третье метро криминально в плане звучания. Ты можешь ничего не услышать.

Александр Генерозов: Бокалы бьются?

Светлана Касьян: Наоборот, звук весь летит мимо. Это, смотря какой театр, смотря где, опять-таки, надо знать.

Александр Генерозов: Вот это у меня, конечно, разрыв шаблона, потому что то, что партер может быть не самым лучшим местом?..

Светлана Касьян: Да, иногда самый лучший звук — это галерки. Смотря в каком театре, смотря в каком концертном зале, я говорю, смотря где.

Александр Генерозов: Поближе к президентской или императорской ложе, да? Королевской…

Светлана Касьян: Да.

Александр Генерозов: Слушать заранее оперу, на которую пойдешь, стоит, или все-таки не нужно?

Светлана Касьян: Я думаю, единственное, что стоит сделать, это прочитать либретто. Оно, как правило, умещается на одной страничке, ну, на двух страничках. Сейчас даже на сайте Belcanto, на любом сайте, ты вбил в интернете, и тебе уже все выдаст мгновенно. Ты можешь глянуть, и все, уже будешь ознакомлен с либретто, с сюжетом, и спокойно выслушаешь всю оперу.

Александр Генерозов: И, конечно же, как одеться, когда идешь в оперу? Мне кажется, все-таки в джинсах и рваной футболочке, как-то все-таки будет некомфортно.

Светлана Касьян: Конечно, это классическая музыка, это классический дресс-код, это вечернее платье, либо коктейльное. Представители мужского пола — это пиджак, галстук, костюм, да. Ну, достаточно так…

Александр Генерозов: Классически.

Открываем Instagram Светланы Касьян, а там… Европа Плюс! Вы пойдете на интервью на радио? Да ладно! А что вы там ждете?

Светлана Касьян: Я люблю радио. Кстати, хороший вопрос, потому что телевизор я не смотрю уже лет восемь, а радио я слушаю. И Европа Плюс — одна из самых-самых любимых.

Александр Генерозов: Отлично. Листаем дальше. Вы в центре Москвы около памятника Петру после концерта. Что это было, вообще, такое?

Светлана Касьян: Это был очень красивый концерт, организовали мне.

Александр Генерозов: Это был open air тот самый?

Светлана Касьян: Нет, это не open air был, но он оказался такой красивый, и сегодня только общались с организаторами на тему того, чтобы организовать еще что-то такое тоже интересное. На самом деле, прислали мне ночью видео и фотографии. Это получилось очень красиво, прямо картинка. Кстати, невероятно красивая.

Александр Генерозов: Но не оперный концерт, да?

Светлана Касьян: Нет, и оперный, и немножко смешалось с crossover, потому что, как приехали подарком ребята-тенора, знаете, наверно, это знаменитая такая группа ребят наших, солисты Большого театра тоже, которые поют очень красивые песни, и crossover, и среди них даже такие, как «Подмосковные вечера», песни, и crossover, и полуэстрадные. То есть там была пара еще таких номеров.

Александр Генерозов: Листаем дальше. 15 апреля вы осматриваете гримерку в театре, как мне кажется, в Польше. А где самой удобной оказалась гримерка, вообще, за всю историю? Ведь это очень такой важный момент.

Светлана Касьян: Вот я как раз сняла, мне в Польше очень понравилось. Там буквально у меня двухкомнатная квартира была. Естественно, когда ты поешь такие большие титульные роли, тебе дают самые лучшие гримерки. И сейчас я пела на фестивале Хворостовского…

Александр Генерозов: А у вас есть райдер? Давайте с такой точки зрения. Вы можете сказать, что не меньше, чем вот это мне? Или так не сделаешь?

Светлана Касьян: Нет, у меня есть свои требования, конечно. Они есть. Уже в некоторых театрах знают, что я обожаю яблоки. Я приезжаю в какие-то гримерки, там такая корзина яблок.

Александр Генерозов: Так, Света, листаем дальше. 20 марта, «Мадам Баттерфляй», и Света в таком прекрасном образе блонд. А вы никогда не пробовали так радикально себя покрасить? Свою голову?

Светлана Касьян: Мне кажется, я такая жгучая, самая натуральная брюнетка, что даже в голове мыслей таких не было. Я и нутром своим, я — брюнетка-брюнетка горячая такая, смуглянка сама. И цвет коже.

Александр Генерозов: И даже в школе не пробовали?

Светлана Касьян: Нет, в переходном возрасте у меня была мечта, что я когда-нибудь вырасту, выбелю себе кожу, как Майкл Джексон, но, если живьем, гляньте, это мой натуральный цвет кожи вот такой. Не знаю, на видео он смотрится белее, как бы осветляется.

Александр Генерозов: 26 января, фото, где ваша восточная красота в зимней куртке. Вы привыкли к холодам местным нашим?

Светлана Касьян: Нет! Я родилась в субтропиках, на Чёрном море.

Александр Генерозов: В Батуми?

Светлана Касьян: Да, я изначально, там, где не было снега. И впервые увидела снег только в девять-десять лет, поэтому мне никогда не привыкнуть к холодам.

Александр Генерозов: Cтолько людей просят вас хотя бы одну оперную нотку, ну, хотя бы что-то! Не могу не прислушаться к ним — спойте что-нибудь нам?

Светлана Касьян: (смеется) Боже, мне кажется, голос у меня уснул. У меня есть такая песня, которую я часто пою на бис, и очень нравится она всем по всему миру. Она на немецком. Она так легко звучит, и там, конечно, верхняя нота, которую я сейчас брать не буду, но она такая — (поет)

Александр Генерозов: Ура! Мы это сделали!

Светлана Касьян: Любовь. Она переводится как любовь, то есть именно ода любви.

Александр Генерозов: В театре и кино роль режиссера огромна. В опере все по-другому, или тоже от режиссера, скажем, немало зависит?

Светлана Касьян: Вы знаете, раньше было так. Это даже Сканини великий говорил: Prima la musica e poi le parole. Сначала музыка, потом слово, и, соответственно, вся режиссура. А сейчас у нас меняется время, сейчас уже очень часто режиссер занимает, очень часто, первое место, и, соответственно, хотя, они как бы должны быть на равных — дирижер и режиссер, музыка и режиссура. Но, в основном, я уже говорила, ты должен и выглядеть хорошо, и звучать прекрасно. И режиссеры, да, режиссеры.

Александр Генерозов: Почти вся поп-музыка построена на мелизматическом пении. Это довольно сложная вокальная структура для обычного человека. А для оперной певицы повторить Рианну, например, я не буду пытаться.

Светлана Касьян: Нет, оперная певица может все, потому что это абсолютное владение своим голосом. Другое дело, что у эстрадных некоторых певцов, таких, как Рианна, во-первых, специфическое строение голосового аппарата, это совершенно другая природа. И под нее немного надо поднастроиться, но…

Александр Генерозов: Но в принципе, перейти можно?

Светлана Касьян: Конечно, потому что это такое владение голосом, я говорю про профессиональных певцов, что ты можешь все.

Александр Генерозов: Давайте бегом по вопросам, а их накидали много. И вот Лена интересуется, какие цветы нельзя дарить? Я думаю, да, розы с шипами плохо, а какие-нибудь лилии ароматные, тоже, наверно?

Светлана Касьян: Все можно дарить абсолютно.

Александр Генерозов: Дима спрашивает: любимый мужской тембр голоса? Я так понимаю, что не тембр, а…

Светлана Касьян: Баритон, такой крепкий бас-баритон. Иногда бывают очень красивые теноры. Да любой голос. Нет, на самом деле, если это красивый голос, и он вызывает потрясающий отклик.

Александр Генерозов: Айдар спрашивает: свободны ли оперные певцы от того, что кажется свой голос ужасным, когда слушаешь себя в записи?

Светлана Касьян: Раньше казалось, а сейчас уже, после общения с профессиональным классическим оператором, который объяснил, что богатые огромные голоса криминально ложатся на запись, их искажает эта колбаска звукозаписывающая. Что надо на профессиональной студии, такой, как Deutsche Grammophon, с определенным расстоянием от микрофона записывать, там, верхнюю ноту fortissimo, piano на другом расстоянии, соответственно, оркестр этот баланс выравнивает. Только тогда будет полноценное звучание богатого и крупного огромного голоса. Когда я узнала все эти нюансы, я уже перестала так истерить во время прослушивания своих собственных записей.

Александр Генерозов: Света спрашивает: как с караоке? Я тоже думаю, караоке равно «facepalm»?

Светлана Касьян: Нет, просто вы меня никогда там не застанете.

Александр Генерозов: Вы счастливы? И если вы счастливы, дайте рецепт, как найти счастье?

Светлана Касьян: Да, я счастлива, но я очень творческая натура, и у меня иногда перепады. В целом, я счастливый человек, но бывают периоды опустошения, и да, я могу впадать в какую-то такую депрессию на ночь. Но потом просыпаюсь, все очень круто. Главное — восстановить свои силы. И я знаю секреты восстановления. Это природа, это дети, которые делятся с тобой этой своей энергией детской, это любовь, это любимый мужчина, и, ну, природа, конечно. Сила природа колоссальная.

Александр Генерозов: Сколько рецептов! Слушайте, час пролетел незаметно, поэтому я беру обещание, что вы придете к нам еще.

Светлана Касьян: С огромным удовольствием.

Александр Генерозов: Светлана, большое спасибо за такой интересный разговор. Друзья, Светлана Касьян, звезда оперной сцены, дама Ордена Святого Сильвестра, и девушка с горящим сердцем была у нас в гостях.

Александр Генерозов, Week & Star, пока!

Светлана Касьян: Спасибо большое всем слушателям Европы Плюс!

Александр Генерозов: На Европе Плюс проректор  Российского национального исследовательского медицинского университета имени Пирогова, или как нам всем привычнее называть, «второго медицинского»,  Директор Федерального центра поддержки добровольчества и наставничества в сфере охраны здоровья, Георгий Надарейшвили! Здравствуйте, Георгий, и привет всем-всем, кто с нами сейчас!

Георгий Надарейшвили: Привет всем, здравствуйте.

Александр Генерозов: Май, вузы готовятся к ежегодному обновлению состава студентов. Что сейчас в фокусе проректора? В первую очередь, достойно выпустить тех, кто уже заканчивает вузы, или вы уже нацелены на то, кого взять новых, как обновить?

Георгий Надарейшвили: В университетской жизни, высшем образовании сейчас горячая пора, все это знают. Это и у преподавателей, и у студентов, это и выпускные экзамены, и просто экзамены, которые тоже очень тяжелые. И, конечно, у всех остальных, кто организует и сам процесс выпуска, и выпускной главный вечер, который, собственно, является для многих студентов такой последней ключевой точкой.

И с другой стороны, это одновременно, прямо чуть ли не день в день, начало приемной кампании, когда школьники, 11-классники, сдают экзамены, для них тоже горячая пора, и после этого приходят уже в вузы подавать свои документы. И это, конечно, очень волнительный для всех момент, и волнительный, я думаю, как для самих выпускников, так и для их родителей, во всех смыслах.

Все вузы к этому готовятся, проводят дни открытых дверей. Мы еще дни открытых дверей будем проводить. Мы уже провели пять их. Все, кто хотел, могли прийти, но те, кто, соответственно, еще не пришел, будут иметь такую возможность в будущем. И надо сказать, что могут, кроме того, посмотреть. У нас на YouTube есть канал у второго меда. Там прямая трансляция велась, и все записи с презентациями.

Александр Генерозов: Ого! Вы современные, у вас канал на YouTube.

Георгий Надарейшвили: Мы стараемся, все для наших учеников, все для наших студентов, выпускников и абитуриентов. И поэтому там можно послушать не только, как все деканы рассказывают о факультетах, ректор сам рассказывает о вузе. Можно еще послушать, как поступать. И там очень подробная есть инструкция. Наш ответственный секретарь приемной комиссии подробно пошагово рассказывает, какие документы нужны, какие даты, как это делать, как лучше. Это все есть.

Александр Генерозов: А куда шпаргалки прятать, не говорят?

Георгий Надарейшвили: Нет, ну, шпаргалки, на самом деле, у нас прятать уже бесполезно, потому что у нас сейчас основное поступление по ЕГЭ. Ребята к этому готовятся долго, поэтому, чаще всего, сдают экзамены хорошо. У нас сейчас самый высокий проходной балл из всех медицинских вузов, поэтому к нам приходят, вообще, те, кто ничего, по-моему, не боятся, никому шпаргалки не нужны – ночью разбудишь, все расскажут про химию, биологию.

Александр Генерозов: Если ты никак не выберешь между маркетингом и менеджментом, ты в тупике. Правильный вопрос для выбора – телемедицина или исследование генотипа человека. Проректор Российского национального исследовательского медицинского университета имени Пирогова, университета, который выпускает самых разных специалистов по медицине, Георгий Надарейшвили на Европе Плюс. Георгий, а когда надо, на самом деле, выбирать? В пятом классе, в девятом классе? Это просто такие рубежные классы, в 11-м? Когда надо понять, что я хочу стать медиком?

Георгий Надарейшвили: С одной стороны, важно понять, что чем раньше, тем лучше, потому что, чем раньше эта мечта у вас определилась, чем раньше человек понял, что он хочет, тем больше у него возможностей, с одной стороны, учиться получше, подготовиться к поступлению. А с другой стороны, здесь, главное, понять вообще. Главное, до того, как ты пришел в медицинский университет, быть уверенным, что ты хочешь этим заниматься. Потому что, к сожалению, даже сейчас, с огромным количеством разных вариантов подготовки, ознакомления с медициной, которое мы проводим, все равно находятся всегда один, два, три человека на курсе из полутора-двух тысяч человек, которые потом уходят и говорят, что: «Я не готов быть врачом».

Даже несмотря на то, до этого они проходят огромную длительную подготовку. То есть фактически сейчас мы очень активно, у нас очень много медицинских классов в Москве, которые ведут подготовку, более 80 школ-партнеров, и эти ребята, они учатся 10-11 класс, они часто бывают у нас. Они интересуются медициной. И все равно, даже с такой подготовкой все равно есть опасность, что кто-то скажет «нет». Мы для того, чтобы этого не было, сейчас летом проводим интересный очень формат, нигде больше такого нет – школу юного хирурга.

Александр Генерозов: Звучит, честно сказать, жутковато.

Георгий Надарейшвили: Да, так и должно быть. Так должно быть почему? Потому что ребята там могут попробовать очень много чего. Они могут попробовать и какие-то молекулярные диагностики. Могут попробовать посмотреть на хирургию, на оперативную хирургию. Посмотреть на работу разных врачей, и получить лекцию от разных врачей, и определиться – интересно им это или нет. Не боятся ли они.

Александр Генерозов: А как так посмотреть на хирургию? Их могут даже в оперблок пустить поглядеть?

Георгий Надарейшвили: В оперблок, это все-таки проходят у нас в университете. Студентов еще можно пускать в больницу, они обязательно ходят к постели больного. Но школьники все-таки в другом чуть формате. Они могут, во-первых, смотреть в записи какие-то. Во-вторых, они могут пообщаться с хирургами и на специальных тренажерах попробовать. Кроме того, есть достаточно большое количество тренировочных животных, когда на животных проводят какие-то операции. Так учатся врачи взрослые уже.

Александр Генерозов: К сожалению, другого не дано, да.

Георгий Надарейшвили: Слава Богу, что есть такая возможность. Поэтому мы создаем для школьников разного возраста возможность попробовать это, посмотреть. Потому что кто-то даже после этих летних школ говорит: «Я безумно хочу быть врачом, я готов». А кто-то говорит наоборот: «Для меня это тяжеловато, я хочу работать с людьми, хочу быть психологом, хочу быть исследователем». У нас же есть факультет, очень старый. Он первый такой в России, один из первых в мире, где готовят врачей-фундаменталистов.

 

 Александр Генерозов: Вы работаете в вузе с таким прекрасным именем, с более чем 100-летними историями. А что самое крутое, если так выразиться, во втором меде? Почему именно он? Давайте сагитируем!

Георгий Надарейшвили: Могу сказать коротко: он самый классный! А если говорить подробнее, чтобы никого не обижать, то, конечно, много есть очень сильных сторон, но, начиная от большой очень истории, больших традиций, и это очень важно, потому что учат-то люди, которые имеют огромную школу. И среди наших выпускников есть огромное количество выдающихся людей, которые сначала оканчивали наш университет, потом там работали. У нас сейчас и директора многих институтов исследовательских – наши выпускники. И многие выдающиеся организаторы здравоохранения. Вот министр Москвы – наш выпускник. Министр России – наш выпускник.

Александр Генерозов: Хорошая копилочка.

Георгий Надарейшвили: Да. Но, более того, это все люди, которые у нас преподавали. Например, Алексей Иванович Хрипун, министр здравоохранения Москвы, он заведовал кафедрой хирургии. Сейчас он заведует кафедрой хирургии, читает лекции до сих пор, и замечательный выдающийся хирург тоже.

Александр Генерозов: То есть он не стал чистым функционером, и оставил за собой эту...

Георгий Надарейшвили: Конечно, да. И ему очень нравится заниматься и со студентами, и непосредственно в медицинской сфере. Но, кроме того, могу даже привести, Марк Аркадьевич Курцер, например, тоже все знают, акушер-гинеколог знаменитый, выдающийся, тоже наш выпускник, заведует у нас сейчас кафедрой. И, вообще, в нашей истории было очень много выдающихся ученых, врачей, педагогов, которые создавали фактически свои школы.

Более того, у нас всегда был такой новаторский вуз. Мы первые открыли МБФ – медико-биологический факультет, мы первые сделали огромный научно-исследовательский институт, лабораторный комплекс при университете. Тогда это было еще во всем мире не так модно, как сейчас. Сейчас это модно, в какой-то момент стало распространено, но тогда, еще в 50-е года, этого ни у кого не было. Мы первые в мире открыли факультет педиатрический. И поэтому огромное количество педиатрических школ, по большому счету, все педиатрические школы, они, так или иначе, связаны с нашим вузом.

Первые все специалисты в детской неврологии, в детской хирургии, это люди, которые у нас учились, преподавали, заведовали нашей кафедрой. Их ученики сейчас тоже заведуют кафедрами.

Александр Генерозов: Смотрите, доводы  «за» и доводы «против» того, чтобы идти в профессию врача. И то, что учиться долго, а платят мало. Такой вопрос, он в принципе, болезненный для вас, или человек, который идет туда, для него это не так важно?

Георгий Надарейшвили: Во-первых, хорошим врачом, на самом деле, может быть только человек, который твердо с собой согласен в этом выборе. То есть это не та работа, на которой можно работать, условно, с девяти до шести, а потом, все, я не врач, я куда-то ушел. Это та работа, которая определяет твою судьбу, твою жизнь, и поэтому тебе никуда от этого не деться. Если ты согласен с собой, ты приходишь, и тебе достаточно комфортно, хорошо. Это первый момент.

Второй момент, долго учиться. Да, у нас, правда, учиться долго. То есть это шесть лет до получения диплома, но чтобы стать узким специалистом, допустим хирургом...

Александр Генерозов: В общем, учиться, учиться и учиться.

Георгий Надарейшвили: Да. Даже, чтобы получить диплом, который тебе это позволяет делать, это минимум два года еще, минимум два года ординатуры.

Александр Генерозов: Пятьдесят лет назад слова человека: «Я к врачам не хожу», указывали на здоровье человека, а сейчас, скорее, уже на его глупость. Что это, мы стали больше болеть или стали немножко умнее, узнаем у Георгия Надарейшвили. Итак, что, скорее, верно? Мы стали умнее или?..

Георгий Надарейшвили: Вообще, обязательно нужно ходить к врачам, и обязательно нужно проходить диспансеризацию, поэтому, конечно, мы стали, я бы сказал, просвещеннее все вместе.

Александр Генерозов: А читаешь новости – кошмар, всякие антибиотики везде, и они не действуют, Candida auris, и этот неравный бой с микроорганизмами когда-нибудь выиграем?

Георгий Надарейшвили: О, это очень интересная тема, можно о ней очень долго говорить. Но если в двух словах, то, конечно, здесь массивное такое распространение и использование антибиотиков приводит к росту антибиотиковой резистентности, а это что значит? Что появляются штаммы бактерий, которые...

Александр Генерозов: Просто выжили.

Георгий Надарейшвили: Да, они выжили, размножились, и теперь их сложно убить антибиотиками. Поэтому есть некие риски. Но с этим весь мир борется. Один из главных вопросов, которые ВОЗ ставит перед всемирным здравоохранением, поэтому, конечно, есть, да, такой вопрос. Все вместе будем бороться.

Александр Генерозов: И все-таки, самая большая опасность будущего, с точки зрения болезней. На ваш взгляд, это все-таки какие-то микроорганизмы или аутоиммунные наши заболевания?

Георгий Надарейшвили: О, здесь есть огромный тоже пласт вопросов. Если говорить коротко, то, конечно, не стоит, наверно, пытаться предвосхитить что-то, потому что мы никогда не узнаем, что появляется новое. Но надо бороться эффективно с тем, что есть. Мы сейчас очень эффективно, слава Богу, развиваем наше здравоохранение. Это могу сказать совершенно точно, потому что министерство доводит до всех университетов данные, которые есть. Мы сейчас по перинатальной смертности, детской смертности, одни из лучших в мире. То есть мы сделали огромный рывок.

Александр Генерозов: Быстрый вопрос – ответ в любом формате. Итак, какой год в обучении самый психологически сложный для студентов?

Георгий Надарейшвили: Первый.

Александр Генерозов: Все-таки первый.

Георгий Надарейшвили: Да.

Александр Генерозов: Брезгливость и медик. Остается она у врачей, и когда она отсыхает?

Георгий Надарейшвили: Брезгливость моральная остается, а физическая, конечно, нет, потому что это люди, которые такие же, как ты, поэтому все, что с ними может быть, может быть с любым, и твоя задача ему помочь.

Александр Генерозов: Самая трудная вузовская дисциплина студента Надарейшвили? Что тяжело давалось?

Георгий Надарейшвили: О, это надо вспомнить сейчас. Я помню, было тяжело, патанатомия у меня была сложная, патанатомия, больше всего приходилось там учить.

Александр Генерозов: Как невролог, C2H5OH, то бишь спирт, все-таки яд в любых количествах, или есть некоторые безопасные?

Георгий Надарейшвили: Да, безусловно, в любых количествах, да.

Александр Генерозов: Гомеопатия – дорогой обман?

Георгий Надарейшвили: Гомеопатия, это вопрос очень противоречивый, и я, как ученый, должен сказать, что, конечно, нет ни одного научного доказательства ее работы. Как человек, который видел много людей, которые утверждают, что им помогла гомеопатия, я не могу точно сказать, эффект это плацебо, или какие-то экстрасенсорные, не известные до сих пор науке явления.

 

Александр Генерозов: Пирогов, если бы он попал в настоящее, был бы все равно недосягаемым по уровню хирургического мастерства, или в нынешних временах есть и покруче, как вы думаете?

Георгий Надарейшвили: Безусловно, есть очень много выдающихся сейчас хирургов, которые делают вещи фантастические, которые являлись фактически магией и волшебством, наверно, даже еще 100 лет назад. Но Николай Иванович Пирогов все равно был бы выдающимся и ученым, и человеком, потому что это, прежде всего, очень острый ум, очень твердые принципы, и очень сильный характер, полная направленность на моральный императив, на помощь людям.

Александр Генерозов: Поступать, не зная, кем именно ты хочешь стать по специализации медицинской, это нормальная ситуация, или все-таки надо бы понимать?

Георгий Надарейшвили: Это распространенная ситуация. Я еще раз скажу, что, конечно,  хорошо, когда ты знаешь совсем точно, кем ты хочешь быть, но очень сложно, не соприкасаясь с каким-то направлением, все-таки это понимать и знать, о чем оно. Поэтому, если ты просто знаешь, что хочешь помогать людям, что тебе это близко, больницы, общение с пациентами, ответственность на себя брать за них, то в принципе, дальше ты можешь определиться. Многие определяются уже в середине обучения.

Александр Генерозов: Мы всем гостям предлагаем совершить путешествие во времени воображаемое. Но, прежде чем мы это сделаем, я спрошу: а кто из путешественников во времени, это было бы опаснее для путешественника во времени подцепить болезнь из прошлого, или он бы, наоборот, притащил туда опасную заразу из будущего, то бишь из нашего настоящего, как вы думаете?

Георгий Надарейшвили: Опаснее было бы, если бы притащил из будущего, потому что там были бы, скорее всего, какие-то бактерии, которые имеют резистентность, то, о чем мы говорили. А из прошлого, ну, что, они уже известны.

Александр Генерозов: Итак, ваша машина времени, и куда бы вы слетали просто поглядеть?

Георгий Надарейшвили: Ради интереса?

Александр Генерозов: Да.

Георгий Надарейшвили: Я бы с удовольствием оказался, наверно, в начале 20 века. Посмотрел бы на то, как наша история складывалась, вот этот момент, когда очень много научных школ, собственно, и российских научных школ сформировалось, жило огромное количество выдающихся ученых, врачей, по учебникам которых мы до сих пор учимся, или по учебникам их, соответственно, учеников. И, кроме того, многие люди тогда жили, именем которых сейчас называются болезни, симптомы. Очень интересно, конечно, было бы посмотреть, познакомиться.

Александр Генерозов: Слетали вы в начало 20 века, как там, все нормально?

Георгий Надарейшвили: Да, очень интересно, самое то.

Александр Генерозов: Красотища! Хорошо. Вернемся к учебе. Вспоминаю свою вузовскую учебу, не медицинскую, самый лучший учебник, это был позаимствованный у девчонок хороший конспект разборчивым почерком написанный. А я думаю, у студентов, меда, я имею в виду, это не запрещено, вообще, как факт? Брать помощь не у преподавателей, а у своих друзей?

Георгий Надарейшвили: Помощь-то можно брать из разных мест, вопрос просто в том, что потом, когда тебя уже будут коллеги-преподаватели экзаменовать, чтобы ты говорил все правильно. А уж откуда ты эту информацию получил, это второй вопрос. К концу шестого курса многие, например, на выпускных уже экзаменах с преподавателем просто разговаривают. Профессора, обычно, где-то семь-восемь человек, сидят вокруг одного человека...

Александр Генерозов: А билеты, ничего? Просто хороший разговор?

Георгий Надарейшвили: Нет, есть билет. Но просто, если студент достаточно хорошо владеет материалом, то, конечно, любому преподавателю интереснее поговорить, то есть посмотреть, как, что он видит, насколько он глубоко что-то понимает. Это возможно только когда человек «в теме». И многие ребята, которые работают уже, например, медбратьями, медсестрами, и они знают, как в отделениях что устроено, какие бывают пациенты. И бывают, вообще, в клинической практике случаи, потому что они видят, это прямо разговор. И с ними разговаривают, как с равными, конечно, как с младшими, но, как с равными младшими, то есть уже не как со студентами, а как все-таки с партнерами, с коллегами. Это очень здорово, это очень интересно. И есть ребята, которые совершенно потрясающе знают материал, потому что очень его любят и очень интересуются.

Александр Генерозов: Итак, вы возглавляете Федеральный центр поддержки добровольчества и наставничества. Давайте немножко по паре слов о том и о другом.

Георгий Надарейшвили: Давайте.

Александр Генерозов: Наставничество. Мне все-таки интересно, как там можно, что значит наставничество?

Георгий Надарейшвили: Знаете, это очень-очень широкая тема, но если говорить именно про наставничество в целом, в образовании особенно, по большому счету, что такое наставничество? Наставничество это такая неформальная передача неких навыков. Причем, чаще не профессионально, что называют hard-skills, а надпрофессионально, или soft-skills, то есть отношение к жизни, коммуникации, отношение к людям, лидерские навыки, вот такие вещи. Это если в целом говорить про наставничество.

Условно говоря, есть научный руководитель у диплома, и он тебе не только говорит, как диплом написать, и что там должно быть, какую тему надо осветить. Он тебе говорит: ты когда его защищать будешь, должен одеться так, вести себя должен так, а работать должен вот так. А опаздывать там ты не должен ни в коем случае, ты должен на пять минут всегда раньше приходить. И это и есть наставничество.

Александр Генерозов: Это Школа, с большой буквы «Ш» пишется когда, Школа наша.

Георгий Надарейшвили: Да, конечно. То есть наставничество у нас сейчас достаточно активно начинает развиваться, именно институционально. И у нас, скажем, в университете, уникальная есть вещь, которой нет нигде больше ни у кого, потому что ее сложно достаточно подготовить, и мы это сделали, потратив на это много усилий.

У нас каждая подгруппа, то есть каждые 10-15 человек на первом курсе из почти 2 тысяч, имеют отдельного человека, специально обученного, который знает, что такое командообразование, знает, что такое адаптация. И помогает каждому. Я говорил, что первый курс – самый тяжелый, помогает каждому новобранцу, каждому первокурснику адаптироваться, встроиться в систему, подружиться с группой и учиться первое время. То есть у нас есть три направления наставничества, это очень большое, и чем оно уникально? Не только тем, что есть.

Это очень большое количество ребят, это старшекурсники отобранные, которые хорошо учатся и которые специально обучены. Мы каждого из них учим, фактически, полгода. Сначала большой блок по выходным. То есть каждые выходные им дают отдельно и командообразование, лидерские навыки, тайм-менеджмент, основы обучения, то есть, как правильно учиться, как правильно памятью своей управлять. Им дают основы, кроме того, нормативно-правового законодательства, то есть, чтобы они могли первокурсникам объяснить, какие есть правила, какие в университете есть правила, какие в государстве есть правила насчет образования, чтобы они знали свои права, понимали, что можно, что нельзя.

И потом еще отдельно вторая ступень, это достаточно большая сессия. На выходные мы их вывозим на нашу базу. У нас есть замечательная база на Волге, там много проходит у нас образовательных курсов, и мы этих ребят, у нас их почти 200, мы их всех аттестуем, они проходят все проверки, и потом мы их допускаем к первому курсу. Поэтому у нас никакой первокурсник, он у нас не брошен.

Александр Генерозов: Это круто, конечно.

Георгий Надарейшвили: Да, спасибо, что так говорите, потому что это очень важно. Каждый из них знает, кому позвонить в любое время.

Александр Генерозов: Итак, давайте теперь о волонтерстве. Волонтерство, вообще, очень модное слово и актуальное сейчас. Что это значит в применении к медицине? Красный Крест, курсы сестринские, вот что мне вспоминается так.

Георгий Надарейшвили: Безусловно, конечно, волонтерство, явление древнее, и во многом, все врачи – подвижники, мы таких очень много знаем. В том виде, в котором волонтерство сейчас активно развивается, просто на своем подъеме активном, это очень здорово, это очень хорошо. В медицине, правда, такого очень много, и всегда были врачи, которые бесплатно ездили, помогали людям, когда могли. А что касается вообще добровольчества в нашей стране, то традиция огромная.

Даже за 20 век можно вспомнить не только медицинских добровольцев, но еще можно вспомнить и добровольцев-метростроевцев, и людей, которые после своей основной смены шли работать параллельно. Но если вернуться к медицинскому добровольчеству, то здесь сейчас это очень важно. Более того, в медицине добровольчество и участие в подобных мероприятиях становится сейчас неотъемлемой частью медицинского образования.

То есть, по большому счету, для студентов это идеальная возможность, вообще, попробовать что-то серьезное уже на этапе обучения. То есть к тебе относятся уже как к ответственному человеку. Неважно, что ты за это денег не получаешь, все равно, там очень жесткие структуры, в хороших волонтерских организациях, ответственных. И эта ответственность твоя, это опять же, курсы обучения, потому что часто волонтеров дополнительно чему-то обучают.

Александр Генерозов: А что это конкретно может быть? Все равно мне до конца не понятно – медицинское волонтерство.

Георгий Надарейшвили: Давайте тогда прямо с начала начнем, чтобы быть точным. Медицинское волонтерство. Самое основное, что может быть, это когда студенты-медики или неравнодушные граждане приходят в больницы и помогают врачам. То есть это главный вид медицинского добровольчества, который наиболее активно развивается в медицинских вузах. У нас есть отличная, кроме того, организация в России, это Всероссийское общественное движение «Волонтеры-медики». Очень оно известное, очень хорошее. Сейчас, по-моему, 83 или 84 уже региона они охватили. То есть у них в каждом регионе фактически есть представительства. Почти во всех медицинских вузах тоже это взаимодействие...

Александр Генерозов: Ну, это не обязательно студенты-медики?

Георгий Надарейшвили: Это все добровольно. Более того, это не единственная организация, просто самая большая и самая ответственная, в этом смысле.

Александр Генерозов: Нам вопрос интересный пришел. Евгений: «в любом университете сейчас можно встретить проблемы. Технологии меняются настолько быстро, что нет возможности подготовить учебники, пособия. Учат прошлому» – грустно констатирует Евгений. Есть такая проблема?

Георгий Надарейшвили: Есть такая проблема, конечно, есть. Но она решается, и у нас в вузе она решается очень активно. У нас есть студенческое научное общество, которое более 70 кружков. Ты можешь всегда прийти, пообщаться с ведущими учеными практикующими. Каждую неделю или раз в две недели приходить, обсуждать. Поэтому, самая последняя информация от лучших врачей, это, если ты хочешь, пожалуйста, ты получишь.

 

Александр Генерозов: И спрошу, поскольку время убегает. Коротко, буквально в формате «да-нет», робот участковый терапевт, при нашей жизни мы застанем такое, что с нами поздоровается некий искусственный интеллект, как думаете?

Георгий Надарейшвили: Безусловно, да, но только под контролем человека. Он может помогать, может очень эффективно помогать, но все равно во взаимодействии с пациентом должен оставаться человеческий фактор. Это очень важно.

Александр Генерозов: Георгий, спасибо огромное за увлекательный разговор. Прямо захотелось примерить на себя образ студента-медика. Приходите к нам еще. Придете?

Георгий Надарейшвили: Спасибо большое, Александр, с удовольствием. Всем привет, вам огромное спасибо, очень интересно. Приходите к нам во второй мед, а я с удовольствием вернусь к вам на Европу Плюс. Спасибо!

Александр Генерозов: Друзья, проректор Российского национального исследовательского медицинского университета имени Пирогова Георгий Надарейшвили провел свой воскресный вечер на Европе Плюс! Александр Генерозов. Пока!

Александр Генерозов: На Европе Плюс замечательная писательница. Она однажды просто села и написала роман-катастрофу «Вонгозеро». А сейчас сериал «Эпидемия», снятый по ее дилогии, вошел в основной конкурс Каннского и Московского кинофестивалей. Яна Вагнер на Европе Плюс! Здравствуйте, Яна, и привет всем-всем, кто с нами сейчас!

Яна Вагнер: Добрый вечер!

Александр Генерозов: Между какими делами, между какими точками на карте мы вас застали в этот замечательный весенний воскресный вечер? Поделитесь.

Яна Вагнер: Я приехала из-под Звенигорода, где я живу. Завтра я улетаю во Францию на книжный кинофестиваль, как раз с романом «Вонгозеро», который попадает там в фантастическую программу.

Александр Генерозов: А давайте мы, прежде чем о ваших книгах, поговорим, как вам комфортнее, чтобы вас называли — писатель или писательница? Я о тех самых феминитивах, которые сейчас становятся актуальны.

Яна Вагнер: Я как раз большой противник феминитивов. Мне кажется, что достаточно определения «писатель», и прибавлять суффиксы совершенно не обязательно, тем более они все у нас такие немножко уменьшительные — «ица», «иня», «ша», да? Поэтому я предпочитаю, чтобы меня называли словом «писатель», достаточно.

Александр Генерозов: Я думаю, что вне какого-либо отношения к феминитивам, они, к сожалению, звучат коряво, просто с точки зрения русского языка. Итак, почему такой «форм-фактор» — герметичный роман-катастрофа? Удобно взять, вязать сюжет — есть конфликт, есть движущая сила?

Яна Вагнер: Я, вообще, очень люблю брать обычных людей и помещать их в необычные, невыносимые обстоятельства. Это прекрасная такая драматургическая декорация. Если вы возьмете небольшую группу, запрете их где-нибудь, вам достаточно будет просто подождать. Дать им немного времени прежде, чем они начинают разбиваться на лидера и его соперника, на ведущих и ведомых. Это просто очень наглядный и яркий способ заставить людей говорить правду.

Александр Генерозов: У меня в сознании всплывает фигура грандиозного писателя Уильяма Голдинга и его «Повелитель мух».

Яна Вагнер: Конечно.

Александр Генерозов: Просто даже по формальным признакам. Роман? Роман! Катастрофа? Катастрофа! Герметичны? О, Боже мой, герметичнее некуда.

Яна Вагнер: Не то слово, да.

Александр Генерозов: Вам, скорее, льстит такое сравнение?

Яна Вагнер: Разумеется, Голдинг — классик мировой литературы, сравнение с ним может быть только лестным, больше никаким.

Александр Генерозов: Просто, знаете что интересно? Голдинг сам терпеть не мог своего «Повелителя мух». Почему Голдинг, как вы думаете, не любил его?

Яна Вагнер: Сложно сказать. Я думаю, что, возможно, он считал, что другие его произведения гораздо более заслуживают любви и уважения читателя, а запомнился он, в первую очередь, этим, хотя, написал еще «Шпиль» и написал еще довольно много прекрасных книг.

Александр Генерозов: Может быть, просто были те чуть более вымученные, и он в них больше сил вложил, а тут взял и написал? Знаете, бывает такая история.

Яна Вагнер: Сложно сказать. Мне, например, тоже кажется, что мой последний роман, мне, например, нравится гораздо больше, чем мой первый. Первый роман «Вонгозеро», он дебютный. Я написала его абсолютно случайным образом.

Александр Генерозов: Но неприязни к нему не испытываете, тем не менее?

Яна Вагнер: Такой легкий стыд пока.

(смеются)

Александр Генерозов: Вагнер — не псевдоним, не посвящение гениальному и столь же одиозному Вагнеру-композитору, но реальная фамилия ее матери, по крайней мере, так мне говорят источники. Яна Вагнер на Европе Плюс! Итак, правда, это ваша, действительно, фамилия? Давайте сразу развеем подозрения! Точнее, фамилия вашей матери?

Яна Вагнер: Давайте, да. Совершенно верно. С Рихардом нашим Вагнером мы не родственники, а просто однофамильцы. Вагнер — достаточно распространенная немецкая фамилия, то есть я могла бы провести аналогию — Смирнов или Иванов. Вагнеров в Германии много. Но мои предки не немцы, они чехи. Мой дед, чешский дед, родился в Судетах, это граница между Германией и Чехией.

Александр Генерозов: Спорная точка, однако, до сих пор!

Яна Вагнер: Да, да, на этой спорной территории, поэтому фамилия немецкая, предки чешские, и это, действительно, девичья фамилия моей мамы.

Александр Генерозов: Вы признавались неоднократно, никогда не планировали стать писателем, как профессионалом. И книги, продолжение, съемки, Канны, фестивали — не боитесь, что сейчас проснетесь?

Яна Вагнер: Мне все время хочется сказать: «Разбудите меня кто-нибудь», особенно когда происходят какие-то такие невероятные вещи, вроде Каннского кинофестиваля. Когда я услышала эту новость, я не поверила. Это по-прежнему очень сложно. Я всегда себя чувствую самозванцем, которого вот-вот разоблачат и выведут за ухо, и скажут: «Нет, это не имеет к тебе отношения, это ошибка. Мы разобрались, и уходи!»

Александр Генерозов: И, тем не менее, писательский труд — это профессия?

Яна Вагнер: Да, конечно, конечно.

Александр Генерозов: А на что она больше всего похожа, если мы это сравним, не знаю, с обычным офисом, или с заводом?

Яна Вагнер: Я бы сказала, что это похоже на разгрузку вагонов. Это очень тяжелый и довольно неприятный труд.

Александр Генерозов: Неожиданно, между прочим.

Яна Вагнер: Да, это совсем не весело, и совсем нелегко. И мучительно. Поэтому, да, это, скорее, разгрузка вагонов, чем что-то приятное.

Александр Генерозов: А может это оставаться хобби? Все-таки человек что-то пишет ради удовольствия, как, знаете, летчики бывают профессионалами-пилотами, а бывают любителями. И те, и другие могут неплохо летать. Можно быть писателем «ради кайфа»?

Яна Вагнер: Я, честно говоря, не знаю ни одного писателя, который мог бы признаться в том, что испытывает кайф. Стоит начать писать, ты немедленно рушишься в пучину неврозов самых разнообразных. Работа незаконченная тебя мучает, работа законченная не доставляет тебе удовольствия, потому что ты уже сожалеешь, что не сделал ее лучше. Нет момента, когда ты счастлив. И при этом, это зависимость, от которой достаточно сложно избавиться. Поэтому, это, скорее, что-то такое, похожее на зависимость, чем на хобби.

Александр Генерозов: Писатели, вообще, нужны в обществе? Востребованы? Или сейчас век инфлюенсеров?

Яна Вагнер: Мне кажется, писатели, как любые творческие люди и люди, которые производят искусство, конечно, нужны обязательно. Другое дело, что роль их в 21 веке, конечно, отличается от роли, которая была у них в 19-м.

Александр Генерозов: То есть некая такая дидактичность, то, что они могли как Толстой…

Яна Вагнер: Пасти народ, да.

Александр Генерозов: Да, учить начать всех жить внезапно.

Яна Вагнер: Да, совершенно верно. В 19 веке писатель — это философ, писатель — это учитель. Писатель — это такой, знаете, пастырь, нравственный ориентир. А в 21-м писатель — это собеседник, который общается со своим читателем абсолютно на равных. Он уже ничему его не учит. Он приглашает его к диалогу, скорее, так.

Александр Генерозов: А не получилось ли так, что, например, место писателей, этой роли влиятеля, инфлюенсера, заняли актеры? Смотрите, просто интересная какая фишка получилась. Актер начала века и актер 19 века — это, скорее всего, что-то такое, чем не хвастались, и что нельзя было поставить в заслугу. В то же время, писатель тогда был, действительно, настоящей звездой.

Яна Вагнер: Да, престиж профессии.

Александр Генерозов: А на данный момент писателя звездой, ну, можно, наверно, Стивена Кинга, можно еще кого-то, Акунина назвать. Но, тем не менее, большинство даже крепких профессионалов, это все-таки в сознании людей — не звезды. А актеры стали звездами. Есть ли какая-то подмена именно этих понятий? Или я два разных фактора притянул просто за уши?

Яна Вагнер: Я никогда не задумывалась, честно вам скажу. Согласна, что профессия актера сейчас гораздо больше имеет престижа, чем 100 лет назад, условно говоря. Но так и продукт, который производит актер, отличается по-прежнему, и всегда будет отличаться от продукта, который производит писатель. Мы занимаемся разным видом искусства. И надо сказать, что писатели — народ застенчивый, и зачастую довольно неприятный, поэтому, может быть, и хорошо, что они не публичны. Может быть, хорошо, что их не узнают на улице. Как правило, этим занимаются интроверты, знаете, такие мрачные бирюки, которые сидят где-то у себя на кухне и, соответственно, внимание им, скорее, мучительно. В этом смысле, они прекрасно сейчас как раз защищены от этого, потому что никто не узнает меня на улице. Если бы я играла в кино, было бы наоборот, наверно.

Александр Генерозов: Быстрые вопросы — ответы любого формата, если вы не против. Итак. Финальная строка сразу готова?

Яна Вагнер: Никогда.

Александр Генерозов: А когда? Это, действительно, финал? Вот вы пишите, и дописали строку?

Яна Вагнер: Да, совершенно верно. Я пишу линейно, не возвращаясь, поэтому финальная строка будет самой последней, которую я напишу.

Александр Генерозов: Люди прикалываются по фотопленке, винилу, а вы, случайно не в тепловой уютной «ламповой» тетрадочке записываете свои произведения?

Яна Вагнер: Нет. И даже не гусиным пером. Нет. Я их пишу на компьютере, как, в общем, современный человек.

Александр Генерозов: Эх! Сохранять текст на этом современном компьютере научились превентивно или через боль потерь огромных кусков?

Яна Вагнер: Через боль потерь. Однажды у меня грохнулась целая глава, и это было очень страшно.

Александр Генерозов: Глава?!

Яна Вагнер: Да.

Александр Генерозов: А у вас большие главы?

Яна Вагнер: Достаточно большие, и это месяц работы может быть приблизительно.

Александр Генерозов: Переживаете ли вы по поводу недобрых комментов в сети, или вы «жежешница» со стажем, и не напугать вас уже каким-нибудь холиварчиком?

Яна Вагнер: Я читаю даже рецензии и отзывы на свои книжки на всех рекомендательных книжных сервисах. Причем читаю как отрицательные, так и положительные. И мне даже иногда кажется, что отрицательные бывают полезнее, хотя, конечно, злюсь ужасно, и обижена безумно.

Александр Генерозов: «Живой Журнал» LiveJournal, коль мы уж упомянули. Как вы считаете, его еще смогут реанимировать, или он, по сути, просто не востребован в контексте других социальных сетей?

Яна Вагнер: Я боюсь, что «ЖЖ» конец, конечно, причем достаточно давно. Оттуда ушли почти все, и сейчас даже из Facebook все ушли, и все ушли в Telegram или в Instagram, поэтому «ЖЖ» уже не оживить.

Александр Генерозов: А вы делаете опыты с Telegram?

Яна Вагнер: Нет. Я консерватор, мне всегда так сложно переучиваться, что я, пожалуй, пока, кроме Facebook, больше никуда особенно не продвинулась

Александр Генерозов: Комедии пробовали писать, для контраста? Просто для себя?

Яна Вагнер: (смеется) Мама моя всегда смеется, точнее, наоборот, мама плачет, и говорит: «Ты такая всегда была счастливая девочка, что ж ты пишешь такие мрачные книжки?» Пока — нет. Что-то меня все время тянет в драму.

Александр Генерозов: 8 октября, то есть в один день с вами, родились такие замечательные люди, как Пол «Крокодил Данди» Хоган, актер Мэтт Дэймон и Лерой Торнхилл из Prodigy. С кем-нибудь из них хотели бы чин-чин бокалом сделать?

Яна Вагнер: С Мэттом Дэймоном, наверно, не отказалась, хороший актер.

Александр Генерозов: Нео выбирал в «Матрице» между красной и синей таблеткой. Но, конечно, всегда мне все твердят, — да-да, суровая правда, это здорово. А вы, как писатель, может быть, скажете: давайте эту синенькую, забвения?

Яна Вагнер: Нет, конечно, надо знать правду. Знать ее, а потом заесть ее синей.

Александр Генерозов: Но это, по-моему, уже издевательство над собой (смеются). Машина времени. Куда отправились бы?

Яна Вагнер: Я бы отправилась в Париж в La Belle Epoque, туда, в начало 20 века.

Александр Генерозов: Книга с нами с незапамятных времен, и, наверно, с тех же времен и пророчат закат, упадок, и даже полное исчезновение. А что думают создающие книги об их дальнейшей судьбе, как жанра? Спросим у писателя Яны Вагнер. Итак, давайте прямо в лоб, жестко, — исчезнет книга, как факт?

Яна Вагнер: Нет, конечно, не исчезнет.

Александр Генерозов: Никогда?

Яна Вагнер: Объясню коротко, если хотите. Дело в том, что книга дает нашему воображению максимальную свободу.

Александр Генерозов: Ни один видеоряд не сравнится?

Яна Вагнер: Да, да. Кино, каким бы гениальным оно ни было, вы видите воплощение чужой фантазии, чужого воображения. Книга дает вам свободу, которую никто другой не даст вам, поэтому никогда они не исчезнут.

Александр Генерозов: Но, все же, писательский труд лихорадит сейчас или нет?

Яна Вагнер: Нет, я бы так не сказала. Безусловно, книги уступили часть внимания аудитории зрителям кино, даже играющим в компьютерные игры, читателям соцсетей и прочего. Но свою часть аудитории они всегда… Я думаю, что именно сейчас как раз, то количество, которое сейчас читает, оно уже не бросит.

Александр Генерозов: Раньше вся жизнь была структурирована по жанрам, по полочкам, и все знали, что есть психологический роман, да хоть и «Манон Леско», скажем. Есть викторианские романы, есть детективы, и жанры четкие имели каноны. И все это потихоньку стачивается, стачивается. Останутся ли хоть какие-то, вообще, границы жанра, или просто будет индивидуальное выражение конкретного писателя?

Яна Вагнер: Мне очень как раз нравится то, что жанры размываются, потому что я бы делила литературу на плохую и хорошую. Все остальные вот эти полочки такие жанровые, которые существуют, они, как раз, понимаете, устанавливают границы, через которые интересно перепрыгивать.

Александр Генерозов: Перепрыгивать-то интересно, потому что были границы. А, понимаете, как? Границ не будет…

Яна Вагнер: Да, прекрасно.

Александр Генерозов: Разве не исчезнет тот самый запретный плод? Вот как она, детектив подмешала, не знаю, куда-то, там…

Яна Вагнер: В трагедию, да, да, или в драму.

Александр Генерозов: Да.

Яна Вагнер: Прекрасно сочетающиеся вещи, учитывая, что мы сейчас то же самое наблюдаем в кинематографе, где у нас может быть любовная мелодрама о зомби, и комедия ужасов, там все, что угодно может быть. И это не связано с границами. Это связано, наоборот, как раз с отсутствием границ. Пусть их не будет. Свободы больше.

Александр Генерозов: Как вы воспринимаете такое явление, как аудиокнига? Мы сейчас говорим, и люди слышат нашу устную речь. Книга, когда она звучит из уст чтеца, позволяет это изменить восприятие ее?

Яна Вагнер: Разумеется, очень зависит от чтеца. Хороший чтец способен поделиться с вами книгой именно так, как она задумана автором. Плохой чтец способен это впечатление испортить. Но в целом, мне кажется, что они незаменимы для нас сейчас. Пока я еду в машине, я слушаю аудиокниги, потому что новости меня расстраивают, а аудиокниги радуют меня. И пока я мою посуду, или пока я хожу за грибами, я тоже слушаю книги. Так я успеваю читать гораздо больше.

Александр Генерозов: Как и обещал, начинаю приставать с вопросами о разного уровня глупости и бестактности под общим хештегом, как написать. Откуда сюжет? Его надо изначально придумать или, как, скажем, Уэс Андерсон — мне ближе с киношниками ассоциации, простите. Он рассказывал, что он создает, как мозаику, свои фильмы, потихонечку добавляет, добавляет, и он не знает никогда, что получится в итоге.

Яна Вагнер: Достаточно придумать декорацию, на мой взгляд, потому что книга, такая коварная вещь, текст может завести вас совсем не туда, куда вы собирались прибыть в конце, и поэтому, главное — начать. Представить себе, где происходит ваша история и с кем она происходит. А в чем она будет заключаться, это уже выяснится в процессе.

Александр Генерозов: Вот это сама придумка, хорошо, декорации, — сложный момент? Это ключевой момент?

Яна Вагнер: Конечно. Нет, это не ключевой момент, безусловно. Это отправная точка. И такие идеи могут всплыть внезапно, как у того же Стивена Кинга с отелем «Оверлук», который пришел ему в голову, когда он останавливался в отеле с другим названием, безусловно. Но увидев его, проведя там уикенд, он внезапно понял, что хочет написать роман о том, что у этого отеля есть душа, которая враждебно относится к людям, которые в нем останавливаются. Это толчок. Это, знаете, такой фрагмент, вспышка. А дальше уже вы его населяете, этот придуманный кусок реальности какими-то придуманными людьми, и дальше смотрите, что с ними будет происходить.

Александр Генерозов: Как заставить себя работать? Как заставить себя писать? Или не надо заставлять, а это надо всегда делать, когда хорошее настроение?

Яна Вагнер: У всех разные рецепты. Я знаю писателей, которые садятся в определенное время за компьютер каждый день. Есть люди-хаосы, которые ловят вот это настроение, о котором вы сказали. А есть еще масса самых разных людей, которые могут месяц, знаете, маниакальная и депрессивная стадии. В маниакальной стадии они пишут сутками напролет, а в депрессивной не подходят неделями к экрану. У меня хаотичный подход, конечно. Я не очень дисциплинированный человек.

Александр Генерозов: Но как придумываете персонажа? Это всегда отсылка к какому-то, пусть даже очень сильно закамуфлированному, но живому человеку?

Яна Вагнер: Прототипов брать опасно, потому что среди ваших друзей, знакомых и родственников обязательно найдутся люди, которые узнают себя. А, по-хорошему, желательно, мой рецепт личный, брать их из себя. То есть с каждым из придуманных своих людей нужно поделиться чем-то своим, очень личным.

Александр Генерозов: Как финалить книгу? Сложно ли это?

Яна Вагнер: Самое сложное — закончить книгу. Начать ее тоже страшно, но закончить… Вам всегда кажется, что вы до финала не доживете просто, не доберетесь. Это мучительно и страшно.

Александр Генерозов: И, нужна ли какая-то центральная, стержневая идея, не знаю, какая-то ось, вокруг которой вертится, или это не обязательная вещь?

Яна Вагнер: Набоков — гений, понимаете? У него весь роман был в голове целиком с самого начала. Поэтому он мог написать кусок из эпилога, кусок из пролога, кусок из второй главы и кусок из 15-й, и все это в один день, понимаете? Есть люди не настолько гениальные, им приходится мириться с тем, что они видят только ту часть сюжета, которая сейчас лежит перед ними. Я как раз к таким отношусь, со смирением должна это признать.

Александр Генерозов: Литература — это возможность увидеть картину в буквенных знаках. Это я сам такое придумал термин. Поэтому, художественный текст — это один из самых программных кодов. Яна Вагнер — писатель, то есть кодировщица образов, на Европе Плюс! Вы согласны, во-первых, с такой представляшкой?

Яна Вагнер: Я бы, скорее, знаете, наоборот, сформулировала, — расшифровщик. Писатель — это передатчик, или такой приемник, который транслирует дальше. То есть каждая история, идеальная история, она где-то уже существует. И ее нужно просто расслышать, вытащить откуда-то из эфира и правильно успеть записать, пока слышишь. В зависимости от того, насколько хорошо писатель умеет это слышать, настолько хороший у него текст. Не все умеют слышать одинаково хорошо, поэтому и тексты такие разные.

Александр Генерозов: Вы взяли картинку, которую человек может увидеть, услышать, и закодировали. А потом то, что вы создали, приходится в киножанре при экранизации, опять переводить в зрительный ряд. И большие потери, с вашей точки зрения, от того, что вы задумали, и до того, что получилось, и потом открывает этот Каннский фестиваль?

Яна Вагнер: Конечно. Всегда истории получаются абсолютно разные. Не бывает практически экранизаций, которые полностью передали бы то, что написано в романе, и, наверно, это невозможно, потому что в кино, действительно, совершенно отдельный набор инструментов, другой. Но, кроме этого, основное различие возникает в тот момент, когда у кино появляется другой автор. Кино — это продукт работы целого коллектива.

Александр Генерозов: А кто этот автор другой? Это, в первую очередь, режиссер или сценарист?
Яна Вагнер: Это и сценарист, и режиссер, и исполнители главных ролей, которые приносят каждому персонажу что-то личное, свое. Поэтому история, которая доезжает до зрителя, она проходит через такое количество творцов, условно говоря, что она просто не может быть такой же, какой вышла из-под пера писателя.

Александр Генерозов: Интересно. А вы сценарий кому доверили при экранизации? Или вас не спросили?

Яна Вагнер: Нет, меня, конечно, не спросили. Дело в том, что писателя редко спрашивают, и, слава Богу. Писатель — народ очень ревнивый, им кажется, что их история, уже однажды созданная, не должна быть изменена ни в одной букве, что абсолютно невозможно соблюсти в кино. Поэтому сценариста выбирают продюсеры фильма, и автору…

Александр Генерозов: Но хотя бы утверждают с вами? Нет?

Яна Вагнер: (смеется) Нет, нет.

Александр Генерозов: Что от вас можно ждать дальше, и все-таки, попытаетесь вы шагнуть из герметичного жанра? Потому что, мне кажется, все три вещи, которые я перечислил, они обладают этими признаками.

Яна Вагнер: Да, я думаю, что мне пора шагнуть из герметичного жанра, но мне придется это сделать чуть позже, потому что сейчас я должна написать сценарий. И я буду все-таки, наконец, пробовать себя в новом амплуа, и буду писать сценарий по своему последнему роману «Кто не спрятался», который, по-прежнему, еще герметический, только детектив. А дальше — да, дальше мне придется пересилить себя и позволить персонажам взаимодействовать с внешним миром чуть более активно, чем прежде.

Александр Генерозов: Ваши романы мрачны и апокалиптичны, наверно, можно использовать такое слово.

Яна Вагнер: Очень расстраивают мою маму, да.

Александр Генерозов: А в жизни, как считаете, у человечества, скорее, светлая впереди перспектива?

Яна Вагнер: Да, по большому счету я оптимист. Я не верю в абсолютно безоблачное будущее. Человеческая природа вещь сложная и противоречивая, но именно этим она и интересна. Поэтому в нас всегда будут бороться плохое и хорошее, но хорошее все время будет побеждать, рано или поздно.

Александр Генерозов: Всех спрашиваю, и вас спрошу. Люди ищут счастья, копают, пытаются его найти, но не всегда это получается. Есть ли у вас рецепт, которым вы могли бы поделиться, где найти счастье?

Яна Вагнер: Просто надо стараться жить в нужном направлении. Не соглашаться на что-то, чего тебе не хочется делать. Слушать себя, и тогда ты будешь счастливее, чем, если постоянно будешь идти на эти ненужные компромиссы.

Александр Генерозов: Яна, спасибо огромное. Говорить с вами очень приятно, и час пролетел так незаметно. Мы будем ждать новых книг, ваших новых экранизаций, и приглашаем вас с ними в гости. Друзья, Яна Вагнер — писатель, автор замечательных романов, а теперь по этим романам снят замечательный сериал, провела свой воскресный вечер на Европе Плюс.

Александр Генерозов, Week & Star, пока!

Яна Вагнер: Спасибо, всего доброго.

Александр Генерозов: На Европе Плюс хоккеист, вратарь ЦСКА — команды, только что, буквально вот пару дней назад победившей «Авангард» в драматичнейшем финале самого престижного нашего Кубка Гагарина — Илья Сорокин. Привет тебе, Илья, и привет всем-всем, кто с нами сейчас.

Илья Сорокин: Добрый день, Александр, добрый день уважаемые слушатели.

Александр Генерозов: Смотри, только что получили этот заслуженный трофей, который так нелегко вам достался, только что отпраздновали, что дальше? Можно немного расслабиться на пляже, нет?

Илья Сорокин: Нужно отдохнуть немножко, да, отдохнуть, уже было время прийти в себя, эмоциями насытиться, и пару дней еще восстановить тело, и дальше в сборную.

Александр Генерозов: Так с корабля на бал прям? Смотри, игра потребовала дополнительного времени, это частая фишка, это частая история финалов игр хоккейных?

Илья Сорокин: Да, потому что две команды не хотят проигрывать.

Александр Генерозов: Каждый выкладывается на максимум.

Илья Сорокин: Абсолютно, абсолютно. Все хотят победить, потрогать кубок руками и даже просто испытать те эмоции, которые победа дает. Поэтому такая игра от ножа.

Александр Генерозов: Итак, победа ЦСКА. Вот только что закончились, вот только что этот гудок прозвенел, какие эмоции сам испытал, на площадке еще стоя?

Илья Сорокин: Получается, была атака в зоне соперника, набрасывают шайбу, и там Максим Мамин на пятачке, она мимо ворот летела, он поправил ее и побежал. Я смотрю на него, куда он бежит, не могу понять, то ли к нему бежать, то ли к себе, а там такой момент относительно спорный был, когда стоишь в воротах и не совсем понимаешь, правильно забита шайба или нет, тем более с тем, сколько у нас было отмененных голов. И до конца не было понятно. Смотрю, едет, ну, думаю, надо скидывать перчатки, потом если что соберем, поэтому… такие эмоции сначала были.

Александр Генерозов: Кого поблагодаришь в момент триумфа?

Илья Сорокин: В первую очередь, конечно, родителей, как всегда, наверное, без их поддержки, без их советов, наставлений ничего бы не было. Команду, 100%, каждого игрока, который не жалел себя, садился под шайбу, жертвовал своим здоровьем, там у нас ребята, Серега Калинин со сломанной рукой сейчас, будет в ближайшее время. И все, все отдали все силы, все здоровье на победу и вот, спасибо им. Ну, и конечно, болельщиков, они очень нас поддерживали и были с нами в трудное время и насладились победой.

Александр Генерозов: Смотри, начинается празднование самое бурное всегда, как нам известно, мы любим подсматривать, именно в раздевалке, да, там наверно уже за регламент не накажут. Кто самый заводной в клубе ЦСКА вот именно на праздновании потом, именно после матча?

Илья Сорокин: Да слушайте, там все, все показывали свои эмоции на максимуме, но капитан у нас Сергей Андронов — очень эмоциональный человек, и это было видно на видео, потом посмотрите.

Александр Генерозов: Мы уже посмотрели.

Илья Сорокин: Посмотрели уже, да. Ну вот все, все свои эмоции просто выплескивали.

Александр Генерозов: У тебя в достижениях очень много сухих матчей. Ты единственный вратарь, вот я посмотрел статистику, который два раза сыграл на ноль в финале гагаринского кубка. А вот мне интересно, что ты чувствуешь в тот момент, когда сухой результат все-таки сменяется этой пропущенной шайбой? Вот есть момент досады такой вот, «эх, сухаря испортили»?

Илья Сорокин: Во время игры нет, в этом году было много таких эпизодов, когда нам забивали первую шайбу на последних пяти минутах, двух минутах, последней минуте. Поворачиваешь голову назад — она в воротах, смотришь на табло — минута тридцать, думаешь — «ладно, надо доиграть». Потом приходишь в раздевалку и думаешь «ё-маё».

Александр Генерозов: Скажи, а бывает такой момент, что пропущенная шайба, она не столько драматична, сколько комична. Вот ты вот оглядываешься и не можешь не улыбнуться этому моменту?

Илья Сорокин: Да, и такие моменты бывали. Это игра, тут всякий казус может случиться. Были такие моменты, были, признаюсь честно, были.

Александр Генерозов: Победа — это как всегда нам говорят, все мы это знаем, монолитность и сыгранность команды. В чем это выражается?

Илья Сорокин: Я думаю, это начинается с раздевалки все, если команда в раздевалке не ведет себя как семья, то и на льду этого не будет видно.

Александр Генерозов: Ну, и вот смотри, драматичная игра финала Кубка Гагарина, и вот в этот момент вам потребовалось все это командное чувство?

Илья Сорокин: Сто процентов, абсолютно точно. Потому что мы проигрывали 0:2, и это в принципе в плей-оффе, в финале, сложно отыграть такой счет. Потому что команды понимают ответственность за результат и уже стараются допускать минимум ошибок. И тут уже пришлось включать волевые качества всей команде, играть и за себя, и за того парня, и только это дало результат.

Александр Генерозов: ЦСКА — это центральный спортивный клуб армии, я не могу не спросить, есть ли у вас все-таки что-то, что вот именно вас относит в вашей дисциплине или в чем-то к армейскому сообществу?

Илья Сорокин: После игр, победных, каждый игрок, кто был лучшим в прошлой встрече, передает мундир военный следующему игроку, кто был в нынешнем матче лучшим игроком.

Александр Генерозов: Зима закончилась, но песнь льда и пламени уже не столько в «Игре Престолов», сколько в грядущем чемпионате мира по хоккею. Вратарь нашей сборной и хранитель ворот ЦСКА — Илья Сорокин — на Европе Плюс. Хорошо, ты получил вызов в сборную, а с чего начинается работа в национальной команде? Это бесконечные брифы и стратегии, тимбилдинг или сразу жесткие тренировки?

Илья Сорокин: Совокупность, совокупность конечно, и теория и практика, потому что одно без другого не может просуществовать. Все идет постепенно, шаг за шагом.

Александр Генерозов: Игрок попадает в сборную. И вот в нынешней сборной, я посмотрел, там достаточно много игроков с твоего родного клуба ЦСКА, но тем не менее ты вот сразу же встречаешься плечом к плечу в команде с твоими вчерашними соперниками. Есть ли какая-то психологическая сложность в этом? Ну как вот, только что он мне может быть шайбу забивал.

Илья Сорокин: Это забавный момент на самом деле. Мы часто встречаемся. И много питерских игроков, с которыми у нас просто война каждый раз в плей-оффе и все в регулярном чемпионате, ты заходишь в раздевалку, а они улыбаются, может быть кто-то в шутку скалится, и говорят — ну ты что там, забил мне, ты там поймал. И это забавный момент, и приятный. Ну и потом, все понимают, что после драки руками уже не машут, поэтому все очень дружные ребята.

Александр Генерозов: Каковы нюансы тренировок вратаря?

Илья Сорокин: Опять же, тут нет одного фактора, это совокупность многих вещей. И очень скрупулезная работа на льду над каждым техническим элементом, в целом, механические свойства, и физическая подготовка очень важна, насколько вы знаете, амуниция у нас не легкая, и если у тебя нет просто подготовки, тебя надолго не хватит.

Александр Генерозов: Серия быстрых вопросов на подходе, отвечаем абсолютно в любом скоростном режиме. С какой стороны чаще и опаснее атакуют — справа или слева с точки зрения вратаря?

Илья Сорокин: По центру опаснее. Самое опасное — по центру.

Александр Генерозов: Ну, да. Вратарь может замерзнуть на площадке, были такие случаи?

Илья Сорокин: Да, у нас в команде не так много бросков, в некоторых матчах бывает по 12–15 бросков, и ты стоишь, считаешь ворон и думаешь, как бы размяться, чтобы не замерзнуть.

Александр Генерозов: Видать, такое хорошее нападение в ЦСКА. Завтрак чемпиона — не гадаем, а вспоминаем пятницу — вот день, когда стал чемпионом, что было?

Илья Сорокин: Фруктовый салат, овсяная каша с сухофруктами и травяной чай.

Александр Генерозов: А что никогда нельзя на завтрак перед хорошей игрой?

Илья Сорокин: Пить шампанское!

Александр Генерозов: Принято. Ты участвовал в хоккее с кулаками? Не с шайбой, а с кулаками? И были ли какие-то санкции к тебе?

Илья Сорокин: Нет, я не задиристый. Было в детской школе. Это было давно, и уже не совсем помню все события. Массовая драка с родителями, с игроками, с тренерами…

Александр Генерозов: О бог мой.

Илья Сорокин: Было весело!

Александр Генерозов: С родителями!

Илья Сорокин: Да-да. Было забавно, весело. Страшновато немножко.

Александр Генерозов: В хоккее, как известно, нет горчичников и красных карточек, а просто удаляют на пару минут. Хорошая традиция, ты бы распространил бы это на футбол? Вот просто, остыть немножко, удалить? Или, наоборот, желтые карточки не помешали бы и в хоккее?

Илья Сорокин: Нет, я думаю все как сейчас есть — это все правильно и очень на своем месте. Поэтому пускай футбольные правила останутся у себя, а у нас свои будут.

Александр Генерозов: Мы всем гостям даем возможность отправиться куда-нибудь на машине времени, посмотреть где что было. Вот куда бы ты слетал, в туристических целях, скажем так. В какое время, в какое место?

Илья Сорокин: Я б к динозаврам слетал.

Александр Генерозов: Все наставники и коучи твердят «узнай свою сильную сторону», так наша страна и узнала космос и хоккей. Космонавт Сергей Рязанский, коль уж мы вспомнили про космос, сказал мне недавно, что самое сложное — это сидеть и ждать, когда тебя вызовут в полет. А попав в сборную, сложно оставаться и вот гадать, попадешь ли ты на игровую площадку или нет? Вот нет ли момента перегорания в этом?

Илья Сорокин: Это все зависит от головы. Все зависит от головы, если ты себя настраиваешь как-то неправильно, то конечно ты будешь сам себя съедать. И это может не очень хорошо кончиться. Просто нужно делать свое дело, ждать своего шанса, и там будет что будет. Каждую тренировку нужно выходить как на игру, и только в том случае ты будешь… сможешь что-то показать во время игры, если тебе выпадет шанс. А если ты будешь спустя рукава выходить, то и на игре ты будешь играть абсолютно так же.

Александр Генерозов: В сборную вызываются не только наши игроки, которые в России играют, но в том числе и звезды НХЛ, а есть ли такой момент, что с них приходится чуть-чуть, знаешь, так, нежно, бережно сдувать звездную пыль?

Илья Сорокин: Ну, тренерский штаб это мастерски умеет. И, я думаю, у игроков нет особого соблазна это делать, показывать свои, так скажем, не самые лучшие качества. И все понимают, что одна цель, и один только результат может казаться положительным. И как-то все настраивают себя.

Александр Генерозов: Ну, а есть такое, что вот, что наши тренеры они более такие, вот, скажу по терминологии ЦСКА — армейские? Слегка пожёстче с дисциплиной, поменьше внимания каким-то там личностным моментам или все более-менее в одном ключе работают?

Илья Сорокин: У каждого есть свои фишки, свои загоны. Вот если брать Игоря Валерьевича Никитина, то он очень серьезно относится к дисциплине. К дисциплине, порядку, опять же к семье, и это, я думаю, главное его качество, которое он ставит в команде. Я не беру сейчас тактические какие-то схемы и тому подобное. А вот именно вот эта вот основа.

Александр Генерозов: Ну, и буквально пару слов о самой локации грядущего чемпионата. Это пройдет в Словакии, в Братиславе. И я посмотрел сами площадки, по крайней мере снаружи, они очень красивые, футуристичные по дизайну, по архитектуре, но ты находишься в центре их, и ты как-то вот выделишь эти арены, они удобны для игрока?

Илья Сорокин: Вы знаете, когда ты стоишь в воротах, то ты не смотришь на трибуны. Мы в этом году играли в Питере, и перед матчем я думал «блин, ну как, 60 тысяч человек, волнительно все-таки», ты когда выходишь на лед, то все забывается. Ты смотришь, только изыщешь шайбу, и у тебя одна мысль только — как ее отбить. И все, что вокруг тебя расплывается.

Александр Генерозов: Ну, неужели шум трибун, вот это вот, крики поддержки не доходят до вас?

Илья Сорокин: Это заводит.

Александр Генерозов: Итак, в чем отличие именно вратарской специализации? Зрение, интуиция, реакция?

Илья Сорокин: Я считаю, что вратарь — вообще другой вид спорта по сравнению с полевым игроком. Это другой настрой, другая психология немножко. Потому что нападающий, у него главная задача как бы забить, у вратаря главная задача не пропустить. И это меняет в корне подготовку психологическую и физическую.

Александр Генерозов: Как натренировать неусыпное внимание на полтора часа? Есть какие-то техники, упражнения может быть? Ты готов поделиться с нами?

Илья Сорокин: Вы прямо все секреты мои раскрываете.

Александр Генерозов: Да.

Илья Сорокин: Да много, много всяких методик существует, это даже снайперские методики, где они задерживают дыхание. Можно отовсюду взять какие-то моменты, но опять же все идет к тренировке. Если ты на тренировке держишь концентрацию на протяжении всего, допустим, часа или больше, меньше, то и это постепенно переносится на игру. Если ты на тренировке как-то позволяешь себе минимум концентрации, там может быть даже 90%, то на игре это скажется вдвойне и будет недостаток полнейший концентрации.

Александр Генерозов: Можно разрешить себе хоть какой-то допуск к себе эмоций? Или ты должен быть ледяным, вот ты должен таким же как лед быть?

Илья Сорокин: Вратарю, я считаю, не совсем надо показывать свои эмоции. Но внутри ты должен гореть. Ты не должен это показывать, но внутри ты должен гореть.

Александр Генерозов: А какая группа мышц наиболее задействована у вратаря? Тоже не самая удобная поза, когда посмотришь, да. Что в итоге больше всего болит?

Илья Сорокин: Ноги. Ноги — это большая статическая работа. И статика очень важна для вратаря. Спина, предплечья, потому что руками машешь туда-сюда, и очень нагружаются они.

Александр Генерозов: Дорого ли стоит вот эта замечательная амуниция вратарская? И как быть малообеспеченным?

Илья Сорокин: По поводу формы. В свое время мы доигрывали за старшими ребятами, потому что постоянно новую покупать, ты растешь, и это очень дорого, не было возможности такой.

Александр Генерозов: То есть ничего зазорного ты не видишь в принципе?

Илья Сорокин: Абсолютно ничего нет. У нас все детство прошло в этом. Мы играли в форме старших ребят. Потом попадаешь в другое место, более высокое, и тебе начинают выдавать.

Александр Генерозов: Смотри, вот мы вспомнили, что сейчас будут баталии проходить в Словакии, ну ведь в Москве тоже есть отличная «ЦСКА Арена», в которой в 2016 году, если я правильно помню, сражались. Как ты оцениваешь эту площадку?

Илья Сорокин: Это отличная современная арена, на которой мы собирали аншлаги почти на каждом матче, это здорово, здорово. Здорово, что народ ходит, здорово, что им нравится арена. Это суперсовременная арена!

Александр Генерозов: А люди ходят вообще? Нет проблем с болельщиками?

Илья Сорокин: Слушайте, в плей-оффе, я думаю, у нас почти все матчи были близки к аншлагу. Все ложи забиты. Они болеют, кричат, радуются, плачут, переживают, это очень круто, что хоккей объединяет, что наша игра объединяет людей, и это реально очень круто.

Александр Генерозов: Давай теперь из хоккейного зала перенесемся в твой Instagram. Я увидел там у тебя видео полета на L-29, если я правильно помню, он «Дельфин» называется. Ты реально болен не только льдом, но и небом?

Илья Сорокин: Да, да, это с детства, мне очень нравятся самолеты, и мне мой очень хороший друг подарил полет на самолете, за что ему спасибо. И просто осуществил можно сказать такую детскую мечту.

Александр Генерозов: А еще я слышал, что ты, помимо прочего, увлекаешься раскрашиванием хоккейных шлемов, то есть вот эта ваша замечательная амуниция, ты придумываешь какие-то граффити на них, или как это называется?

Илья Сорокин: Да это просто рисунок на шлеме. Это художник шведский, очень профессиональный человек, он рисует, наверное, больше половины лиги НХЛ вратарям. Ты ему отдаешь эскизы, что ты хочешь видеть на шлеме, и он дорабатывает это. И из этого получается такое произведение искусства.

Александр Генерозов: И что конкретно у тебя на шлеме нарисовано?

Илья Сорокин: У меня на шлеме нарисован самолет СУ-35.

Александр Генерозов: Один из лучших сейчас мировых.

Илья Сорокин: Да. Как и все наши самолеты. Нарисовал Собор Васили Блаженного, Кремль.

Александр Генерозов: Как это все умещается вместе?

Илья Сорокин: А они не такие небольшие. Собор у меня там, его еле видно, на дальнем фоне он. И большой логотип ЦСКА — армейская звезда. И два герба сзади моих родных городов — Междуреченска и Новокузнецка.

Александр Генерозов: Давай еще раз заглянем все-таки на будущий чемпионат мира. Действующие чемпионы — шведы, они ведь попали в нашу группу. Как ты оцениваешь их состояние, вот в этом году? Опасные ребята?

Илья Сорокин: Трудно сказать, потому что все-таки много игроков будет с НХЛа. Опять же, много команд вылетело, и те же шведы, я думаю, очень прилично усилятся. Это очень сбалансированная команда, и каждые игры с ними очень напряженные. Поэтому это хорошая проверка — то, что они в группе. Хорошая проверка, хороший экзамен.

Александр Генерозов: На какие команды в финале ты бы поставил ставочку другую? И можно ли вообще вам кстати ставки?

Илья Сорокин: Я не знаю, я не занимаюсь этим. И вообще прогнозы — это не мое, я считаю. Не очень благодарное дело, поэтому я не буду ни на кого ставить.

Александр Генерозов: Ну и традиционный вопрос от ведущего. Все люди ищут счастья, пытаются его найти, может ты знаешь? Вот ты по виду очень счастливый парень. Где скрыты самые глубинные, самые сокровенные запасы счастья? Поделись с нами, где искать.

Илья Сорокин: Главное, чтобы счастье было внутри тебя. Если оно есть, то и даже самый плохой день тебе будет казаться радужным.

Александр Генерозов: Илья, спасибо огромное за то, что смог вырваться к нам. График хоккеиста — это жесткая штука. Желаю только побед, приходи с ними еще. Друзья, Илья Сорокин, вратарь ЦСКА и сборной России, олимпийский чемпион Пхёнчхана, провел свой воскресный вечер на Европе Плюс.

Илья Сорокин: Спасибо, Александр.

Александр Генерозов: Александр Генерозов, Week & Star, пока.

Александр Генерозов: Тройной удар, тройная сила вертушек, хуков и семплов. Тройное проникновение в наш воскресный весенний вечер. Легендарные и неповторимые Swanky Tunes, а именно Дмитрий, Станислав и Вадим на Европе Плюс. Здорово, парни.

Swanky Tunes (хором): Привееет!

Александр Генерозов: Давайте вглядимся в весеннее, еще не стемневшее небо. Что я вижу? Там пролетает ярчайшая в нашей Солнечной системе комета под названием Swanky Tunes. Откуда и куда летит.

Вадим: Комета летит уже 20 лет. В этом году улетела практически в космос. Летит из небытия в успех.

Александр Генерозов: Из небытия порвать всех. Я бы сказал так. В чартах, и может быть, особо неприятных можно и в жизни порвать. Кто именно из Swanky Tunes допиливает алмазным напильником их великолепный саунд? Часто ли им забывают во время интервью поставить нужное количество микрофонов и стульев, а также всю правду об их неиссякаемом коллаборационизме узнаем в течение ближайшего часа.

Диджейское трио — это звучит непонятно. Swanky Tunes звучит офигенно. Как название, так и их чумовые треки. Вадик, Стас и Дима здесь и сейчас в полном составе в первый раз на Европе Плюс. Лена только что спела: «Ты смотришь так, что хочется раздеться». Вам как диджеям часто устраивают сеанс красивого эксгибиционизма?

Стас: Ты предлагаешь нам или спрашиваешь?

Александр Генерозов: Я спрашиваю. Есть для чего становиться диджеем?

Вадим: Конечно. Безусловно. Ты же тоже диджей. Ты же знаешь. Радиодиджей или просто диджей. Человек должен заниматься тем, что ему нравится. К сожалению, не у всего человечества это получается. Но на самом деле, когда твое хобби переходит в работу, это и есть та эйфория и то желание жить и творить, которому ничего не может помешать.

Александр Генерозов: Только что послушали Темникову вместе с вами. И она такая девочка, прокачанная по дип-хаус. Вы с ней вместе работали. Не получалось так, что она говорила, что «надо делать так, что она тоже в этом кое-что сечет». А вы говорили, что «вы Swanky Tunes и знаете, как правильно делать?» Как отработался трек?

Вадим: Ну, сам трек мы делали довольно долго. Мы ни разу не встречались вживую для написания этого трека.

Александр Генерозов: Как это возможно? Надо же поймать какую-то энергетику, почувствовать друг друга.

Вадим: Музыка должна говорить сама за себя. Если она нравится, то получится хороший продукт. Если вокалист чувствует музыку, то это вдвойне круто. Все тоже может получиться. Просто это занимает немного больше времени, когда ты с человеком не на студии, не выпил полторашку… лимонада.

Александр Генерозов: Конечно, мы все за ЗОЖ.

Стас: Ты правильно заметил про дип-хаус. Когда ей прислали именно такую аранжировку, не дип-хаус, она, наоборот, сказала, что хочет это. Работа продолжилась в этом направлении. Если сравнивать отдельно творчество Swanky Tunes и Елены Темниковой, то получается, что этот трек совершенно не в стиле ни одного, ни другого исполнителя. Наверное, это и есть магия коллаборации.

Александр Генерозов: Когда диджей работает с вокалом, необязательно Темникова. Вокал — это сугубо аналоговый инструмент. И вы такие все электронные, с битами, семплами. Как вот это все объединяется в единый продукт? Вам приходится много работать с голосом, чтобы он стал более цифровым или вы, наоборот, подгоняете звук?

Вадим: При нынешнем развитии технологий вокал — уже не жутко аналоговый инструмент. Мы всегда стараемся к аналогу подмешать очень много синтетики. Поэтому всегда есть что-то интересное. Автотюн, пич, форманты голоса, может быть, какой-то вокодер на заднем плане. Порой бывает, что чем больше, тем лучше.

Александр Генерозов: То есть не стесняетесь перекачивать, перепрошивать. Давай вот такую прошивку попробуем.

Дмитрий: Это интересно, когда ты даешь голосу другую жизнь, аранжировку. Этот голос становится совершенно иным.

Вадим: У нас же не Грушинский фестиваль.

Александр Генерозов: Весна означает не только то, что стало теплее на улице, а то, что можно выступать на открытом воздухе. Для диджея это прикольнее или сложнее, когда из полутемного клуба, барной стойки и вдруг на воздух все куда-то уплывает?

Вадим: Весна, лето, осень — это самые крутые времена для танцевальной музыки, период фестивалей, когда охват аудитории огромный, выступлений очень много.

Александр Генерозов: Когда вы стараетесь выкатывать новинки, ближе к зимнему периоду, как киношники, или ближе к лету?

Стас: Ближе к лету.

Вадим: У нас нет плана.

Дмитрий: Танцевальное больше к лету. А радио как идут, так и идут.

Вадим: Вот ты сказал по поводу весны, фестивали. Мы открывали зимний каток на ВДНХ. Так что выступаем. Бывает и холодно, когда мы играем. И зимой, и летом. В «Лужниках» мы тоже играли. Было -15. Когда открывали каток, было -25. Я думал, у меня сзади расплавится куртка.

Александр Генерозов: Я думал, вы диджеи из Смоленска, а вы из Минусинска, что ли? Вас трое. Кто за что у вас отвечает. Я не нашел в открытых источниках, чтобы вы палили тему. Дима, ты за что отвечаешь?

Дмитрий: Я больше люблю заниматься звуком.

Александр Генерозов: Это у тебя тот самый алмазный напильник, о котором я упоминал в начале. Стас?

Стас: Я делаю все.

Александр Генерозов: По-моему, на open air ты всегда орешь в микрофон.

Стас: Это тоже. Зимой в особенности.

Александр Генерозов: Вадик, ты сидишь в центре.

Вадим: Все, что происходит в музыке, то чем занимаются музыканты, это все случается неожиданно, случайно. Все, что связано с жизнью музыканта. Постоянно идет занятость. Ты что-то делаешь. Ты постоянно в каком-то творческом поиске, находишься в раздумьях. Тебе нужно кучу решений одновременно принимать.

Стас: Какой разносторонний человек, Вадим.

Дмитрий: Вадим у нас голос радиошоу. На самом деле Стас проживает в Москве. Мы с Вадимом проживаем в Смоленске, ходим в одну и ту же студию.

Александр Генерозов: Стас от вас убежал?

Дмитрий: Да, убежал от нас.

Александр Генерозов: Но изначально ты тоже смолянин?

Вадим: Да, мы учились со Стасом в одной школе, в одном классе, в детском саду были вместе.

Александр Генерозов: Темникова, Parakit, LP, Noize MC, Монеточка — лишь малый список их коллабораций. Swanky Tunes в своем триедином составе: Стас, Дима и Вадим на Европе Плюс. Давайте пару слов за ваш коллаб с Иваном и Лизой. Мне кажется, что вы с ними замутили самый провокационный коллаб из всех, которые у вас случались.

Стас: Почему провокационный?

Александр Генерозов: Достаточно хотя бы почитать текст.

Стас: Мне кажется, есть музыканты, которые пишут более провокационные тексты. Это песня о проблемах современной молодежи.

Александр Генерозов: Автомат или в клуб?

Swanky Tunes: И это тоже. Но вообще вся песня не о том, что кто-то с автоматом.

Александр Генерозов: А про поддатых телочек!

Дмитрий: Каждый в этой песне видит то, что ему хочется.

Вадим: Так что это песня просто о проблемах современной молодежи.

Александр Генерозов: Кто из них, Лиза или Noize MC, больший «псих»? Причем в слово псих я вкладываю исключительно положительную коннотацию. Из моих уст это комплимент.

Стас: Учитывая, что это не первая их коллаборация, не только со Swanky Tunes, но и с другими артистами между собой, я думаю, что они оба — два прекрасных психа.

Александр Генерозов: Пока никаких звоночков от озабоченных моралью депутатов не было?

Стас: Нет. На самом деле если послушать текст, там нет ничего плохого. Текст придумывали не мы. Если почитать Пушкина, там провокаций гораздо больше.

Александр Генерозов: С ними тоже не виделись, тоже все по интернету?

Вадим: Да!

Александр Генерозов: А кого вообще видели?

Стас: Потом мы всех встречаем и до всех встречаем. Но во время работы часто получается, что не видим.

Александр Генерозов: Как это вообще возможно?

Вадим: С Tiesto, Cascade точно так же было. Сложно собраться в одной студии. Для этого нужно свои графики сопоставить, приехать куда-то. Разные города, разные страны. Или нам в Москву, или им в Смоленск. Или встретиться за границей. Проще послать файл интернетом.

Александр Генерозов: Swanky Tunes 20 лет! Мы выяснили это в самую первую минуту. Они горды этим фактом. Это видно, их прямо распирает от этой цифры, 20. Наконец-то они вышли из детского возраста и начинают писать взрослую музыку. Когда было проще работать, молодым и неопытным или вот такими, как сейчас со многими знаниями, познавшими многие печали?

Вадим: Жизненный опыт — это такая штука, с которой проще все делать.

Александр Генерозов: Свинцом ко дну не тянет этот жизненный опыт?

Вадим: Нет. Просто надо общаться с правильным людьми, с молодежью тоже, с молодыми продюсерами и музыкантами. Это тоже очень важно. Все меняется, надо соответствовать.

Стас: Энергия, помноженная на опыт. Шикарно.

Александр Генерозов: Короче, вас сейчас штырит, типа 20. 20 лет. Как можно сохранить коллектив? Я без всяких подозрений. Просто распадается дофига команд. Семьи распадаются. Век одиночек. А вы такие дружные, хорошие. Я вижу, что у вас нет никаких терок. Я прямо третьим оком прозреваю.

Вадим: Мы тоже ругаемся. Но как-то по-другому, нежели это было.

Стас: Более опытно ругаемся. Понимаем, где надо остановиться. Мы устоявшаяся единица, все втроем. Если мы хотим делать что-то большое, нам надо идти всем вместе.

Александр Генерозов: Дима сейчас так внимательно на тебя поглядел. Я думаю, что у него не только алмазный напильник для звука, но и для ваших отношений. Как дома вас принимают? У вас проспект Swanky Tunes есть, или переулок Тюнский?

Вадим: Тюнский переулок будем просить.

Дима: Предложение о памятнике поступало.

Вадим: Не то, чтобы это были одни Swanky Tunes, как Маяковский увековечен в памяти. Интересный монумент, связанный с музыкой и с нами. Может быть, дойдем до этого.

Александр Генерозов: С местными разобрались, LP послушали. Такая девушка с ярким характером, с яркой внешностью, с ярким голосом.

Вадим: Она крутая. Она real rockstar. Ничего непонятно. Под словом крутая можно что угодно.

Стас: Она сияет. И вот этим сиянием заражает людей. Она настоящая рок-звезда. Рок — это отдача на сцене, это поведение, это лайфстайл.

Александр Генерозов: Она делится своей энергией?

Вадим: Да.

Александр Генерозов: Мне кажется, все рокеры — это самое ключевое… если ты заряжаешь людей, значит, ты рокер! LP изначально была известна в узких кругах именно как song writer. Она писала Рианне.

Стас: Нет, она поэт…

Александр Генерозов: … сказал Стас внезапно с такой траурной интонацией, и все замолчали. Она пишет кому-то. На этой ниве невозможно стать популярным, востребованным. Обязательно нужной выйти и самому что-то исполнить.

Вадим: Если у тебя есть, что сказать. У нее есть, что сказать. Много накопилось за годы, когда она писала песни для других людей. Я думаю, это очень сильно накопилось. Теперь это выходит на 100% и всех радует.

Александр Генерозов: Друзья, открываем Instagram Swanky Tunes. Там вы вспоминаете, как год назад… по-моему, где-то в метро сидите, играете. Было дело?

Дима: Было. Мы стояли на Курской.

Александр Генерозов: Вы в бейсболку собирали пожертвования или в адамхолловский рэк-кофр с металлическими уголками?

Стас: а если бы ты выступал, во что бы ты собирал?

Александр Генерозов: Я вообще бы мусорный контейнер поставил, кидайте еду, деньги, всё, что есть, кидайте.

Вадим: На самом деле мы выступали в метро без цели обогатиться.

Александр Генерозов: Все так говорят.

Вадим: Это было промо одного из фестивалей. Это было очень клево.

Дима: Это был день диджея. Играть в метро было клево, интересно. Это первопроходческий. Самое главное — наблюдать реакцию людей.

Александр Генерозов: Могли любые случайные люди, все кто проходил?

Стас: Да, так и было.

Александр Генерозов: То есть вы открытые.

Вадим: Самой большой проблемой для полиции стало то, когда я в конце попросил всех ради Москвы, ради России, ради самих себя дайте столько шума, сколько сможете. Я думал, обсыплется потолок.

Александр Генерозов: Движемся дальше. Следующий кадр. Swanky Tunes в невесомости. Вы что, вы уже собираетесь в космос?

Вадим: Я бы, кстати, с радостью полетел в космос. Это было промо одного из летних фестивалей, на котором мы будем выступать в Германии. Они делают такую крутую штуку, которая называется zero gravity. То есть 16 раз по 22 секунды ты испытываешь невесомость. На специально оборудованном самолете. Плюс к этому ты испытываешь 32 перегрузки, которые 2G.

Александр Генерозов: Пока ты ноль не уберешь в сумме своего гонорара, тебя не приземляют?

Вадим: Если без юмора, это были колоссальные ощущения. Не знаю, с чем их сравнить. Для меня самым удивительным было не только то, когда не только люди вокруг тебя парят, а когда просто предметы плывут в воздухе, чего ты не можешь увидеть в реальной жизни никогда и нигде. Это захватывающе.

Дима: А прикинь, если бы ты собаку с собой взял.

Александр Генерозов: Я так понимаю, это было натощак?

Вадим: Давали таблетки от укачивания. Сказали покушать как обычно, не переедать.

Александр Генерозов: Я просто гляжу другую фотку. Точнее, две фотки. На одной Стас с таким «Апероль Шприцем» мощным отдыхает. И ты тоже с хот-догом. Все сейчас должны быть веганами, сыроедами, ЗОЖ. Вы не такие.

Стас: Главное умеренно. Если делать все умеренно, то может быть и проблем не будет. Ты же знаешь Кита Ричардса.

Александр Генерозов: Конечно, знаю. Он все в своей жизни делает умеренно.

Вадим: И фамилия у него Кит Ричардс-Умеренный.(смеются)

Александр Генерозов: Давайте поговорим о трендах. Все говорят, что танцевальная музыка живее всех живых. Но хип-хоп хорошо размывает аудиторию. Вы как сами к хип-хопу относитесь?

Вадим: Положительно. Мягко сказать, хип-хоп won. Хип-хоп победил.

Дима: А Хип-хоп — это не танцевальная музыка?

Вадим: Это танцевальная, но это больше музыка урбан.

Стас: Да сейчас все переплелось!

Вадим: Мы положительно относимся к хип-хопу. Я думаю, скоро у нас должен быть трек с одним из российских рэперов. Пока мы не скажем, с кем. Но трек должен получиться крутой. И рэпер тоже крутой чувак.

Александр Генерозов: То есть, если в начале 90-х была такая ситуация, когда хип-хоп тогдашний вытеснил хаус, сейчас это все благополучно сливается в единый продукт?

Вадим: И диджеи, David Guetta, например, смешивает урбан и танцевальную музыку, вокал госпеловский с танцевалкой. Я думаю, что если правильно преподать ингредиенты, вместе их смешать, то получится хороший продукт, и это классно.

Александр Генерозов: А что с электро-музыкой. Доктор Хаус, назову его как в сериале, все равно живее всех живых?

Вадим: Никуда не делась эта музыка. Элементы остаются. Сейчас идет мода на андеграунд. Хаус ритм никуда не ушел.

Александр Генерозов: Хаус ритм перекочевывает из легкого гитарного в жесткач?

Стас: Сверху накладывается рэп, и они вместе.

Александр Генерозов: А вот тот момент, когда все стали… тот же хаус, но с латинской «припрыжкой» что ли?

Стас: Он не проходит. Если хорошая песня в таком стиле записана, она пройдет, она будет играть на радио.

Вадим: Если продукт качественный, неважно, в каком он стиле. Он найдет своего слушателя. При любом раскладе.

Александр Генерозов: Итак, про zero gravity поговорили. Где ловить вас весной и летом? Давайте, немного ваши точки разбросайте на карте.

Вадим: Азия, Россия, страны СНГ. С графиком гастролей можно ознакомиться в любой нашей социальной сети, что в Instagram, что в ВК. Милости просим.

Александр Генерозов: Все спрашивают. Мне кажется, вы должны знать точно, потому что выглядите очень счастливыми. Люди ищут счастья, или пытаются в себе найти счастье, но не у всех получается. Знаете ли вы секрет, где найти сокровенные, самые большие запасы счастья.

Вадим: Мне кажется, надо найти гармонию с самим собой, окружающим миром. Тогда счастье придет.

Александр Генерозов: Это отчитался Вадим.

Дима: Я нахожу вдохновение в дочке. Она у меня просто энерджайзер. Она меня заряжает, заставляет двигаться.

Александр Генерозов: Дмитрий топит за семейные ценности, и это круто. Станислав как-то тревожно на меня поглядел.

Стас: А вот для тебя в чём счастье?

Александр Генерозов: Для меня счастье в том, что ты просыпаешься живой. И это уже хорошо. Но ты аккуратно съехал со своего рецепта.

Стас: Надо глубже копать, в том числе в себе.

Вадим: Стас просыпается и копает.

Александр Генерозов: Парни, час пролетел как минута. Реально можно было бы еще много, о чем поговорить. Поэтому давайте забиваться, приходите к нам еще. Я вас жду, прямо всех троих. Можно еще кого-нибудь позвать, с кем будет коллаборация?

Дима: Мы с удовольствием.

Стас: Чувствую, ты хочешь, чтобы рэпер пришел.

Александр Генерозов: Да, я хочу, чтобы у меня было как можно больше таких крутых музыкантов как вы. Таких, с которыми вы работали или с теми, с которыми вы еще даже не работали. Друзья, Станислав Зайцев, Вадим Шпак, Дмитрий Бурыкин. Полный состав Swanky Tunes на Европе Плюс. Александр Генерозов, Week & Star. Пока.

Swanky Tunes: Покааа!!!

Александр Генерозов: За пять дней до главного космического праздника, в самый разгар весны, с нами на Европе Плюс летчик-космонавт, герой Российской Федерации, человек, пробывший 305 дней без двух часов в космосе, и первый в мире ученый — командир космического корабля — Сергей Рязанский! Здравствуйте, Сергей. Привет всем, кто с нами сейчас. Где и как, в каких делах готовитесь к встрече 58 года от полета Юрия Алексеевича в космос?

Сергей Рязанский: Как обычно в космической суете. Очень много проектов, очень много идей. Передвигаюсь с космической скоростью.

Александр Генерозов: Давайте о космосе с точки зрения биолога. Мне кажется, что жизнь в космосе, в том числе вашими стараниями, как космонавта, и ваших коллег, уже есть. К Марсу летали, на Луне уже люди ходили. Мы могли их уже заселить какими-то существами?

Сергей Рязанский: Мы вполне могли. Более того, такие эксперименты проводятся. Мы периодически берем пробы снаружи станции для того, чтобы посмотреть, что там живет, как оно себя чувствует. И действительно, что-то живет.

Александр Генерозов: Олег Артемьев рассказывал, что там нашли чуть ли не антарктические бактерии.

Сергей Рязанский: Они просто очень устойчивые.

Александр Генерозов: Например, приземляется ЗОН на Красной планете. Теоретически они могут подхватить вот эти условия, размножиться там, и вот эта жизнь уже станет марсианской. Или все-таки нет?

Сергей Рязанский: К сожалению, да. Именно поэтому у нас один из приоритетных вопросов — это двусторонняя микробиологическая безопасность.

Александр Генерозов: Неужели можно огромный космический корабль полностью стерилизовать? Выходит человек на поверхность Луны, и всё. С ним уже весь его микробиом.

Сергей Рязанский: Все-таки он выходит не голышом, а в скафандре. Скафандр перед этим обрабатывается. Конечно, такая возможность все равно существует.

Александр Генерозов: Будем надеяться, что на Марсе и Луне найдем свои формы жизни. С другой точки зрения невесомость и жесткое излучение. На мой непрофессиональный взгляд, это две самые большие проблемы в космосе, с точки зрения медицины и биологии, я имею в виду для человека. Именно они сейчас удерживают нас от дальнейших открытий или все-таки средства транспорта, а вот эти вот проблемы вторичны.

Сергей Рязанский: Даже не это и даже не средства транспорта. К сожалению, от дальнейших шагов нас удерживает то, что мы не можем на планете жить мирно. И банально не хватает финансов, потому что это очень дорогостоящий проект, если мы говорим о полете на Марс. Со всеми остальными вещами мы уже можем справиться.

Александр Генерозов: Ух ты! Прямо головокружение от захватывающих возможностей. Жизнь на Земле пока еще есть. Но откуда она? Ученые спорят не одно столетие. Вы биолог, побывавший в космосе. Что вы думаете о происхождении жизни на Земле? Изменилось ли у вас восприятие этой жизни после того, как вы совсем сверху поглядели? И откуда она взялась.

Сергей Рязанский: Вопрос сложный. Российские ученые из Института медико-биологических проблем проводили эксперимент под названием «Биориск», где выносили наружу станции различные живые объекты. Они там находились полгода в экстремальных условиях. Удивительно, но часть из них выжила, что фактически доказывает возможность переноса жизни между планетами. Но ответ откуда она пока науке неизвестен.

Александр Генерозов: Вы лично склоняетесь к чему? К Дарвину-Опарину?

Сергей Рязанский: Скорее, к классической теории. Хотя когда смотришь, ты понимаешь, так много планет, миров. Наверняка где-то что-то есть.

Александр Генерозов: Земля — наш дом родной, но случись что, нам как-то не хочется исчезнуть как динозавры. Как будем обживать пока еще чужеродные нам планеты или естественные спутники спросим у Сергея Рязанского. Кстати, сколько надо сжечь тех самых динозавров, которые исчезли, чтобы долететь до Луны и построить домик размером с сельский туалет? Может ли хоть одна экономика мира позволить себе летать по-взрослому, самостоятельно летать так много и дорого?

Сергей Рязанский: На Луну могут себе позволить несколько стран. Лететь дальше уже вряд ли. Это все-таки очень дорогостоящий, финансово затратный проект. Только в содружестве, в коллаборации нескольких стран такой проект возможен. Слава богу, эти идеи, несмотря на плохие взаимоотношения, еще остаются, переговоры ведутся.

Александр Генерозов: На Земле достаточно озоновой дыры или небольшого возмущения ионосферы, и у нас паника, приборы выходят из строя, наша жизнь идет под откос, мы кричим, что пропадаем. Как мы можем выжить на территории, где нет воздуха и воды? Может ли человек там существовать, как в фильме «Вспомнить все» Пола Верховена, когда Марс колонизировали и все существуют под куполом?

Сергей Рязанский: Чисто теоретически такая возможность есть. Технологии для того чтобы создать какое-то подобие базы, может быть, не под куполом сразу, у нас тоже есть. Так что дело осталось за малым.

Александр Генерозов: Как это может быть технически реализовано? Шахты пробурить и жить в шахтах?

Сергей Рязанский: Одна из версий — это бурить шахты. Вторая версия — отправлять модули, которые сами и будут представлять собой будущие дома. Дальше с помощью роботов, с помощью выхода на поверхность дособирать и состыковать их между собой.

Александр Генерозов: Одна из самых сложных проблем — это наличие воды. Я понимаю, что вода в условиях удаленных планет — это и есть основное топливо. С энергией как таковой там нет проблем. Ее полно. И солнце жарит, и возможно, другие светила. Почему именно вода так важна?

Сергей Рязанский: Потому что, как вы правильно сказали, вода — это топливо для человека в первую очередь. На МКС мы преобразуем воду в кислород, который вбрасывается в станцию, водород, который выбрасывается из станции. Но этот же водород может быть топливом. Так что вода — действительно бесценный ресурс, поэтому ученые всегда так радуются, когда где-то находят следы воды.

Александр Генерозов: То есть, если мы нашли планету, и на ней нет воды, пока вообще никаких перспектив там жить не наблюдается?

Сергей Рязанский: Придется много воды брать с собой.

Александр Генерозов: Формулу современной ракеты вывел еще Циолковский. И это было почти 100 лет назад, если не больше. А что еще можно придумать? Неужели вот эта задумка, многоступенчатая ракета так и остается самым актуальным способом доставки нас на ближнюю или дальнюю орбиту?

Сергей Рязанский: По крайней мере, самым технологически доступным и дешевым.

Александр Генерозов: Как дешевым может быть способ, когда сжигаешь топливо для того, чтобы поднять топливо вверх?

Сергей Рязанский: Как ни смешно, но это именно так. Все равно получается, что топливо дешевое. Поэтому денег в трубу вылетает космически немного.

Александр Генерозов: Неужели какой-нибудь лифт так и не окажется никогда реализован? Мне нравится космический лифт. Сел, кнопку нажал, и ты на орбите.

Сергей Рязанский: Мне идея тоже нравится. Но технически это пока практически нереально реализовать.

Александр Генерозов: Хорошо. Не можем отказаться от ракет, давайте попытаемся придумать какое-то более дешевое топливо. Не динозавров жечь.

Сергей Рязанский: Рогатку.

Александр Генерозов: Рогатку надо оттянуть чем-то. Я законы сохранения энергии знаю. Может быть, на природном газе запускать ракеты?

Сергей Рязанский: Вполне может быть. Но это может быть еще другой вид топлива, более дешевый, экономный.

Александр Генерозов: Те способы, которые предлагает Ричард Брэнсон. У него такой самолет, который поднимается. Почти в космосе. Virgin Galactic, по-моему, так называется его компания. Вот это почти не является космосом?

Сергей Рязанский: Оно является космосом. Это называется суборбитальный полет. Мы не набираем ту скорость. Просто самолет нам не поможет с той скоростью, чтобы выйти на орбиту и летать уже дальше вокруг. Фактически мы просто подкидываем маленький кораблик. Он выходит за высоту 100 км за несколько минут. И дальше начинает падать обратно.

Александр Генерозов: Это даже не Гагаринская высота.

Сергей Рязанский: Увы, даже не Гагаринская высота.

Александр Генерозов: Больше фактов о нашем госте узнаем из серии быстрых вопросов. Ответы принимаю в любом формате. В ночь перед полетом возможно заснуть?

Сергей Рязанский: С трудом, но возможно.

Александр Генерозов: К космонавтам применим термин бесстрашные? Бывает такое, что в полете чего-то боитесь?

Сергей Рязанский: Мы нормальные люди. Если человек ничего не боится, это клиент психиатра. Просто мы умеем справляться со своими страхами.

Александр Генерозов: Но выброс адреналина произойти может?

Сергей Рязанский: Конечно.

Александр Генерозов: Орбита, наушники, плейлист космонавта. Вообще, возможно сидеть там и слушать свою музыку? Или это запрещено?

Сергей Рязанский: Это необходимо, потому что где-то надо побыть наедине с собой. На станции очень шумно. Плюс народ разговаривает. Чего-то взял, надел наушники, включил свою любимую музыку и слушаешь.

Александр Генерозов: То есть ровно так же как на Земле.

Сергей Рязанский: Абсолютно.

Александр Генерозов: Космонавты спят по очереди или все сразу? То есть отбой по всей станции и утром просыпаемся.

Сергей Рязанский: Именно так. Отбой и утром просыпаемся. Пока мы спим, автоматика дежурит.

Александр Генерозов: По какому времени?

Сергей Рязанский: У нас два центра управления полетами. Москва и Хьюстон. Чтобы никому не было обидно, живем по Лондону.

Александр Генерозов: Как известно, «Хьюстон, у нас проблема». А Россия как вызывает? Никто не знает наших позывных.

Сергей Рязанский: Именно так. «Москва».

Александр Генерозов: Парашютистов запаской под пятую точку, подводники целуют кувалду. Какое посвящение в космонавты? Я не поверю, что нет никакого ритуала.

Сергей Рязанский: Когда ты забираешься по лестнице на ракету, уже все, собираешься улетать, тебе космическое ускорение придает главный конструктор.

Александр Генерозов: Что кроме вентиляции и людских голосов можно услышать на МКС?

Сергей Рязанский: Полное ощущение, что станция живая. Особенно это чувствуется ночью, когда ты один, щелканье клапанов, запускаются сервера, какие-то писки. На станции самое волнительное, когда вдруг какой-то звук пропал. И наступила тишина. Это значит, что-то не так.

Александр Генерозов: Смотреть, как на немалой скорости к станции летит готовящийся пристыковаться корабль. Мне кажется, что это должно быть немного жутковато.

Сергей Рязанский: Это и есть жутковато. Именно поэтому траектория выбирается так, что корабль летит изначально промахиваясь, пролетая мимо станции. Так баллистики рассчитывают траекторию. И только на определенном ближнем участке корабль начинает прицеливаться к станции.

Александр Генерозов: То есть это страховка.

Сергей Рязанский: Абсолютно верно.

Александр Генерозов: Любимое космическое блюдо, которое доступно именно там?

Сергей Рязанский: Сублимированный творог. Он действительно очень вкусный. Японец, с которым мы летали, Коити Ваката, постоянно прилетал меняться и притаскивал на обмен всякую японскую гадость.

Александр Генерозов: Давайте придадим кораблю функцию машины времени и отправимся на разведку. В какое время, какое место?

Сергей Рязанский: Лет через 50 хотя бы.

Александр Генерозов: В будущее?

Сергей Рязанский: Да.

Александр Генерозов: Космос бурно развивался во второй половине 20 века. Будет ли скоро прорыв хотя бы сопоставимого масштаба? Что мешает случиться ему прямо сегодня, узнаем у нашего гостя Сергея Рязанского. Читаешь фантастов, и они наши годы представляют, что тяжеленные компьютеры с перфокартами. Но тем не менее мы уже далеко за пределами Солнечной системы. Может, это какая-то аберрация сознания, что много изменений произошло? Действительно мы уже могли бы там быть?

Сергей Рязанский: В принципе, могли бы. Когда читаешь современных футуристов, фантастов, они тоже очень много прикольных вещей пишут. И про телепортацию, и про машины, мгновенно перемещающиеся на другие планеты.

Александр Генерозов: Но все-таки, если откинуть финансы, если вся планета скооперируется, то мы способны выйти за пределы Солнечной системы. Общий научный уровень нам это позволяет?

Сергей Рязанский: Позволяет. Но тут вопрос зачем. В космосе проблема в том, что если ты разогнался, то для того, чтобы развернуться и полететь обратно, тебе надо либо использовать гравитацию другой планеты, либо тащить с собой безумное количество топлива, для того чтобы полностью погасить и дальше двинуться обратно. Наверное, все-таки для выхода за Солнечную систему будет какой-нибудь другой двигатель.

Александр Генерозов: Будем надеяться, что он появится спустя какое-то время. В СССР никогда не считали расходы, связанные с космосом. И сейчас понятно, экономика всего мира более бережно относится к финансовым ресурсам. Может быть, наш восточный сосед, Китай, отчасти подхватил во это знамя гигантского финансирования. Они точно могут.

Сергей Рязанский: Гигантское финансирование есть у американцев. Оно и было. Они очень много денег вбухали в лунный проект. У китайцев сейчас тоже огромный космический бюджет. Они строят различные космические научно-исследовательские центры, вкладываются в технику. Очень сильно вкладываются в популяризацию.

Александр Генерозов: Роботы, искусственный интеллект. Зачем в космосе нужен человек? Японцы давно идут вот этой темой микрокосмоса.

Сергей Рязанский: Человек нужен для того, чтобы чинить роботов. Кроме того, роботы не со всем справятся. Я понимаю, что какая-то ниша есть у автоматизированных станций с роботами, которые ползают по Марсу. Два направления должны идти параллельно. И пилотируемые полеты, и роботы. Робот нам принесет информацию о планете, и все. Она будет интересна узким специалистам. А пилотируемые полеты дадут нам отдачу в технологиях, которые будут полезны всем людям на Земле.

Александр Генерозов: Вспоминая циничный мультик «Футурама», там робот Бендер призывал убить всех человеков и возглашал «Слава роботам». Вы верите в реализуемость такого страшного сценария, когда искусственный интеллект восстанет против космонавтов?

Сергей Рязанский: Я очень надеюсь, что этого не будет, что придумают какую-то заплатку и скажут роботу, что человек — такой же робот. Он хороший, его трогать нельзя. Но, конечно, развитие искусственного интеллекта идет семимильными шагами.

Александр Генерозов: Светлана говорит, что у вас завораживающий голос, и спрашивает, не хотели ли вы стать диджеем.

Сергей Рязанский: Не звали.

Александр Генерозов: Евгения спрашивает, видел ли кто-нибудь из космонавтов НЛО?

Сергей Рязанский: Спрашивают всегда. К сожалению, не видели. Но смотря сколько звезд и миров ты видишь, ты думаешь, что где-то они точно есть.

Александр Генерозов: Неужели ничего? Даже чтобы на минуту было похоже на НЛО, а потом развеялось.

Сергей Рязанский: Подобного много. Как-то прилетает ко мне один коллега и говорит, что параллельно станции летит корабль и нам мигает. Взял большой фотоаппарат с объективом 800 мм, полетел посмотреть. Выяснилось, что от станции отлетел маленький кусочек краски. Летит, медленно в невесомости поворачиваясь, периодически отражая солнечные лучи.

Александр Генерозов: Насколько маленький? Реально маленький фрагмент?

Сергей Рязанский: Да. На фоне черного неба ты видишь, будто бы что-то мигает.

Александр Генерозов: А кусочки метеоритов в вашу вахту попадали? Это как-то ощущается космонавтами?

Сергей Рязанский: Слава богу, ничего такого не было. С другой стороны, когда ты выходишь в открытый космос, у меня было 4 выхода, и смотришь снаружи станции вмятины, дырки, понимаешь, что, в принципе, оно попадает в станцию.

Александр Генерозов: Я слышал, что сама по себе стенка станции очень тонкая. Просто там куча слоев теплозащиты.

Сергей Рязанский: Сама стенка станции 1,5 мм всего лишь. Все остальное — это экранно-вакуумная теплоизоляция, плюс противометеоритная защита. Вот эти дырки, которые возникают, где-то в радиаторе, где-то в солнечных батареях, которые не защищены, поэтому метеориты туда попадают.

Александр Генерозов: Космос государственный и космос частный. Есть ли у частных спутников место под солнцем и место на околоземной орбите? Вы верите в то, что частники могут наравне с государственными корпорациями завоевывать свое место?

Сергей Рязанский: Я абсолютно уверен, и мы это сейчас наблюдаем. Компания Boeing строит пилотируемые корабли. Несколько компаний занимаются разработкой суборбитальных полетов, несколько компаний занимаются разработкой коммерческих спутников, микроспутников и так далее. Так что сейчас пойдет волна.

Александр Генерозов: Помимо обычных целей, космос — шикарная площадка для военных. Говорят, что изначально это была основная идея — предоставить космос военным. Люди военные, гражданские и коммерческие хорошо уживаются в космосе? Нет таких столкновений интересов? Здесь вояки, сюда не ходим?

Сергей Рязанский: На самом деле это разные программы. У военных своя программа, с которой мы не сталкиваемся. Сейчас Центр подготовки космонавтов — чисто гражданская организация, все гражданские. Военных задач у нас нет. У коммерческих компаний задача — выводить коммерческие спутники, делать снимки, их потом продавать или транслировать какую-нибудь прекрасную радиостанцию.

Александр Генерозов: В общем, никакого глобального конфликта интересов, к счастью, пока не наблюдается.

Сергей Рязанский: Каждый в своей зоне.

Александр Генерозов: Космонавты на МКС — люди разных культур, в том числе в плане восприятия приказов. Я знаю, что японцы очень пунктуальны в плане субординации. Мне кажется, мы посвободнее в этом. Бывают ситуации, когда эти подходы сталкиваются?

Сергей Рязанский: Абсолютно верно. С самого начала, когда ты понимаешь, с кем тебе придется летать, начинаешь формировать команду, понимая, что есть персональные, личные нюансы. К каждому нужен индивидуальный подход. Для кого-то инструкция — это святое. Российское раздолбайство просто неистребимо, не заставишь действовать по инструкции. Японцы чтут формальную субординацию. Кто формальный командир, тот и прав. Однозначно и не обсуждается.

Александр Генерозов: А Америка? Третья мощная культурная сторона.

Сергей Рязанский: У них больше следование инструкции.

Александр Генерозов: У японцев субординация, у нас главное сориентироваться по ситуации. А у этих инструкция.

Сергей Рязанский: Абсолютно верно. Так гораздо легче. Он может думать о чем угодно, но есть хорошо написанная инструкция, где он действует, не задумываясь, правильно там написано или неправильно. А мы действуем по обстоятельствам. Если инструкция понятна, откладываем ее в сторону.

Александр Генерозов: Космос первый был наш. Я думаю, наш подход более правильный.

Бегом по вопросам слушателей. Артем: «как космонавты, находясь в скафандре, чешут части тела, если чешется?»

Сергей Рязанский: Двигаешь этой частью тела об скафандр, надеешься, что она отчешется.

Александр Генерозов: Людмила: «меня больше интересует другой вопрос. Не приходила ли Сергею научная мысль в космосе, которую он дорабатывал уже на Земле?»

Сергей Рязанский: Нет, ничем таким гениальным меня не озадачило.

Александр Генерозов: Екатерина: «что вы думаете по поводу путешествий через кротовые норы»?

Сергей Рязанский: Я так понимаю, что это теоретическая физика. Я в этом не особый специалист. Это надо у них спрашивать.

Александр Генерозов: Сергей, спасибо огромное за увлекательный разговор. Час — это всегда мало. С космонавтами космически мало. Друзья, летчик-космонавт, герой России, кандидат биологических наук, Сергей Рязанский провел свой воскресный вечер на Европе Плюс. Александр Генерозов, Week & Star, пока.

Сергей Рязанский: До свидания!

Александр Генерозов: На Европе Плюс замечательный фотограф, он запечатлел легендарных музыкантов. Он умеет создавать завораживающие снимки и делает это с удовольствием. И всегда, начиная с пяти лет, делал так. И я рад представить нашего гостя. Игорь Верещагин! Здравствуйте, Игорь! И привет всем-всем, кто с нами сейчас.

Игорь Верещагин: Добрый день, всем привет!

Александр Генерозов: Между какими городами, между какими точками на карте мы смогли перехватить нашего гостя?

Игорь Верещагин: Ой, я бываю в разных точках, начиная от Лос-Анджелеса и заканчивая, не знаю, Братском, например, или Иркутском, и Томском обязательно.

Александр Генерозов: Ваш родной, можно сказать, Братск?

Игорь Верещагин: Да.

Александр Генерозов: Вы там, как и везде, ловите музыкантов? Я поясню всем, что это конечно же одна из любимых фишек Игоря. Достаточно просто набрать «фотографии Игоря Верещагина» в интернете, и вы увидите, сколько мировых музыкальных звезд он сфотографировал.

Игорь Верещагин: В Сибири, конечно, не так. А во всем остальном, это и Москва, и Соединенные Штаты, и Англия, и все прочие места в Европе.

Александр Генерозов: Давайте посетим мысленно вашу выставку. Итак, она называется «Необъективная реальность». Я здесь увидел вот такую игру слов между «субъективная» и «вне объектива». А что вы закладывали в них?

Игорь Верещагин: Выставку, собственно, делал сам Мультимедиа Арт Музей. Я предоставлял только набор фотографий, причем расширенный. Выбирали из него, это великолепные мастера своего дела, это Ольга Свиблова, Анна Зайцева. И, в общем, все-все, от размещения, печать и все прочее, это делали именно они. И я увидел впервые выставку, когда только прилетел на открытие. До этого я ничего этого не видел.

Александр Генерозов: Насколько я понял, один из лейтмотивов, одна из главных тем этой выставки — это жизнь в 70-е годы 20 века в нашей стране, России, тогда еще Советский Союз.

Игорь Верещагин: Да.

Александр Генерозов: И, я думаю, 70-е — отличный поляризационный фильтр, давайте я так немножко попытаюсь фото-терминологией воспользоваться, потому что для одних — это время процветания, благополучия, а для других — застой и потерянные годы. Что 70-е для вас лично?

Игорь Верещагин: Я думаю, что застой у меня был, может быть, в самом конце 70-х. А так, жизнь в конце 60-х — начале 70-х была для нас, по крайней мере, очень веселая и насыщенная. Сами посудите, если ты заканчиваешь школу и поступаешь в институт, это такое время, что… Может быть, там и было что, но это не очень замечалось, потому что живешь такой молодежной полноценной жизнью в это время.

Александр Генерозов: А на что, на какую технику снимались эти кадры тогда? Это была обычная любительская техника или вы уже были тогда состоявшимся профессионалом?

Игорь Верещагин: Большой разницы между любительской и профессиональной, в общем, нет, конечно.

Александр Генерозов: Как? У нас рушатся все догмы!

Игорь Верещагин: Вот эти фотоаппараты, которые были в то время, например, «Зоркий», «Киев», это вполне приличные фотоаппараты. Может быть, они не такие надежные, скажем, как «Лейка» были, но по фотографическим свойствам это примерно такие. А в начале 70-х годов я уже купил зеркальную камеру «Практика» в Москве. Это было возможно просто в магазине купить уже. И с тех пор я долгое время снимал до последних лет зеркальными камерами. Сейчас уже новое поколение, это беззеркальные камеры пошли.

Александр Генерозов: Герои ваших снимков — это музыканты и прохожие, потому что вы стрит-фотограф, и вы фотограф именно персональный. Скажите принципиально, что из этого могло бы показаться вам более сложным, более тяжелым и требующим бОльших усилий? Мне просто кажется, что стрит-фотографии, это какой-то момент успеха. Вот есть кадр, его надо выловить сейчас.

Игорь Верещагин: Это всегда так.

Александр Генерозов: Или это не зависит от жанра?

Игорь Верещагин: Да, вне жанра. Даже если ты снимаешь, скажем, в студии, что я делаю очень редко, все равно, мне кажется, удачный снимок — это когда произошло что-то неожиданное совершенно.

Александр Генерозов: Субъекта съемки надо вывести из состояния его комфортного равновесия?

Игорь Верещагин: Грубо говоря, да. Но, вообще, случаи совершенно разные могут быть, веселые и грустные. Но если это просто все рассчитано так математически, я не думаю, что это очень интересные кадры будут.

Александр Генерозов: Почему человек не хочет себя показывать? Это просто свойство психологии? Вам надо его поймать в этом состоянии, и вдруг он снова закрывается, получается?

Игорь Верещагин: Разные люди по-разному, конечно. Но, я думаю, что если есть доверие между снимающим или снимаемым, то таких проблем не бывает.

Александр Генерозов: Вы общались с музыкантами, звездами. Вы их фотографировали. И когда говорят, что звезды испускают некоторое свечение, с моей точки зрения, я тоже говорил с некоторыми известными людьми, это не то, чтобы прямо преувеличение, да? Это некоторое излучение ощущаешь. Но мы подвержены психологическому какому-то, эмоциональному влиянию. А вы — фотограф, вы видите буквально это в параметрах освещенность. Как вы опишите звездный свет?

Игорь Верещагин: Ой, вы знаете, действительно, потому что запомнившийся момент. Однажды я фотографировал на 70-летии у Чика Кориа в клубе Blue Note, и на барабанах играл Жак де Жанет. И когда я их фотографировал, у меня ощущение, что от него искры летят. Просто это выражение лица, или, я не знаю, но абсолютное ощущение, что просто человек излучает энергию. Так же точно и, скажем, на концерте Гарика Сукачёва. Он всегда излучает абсолютно.

Александр Генерозов: Смотрите, у наших бабушек шикарные бархатные альбомы с плотной бумагой, с тщательно подобранными фотографиями. У наших родителей это уже пакеты с фотографиями, и у нас три битых смартфона с разряженной батареей. А жанр домашней фотографии умирает?

Игорь Верещагин: Нет, он не умирает, но тут есть одна тонкость. Фотографии нужно обязательно печатать. В смартфоне и все, это еще не полноценная фотография. Фотография начинает жить, когда она напечатана на бумаге. Поэтому, есть возможность прямо распечатать с телефона сейчас вовсю, никаких проблем. Но нужно, чтобы дома всегда были у вас альбомы с фотографиями, которые можно рассматривать. Это нужно поддерживать обязательно.

Александр Генерозов: А то, что мы делаем постоянно эти вот снимки по поводу, без повода, это не разбавляет немножко саму концентрацию? В самом деле, раньше люди одевались для фотографии. Сейчас ничего не надо делать. Можно в туалете даже сделать.

Игорь Верещагин: Да, но такие, когда раньше делали снимки в ателье, сейчас такие снимки, конечно, уже редкость, потому что редко, когда семья для фотосъемки соберется, оденется, с особым настроением.

Александр Генерозов: А стоило бы?

Игорь Верещагин: Я думаю, что стоило. Но это можно делать и сейчас, даже для фотографирования на телефон. Никаких проблем, было бы желание. И если вы будете понимать, что в таком виде вас увидят праправнуки, то, я думаю, что это желание усилится.

Александр Генерозов: Всем известны толпы японских и китайских туристов с однотипными снимками из серии, как я их называю, «Я и Кремль». Но не столько сложно их мне понять, как людей, которые в картинных галереях, в музеях, делают селфи с картинами. Это я мизантроп? Может, в этом ничего такого страшного и нет?

Игорь Верещагин: Я не знаю, может быть, и возможно сделать какой-то оригинальный снимок, если, например, вы нашли на картине страшное сходство с собой, это будет уже интересный снимок. Селфи — это своеобразный жанр, и он не так давно возник, хотя у меня, например, было первое мое селфи, это 1962 год, когда мне было 10 лет, я в зеркало сфотографировался.

Александр Генерозов: Это назывался автопортрет.

Игорь Верещагин: Да.

Александр Генерозов: Больше фактов о нашем госте узнаем в серии быстрых вопросов. Ответы всегда принимают в любом формате. Программы-фоторедакторы. Каждый снимок приходится дотягивать, вне зависимости от того, как он был сделан? Или бывают как есть, и ничего не надо делать?

Игорь Верещагин: В основном, как есть. Другое дело, что есть у меня камера, которая снимает только черно-белое, и в ней изначально заложена потребность немножечко изменить кривые, потому что, чтобы сделать идеальный снимок, нужно максимально его иметь не контрастным как бы, мало контрастным. Поэтому приходится в этом плане. А так, фотошопа, например, у меня вообще нет, не пользуюсь.

Александр Генерозов: Вот так вот. А бывает так, что работаешь над снимком, все просто вылизываешь, вычесываешь, и получается сдержанная реакция. А делаешь другой раз, что называется, левой ногой, и, вау! Просто дикая популярность.

Игорь Верещагин: Дело в том, что я ничего не вылизываю. Просто стараюсь, как это есть сделать. И отсюда, только если это действительно интересный момент, интересные люди, то снимок, конечно, выстреливает.

Александр Генерозов: Могли бы назвать какую-нибудь из камер?

Игорь Верещагин: У меня любимая камера «Лейка», и сейчас, вы знаете, любимыми становятся беззеркальные камеры. Вот у меня есть Sony, потому что есть у нее бесшумный режим, что позволяет мне теперь снимать в театре…

Александр Генерозов: Подкрасться.

Игорь Верещагин: Нет, это в театре, или на симфоническом концерте, вот там, где раньше практически невозможно было снимать, из-за того, что ты мешаешь людям слушать.

Александр Генерозов: В один день с вами, то есть 29 мая, родились такие замечательные люди, как музыканты Ноэл Галлахер, Гэри Брукер из Procol Harum, Фрэнсис Росси из Status Quo, я специально прочитал рок-звезд.

Игорь Верещагин: Да.

Александр Генерозов: А также актеры Руперт Эверетт и Эдриан Пол. С кем-нибудь из них знакомы лично?

Игорь Верещагин: Джон Кеннеди еще родился в этот же день. А Гэри Брукер приезжал в Москву, и так получилось, что день рождения он праздновал здесь, и я был на этом приеме, так сказать, так что…

Александр Генерозов: Правда?

Игорь Верещагин: Да.

Александр Генерозов: Круто! Фотокамера — это машина времени. И вот щелк затвором, и куда бы вы отправились в туристических целях? В будущее, прошлое или какое-то, может, даже конкретно знаете место?

Игорь Верещагин: А, ну, конечно, в прошлое, это в Лондон 60-х годов.

Александр Генерозов: Когда The Beatles гремели?

Игорь Верещагин: Да, конечно.

Александр Генерозов: Итак, насколько я понимаю, фотография подразделяется на те же, в общем, жанры, что и живопись? И экспрессионизм, и прочие, абстракционизм. А как бы вы описали состояние дел коротко, фотографий, именно как художественного искусства сейчас?

Игорь Верещагин: Настолько широкое понятие — фотография, что коротенько, вообще, невозможно. Жанров миллион, и все интересные. Поэтому, сложно сказать. Есть и макрофотография чудесная, и, не знаю, пейзажная фотография, и архитектурная, и ню, много-много чего интересного.

Александр Генерозов: По сравнению с литературой, литература пытается выкарабкаться, и, на мой взгляд, никак не выкарабкается из постмодернизма. Можно ли, есть ли схожие явления именно в фотографии? То есть бесконечные цитаты, отсылки к каким-то другим наслоениям?

Игорь Верещагин: Ну, это, видимо, все-таки среди таких эстетов, потому что жанр настолько подвижный, что цитировать кого-то, по-моему, большого смысла не имеет.

Александр Генерозов: Но это можно увидеть, что эта цитата, например, не знаю…

Игорь Верещагин: Да, можно. И совершенно случайно, например, у меня на выставке есть фотография, где моя дочка смотрит в окно последнего вагона. Я с удивлением потом обнаружил, что за 20 лет до меня такой же снимок сделал Эллиотт Эрвитт. Я раньше его не видел, но вот так получилось.

Александр Генерозов: С технической точки зрения просмотр фотографий на светящемся экране монитора и смартфона, например, или в отраженном свете от бумаги, это ведь абсолютно разные, не просто визуальные эффекты, это разные даже модели цветового синтеза, я когда-то проходил.

Игорь Верещагин: Да, конечно.

Александр Генерозов: А приходится это учитывать, зная, как будет выставляться, например, через какие-то световые…

Игорь Верещагин: Учитывается при печати, потому что когда ты смотришь на экране монитора, все очень ярко. И нужно отдавать себе отчет, что на бумаге будет более сдержанно все это дело. Есть свои сложности, конечно.

Александр Генерозов: У нас у всех есть смартфон. И вот эта коробочка обладает разного свойства камерами. У кого-то они покруче, у кого-то попроще. И, насколько я понимаю, мы не используем даже, наверно, и половины этих возможностей. Каким знанием надо вооружиться, чтобы получился хороший кадр, даже просто при помощи смартфона?

Игорь Верещагин: Самое главное, это всегда быть на чеку, увидеть какое-то событие вовремя. И, само собой, чтобы камера у вас была при себе, потому что часто, эх! Вот у меня не было ничего, то, сё. Поэтому всегда с собой, и внимательно смотреть на жизнь.

Александр Генерозов: А основы композиции? Я просто смотрю на фотографии людей. Я понимаю, ну, люди даже в силу какого-то внутреннего чувства не пытаются сгруппировать что-то чтобы просто было смотрибельно. Отрезать голову человеку, которого фотографируешь, это все-таки допустимый момент? Многие это делают и говорят: «Я так придумал».

Игорь Верещагин: Ну, если это часть головы, допустим, конечно, это допустимо. Но дело в том, что нужно заниматься, вот вы говорили про композицию. Этим нужно интересоваться до съемки и после съемки. А во время съемки нужно интуицией только пользоваться. Потом можно проанализировать, вот хотелось бы так. Но когда ты начинаешь снимать, уже ни о какой композиции, ни о чем не думаешь. Это должно быть все автоматом.

Александр Генерозов: То есть это где-то должно уже быть на уровне…

Игорь Верещагин: Да, на подсознании.

Александр Генерозов: Рефлекса.

Игорь Верещагин: Да, да.

Александр Генерозов: Гениальный актер Деннис Хоппер, который, к сожалению, нас покинул, он рассказывал такую фишку, что, говорит: «Я человек киношный, и меня учили сразу снимать без зума полным кадром». Это в целом правильный подход?

Игорь Верещагин: Это правильный подход абсолютно, да.

Александр Генерозов: То есть зум, это всегда уже какие-то попытки решить то, что нужно потом решать?

Игорь Верещагин: Лучший зум — это ваши собственные ноги. Когда ходишь, и тогда с другой точки ты можешь посмотреть. И зум очень расхолаживает. И делает человека немножко ленивым.

Александр Генерозов: Если человеку стало тесно в рамках его, даже очень навороченного, смартфона, я имею в виду, с точки зрения фотокамеры. Какой шаг следующий? Простенькая цифровая камера? Беззеркальная камера? Вообще, на что надо смотреть дальше?

Игорь Верещагин: Если интересуешься фотографией, конечно, сейчас можно купить шикарную пленочную камеру, и за недорого. Вы узнаете очень много о фотографии, чего не знали, когда снимали только телефоном.

Александр Генерозов: То есть это не только какой-то хипстерский артефакт, это…

Игорь Верещагин: Нет.

Александр Генерозов: Действительно, живые эмоции?

Игорь Верещагин: Да, это другой подход совсем, поэтому, это очень важно. Если интересуетесь фотографией, нужно обязательно снимать и на пленку, и на цифру.

Александр Генерозов: Хочется еще осветить такой момент. Черно-белые и цветные фотографии. Почему все-таки ч/б никогда не покидает нас? Это все-таки дань какой-то традиции или?..

Игорь Верещагин: Это и дань традиции. Но, с другой стороны, столько лишней информации в цвете, которая отвлекает от существа дела на фотографии. Поэтому, я, например, стараюсь снимать на цвет только тогда, когда без него просто нельзя обойтись.

Александр Генерозов: А, как это можно понять?

Игорь Верещагин: Ну, как? Пример, я не знаю, если на фоне зеленого вагона вдруг появляется какой-то рыжий чудак с синей сумкой. Но если…

Александр Генерозов: Просто в черно-белом он теряет…

Игорь Верещагин: Да, потеряется это все.

Александр Генерозов: Любопытно. В данный момент, насколько я знаю, вы являетесь одним из героев шестисерийного документального фильма long-playing. И расскажите, о чем этот фильм? Это фильм о фотографах?

Игорь Верещагин: Нет. Это фильм, вообще, об известных людях, которые вспоминают о своих любимых пластинках, о своей любимой музыке.

Александр Генерозов: Хорошо. Давайте тогда перескочим на винил. Винил имеет те же самые преимущества, как и пленочная фотография?

Игорь Верещагин: Есть такое немножечко сходство, да.

Александр Генерозов: Просто винил, мне кажется, все-таки это совсем такое, с одной стороны, просто поветрие, увлечение. А с другой стороны, это уже почти религиозное какое-то, да? Когда люди вкладывают тысячи евро в иголки, в блоки питания. Это уже, мне кажется, не имеет действительного отношения к качеству звука.

Игорь Верещагин: Ну, да, конечно, многое такое наносное в этом плане. Но зато, когда ты ставишь пластинку, ты уже не можешь перескочить с дорожки на дорожку так вот, когда слушаешь на плеере. Это уже такое дело, как бы обряд. Ты ставишь пластинку, слушаешь одну сторону, переворачиваешь. Уже другое внимание совершенно к этому делу. А потом, чем меня еще радуют виниловые пластики, это 30 на 30 фотографию можно всегда на обложке сделать. Это не сравнить с этой маленькой, компакт-диском, или, вообще, отсутствием его…

Александр Генерозов: Отсутствие чего-либо, просто обычные потоковые сервисы, в которых мы абсолютно безлико потребляем. По сути, единственное, чем можно выделиться, это хорошим видеорядом сейчас в клипе.

Игорь Верещагин: Нет, сейчас винил все выпускают, поэтому можно и обложкой выделиться тоже, если хорошее содержание музыки.

Александр Генерозов: Фотографии, и люди, преданные фотографии. Культовый фотограф Игорь Верещагин на Европе Плюс! Я еще хотел попытать вас. Вот вы выпустили книгу фотографий о 70-х, со стихами живых поэтов. Книга с фотографиями — это, понятно, наверно, как-то пересекается до известной степени с тематикой вашей выставки. А что такое стихи живых поэтов?

Игорь Верещагин: Это молодые, очень разные поэты, причем эта книжка из стихов поэтов имеет знак 18+.

Александр Генерозов: Ого! Не из-за фотографий?

Игорь Верещагин: Не из-за фотографий. Но удивительно интересные поэты, и, вы знаете, они умудряются продавать свои книги со стихами огромными, по нынешним меркам, тиражами. Это очень приятно, потому что стихи, большие тиражи сейчас это, конечно, удивительно.

Александр Генерозов: Если кто-то нас послушал и захотел, как сейчас выражаются, прокачать скилл свой, как фотографа. Можете ли порекомендовать ресурсы, книги, что можно сделать? Или просто записаться на курсы фотографии?

Игорь Верещагин: Ой, про курсы я как раз думаю, что я не вижу большого смысла. Если по технике, то очень просто сейчас на любой вопрос можно найти ответ в YouTube. То есть на любой абсолютно.

Александр Генерозов: Все ругают этот способ образования, но нет ничего…

Игорь Верещагин: Нет, почему? Это великолепно. Образование, это самообразование. Если у вас есть интерес к фотографии, все остальное приложится автоматом.

Александр Генерозов: И еще один вопрос, который меня всегда интересовал. Посещая выставку фотографии, надо ли как-то предварительно готовиться? Надо ли изучать этот вопрос? Или надо просто прийти и с чистым мозгом, если можно так выразиться, с чистым эмоциональным фоном воспринять так, как это видит конкретно этот человек?

Игорь Верещагин: Да. Нужно с чистым мозгом прийти туда. Более того, вы знаете, многие известные фотографы, особенно в прошлом, они старались избавиться от сиюминутного впечатления сделанного кадра. Поэтому они проявляли пленку, спустя год или два. И потом уже смотрели…

Александр Генерозов: Специально, чтобы отстраниться?

Игорь Верещагин: Да, чтобы отстраниться от тех впечатлений, которые были у них при съемке.

Александр Генерозов: И традиционный вопрос от ведущего. Все люди ищут счастье. Не знаете ли вы, где сокрыты самые сокровенные, самые большие, но еще пока не разведанные запасы счастья?

Игорь Верещагин: Они сокрыты в музыке.

Александр Генерозов: Не в фотографии?

Игорь Верещагин: В музыке.

Александр Генерозов: Вот это ход! Потрясающе! Игорь, спасибо огромное за час. Он пролетел незаметно. Приходите к нам еще. Мне кажется, нам есть о чем поговорить.

Игорь Верещагин: Приду с удовольствием.

Александр Генерозов: Друзья, Игорь Верещагин, замечательный фотограф, и очень интересный собеседник провел свой воскресный вечер вместе с нами на Европе Плюс! Посетите его выставку, пока она еще доступна в московском Мультимедиа Арт Музее.

Игорь Верещагин: Остоженка, 16. Третий этаж. Спасибо всем.

Александр Генерозов: Александр Генерозов, Week & Star. Пока!

Игорь Верещагин: До свидания.